РУССКИЕ СТАРОВЕРЫ В ТУВЕ: СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ МИГРАЦИИ И АДАПТАЦИИ
|
Аннотация
ВВЕДЕНИЕ 3
1 Формирование социокультурной среды староверов в Туве (1900-1940-е гг.) 18
1.1. Роль миграций в формировании старообрядческого населения в Туве 18 1.2 Социальная и хозяйственная адаптация на первом этапе закрепления на территории ..25
2 Трансформация социальных и хозяйственных практик старообрядческих общин в Туве
(1944 - 1990-е гг.) 35
2.1 Институты и ресурсы хозяйственной и социокультурной адаптации старообрядческого
населения в условиях советской действительности 35
2.2 Эволюция трудовых и конфессиональных установок староверов Тувы 42
Заключение 51
Список использованных источников и литературы 54
ПРИЛОЖЕНИЕ А 63
ПРИЛОЖЕНИЕ Б 64
ВВЕДЕНИЕ 3
1 Формирование социокультурной среды староверов в Туве (1900-1940-е гг.) 18
1.1. Роль миграций в формировании старообрядческого населения в Туве 18 1.2 Социальная и хозяйственная адаптация на первом этапе закрепления на территории ..25
2 Трансформация социальных и хозяйственных практик старообрядческих общин в Туве
(1944 - 1990-е гг.) 35
2.1 Институты и ресурсы хозяйственной и социокультурной адаптации старообрядческого
населения в условиях советской действительности 35
2.2 Эволюция трудовых и конфессиональных установок староверов Тувы 42
Заключение 51
Список использованных источников и литературы 54
ПРИЛОЖЕНИЕ А 63
ПРИЛОЖЕНИЕ Б 64
Актуальность. Взаимоотношения между «ревнителями старой веры» и официальными органами власти в России никогда не были простыми и могли приобретать разный, порой непредсказуемый характер. Тем не менее, в целом можно констатировать устойчивое положение старообрядцев в Российской империи, которого они добились на закате ее существования. Несмотря на периодические гонения и притеснения старообрядцы играли важную роль в экономической и религиозной жизни страны.
Однако их положение осложнилось с учреждением Советского Союза, провозгласившего новую идеологию и иной способ хозяйствования. В условиях советского администрирования организация староверами независимой от государства экономической деятельности стала затруднительной. Стоит отметить, что с точки зрения советской культурной политики сам факт существования религиозных сообществ негативно влиял на процесс «построения коммунизма», поэтому уже с конца 1920-х гг. они не могли рассчитывать на получение свободы в хозяйственной сфере.
Старообрядцы столкнулись с необходимостью адаптироваться к новым реалиям, поскольку от этого зависело сохранение их общности. В свою очередь изучение процессов выстраивания отношений между авторитарным правительством и закрытым религиозным сообществом представляется актуальным, поскольку с его помощью можно реконструировать особенности реализации плановой экономической модели в целом.
Актуальность исследования также обусловлена необходимостью изучения своеобразных траекторий сохранения и развития традиционной культуры в советский период истории России. Сложившееся тогда социокультурное пространство Сибири обладало целым рядом интересных особенностей. Глобальные социокультурные трансформации (нэп, коллективизация, религиозные гонения) привели к его масштабному изменению, в том числе под влиянием вынужденных и добровольных переселений внутри страны, происходивших под давлением этих же факторов.
Факт сохранения и развития старообрядческих общин и духовных центров в настоящее время в труднодоступной восточносибирской тайге требует всестороннего изучения. Несмотря на активное изучение старообрядчества разных регионов России и других стран, старообрядчество Енисея до сих пор во многом остаётся «белым пятном». Вместе с тем, именно здесь сегодня отмечается не только очень высокая степень сохранения религиозной традиции, но и выраженная динамика её развития в новых условиях. Более того, в регионе существуют не только десятки старообрядческих деревень, но и таёжные духовные центры - скиты. Эти деревни и скиты формируют специфическую сеть, которую объединяют конфессиональные (согласийные), социальные (семейно-родовые, брачные и др.), экономические и другие связи.
В последнее время местные старообрядческие сообщества восстанавливают и развивают подобные связи со старообрядцами других регионов России (Западная Сибирь, Урал, Вятка, Забайкалье, Дальний Восток и др.) и других стран (США, Австралия, Уругвай, Бразилия и др.). Кроме прочего, в рамках этих и других процессов на Енисее отмечается конфессиональная миграция (в том числе, перенос скитов) и заметное укрупнение местных конфессиональных центров (например, Дубчесские скиты). Заметное развитие также получают внутренние (внутриконфессиональные) коммуникации, которые в комплексе с внешними связями (включение в жизнь российского и мирового общества) задают параметры эволюции.
В выпускной квалификационной работе эти процессы рассмотрены на материалах истории старообрядческого сообщества Тувы, в частности, на примере сел Эржей и Сизим Каа-Хемского района Республики Тыва (Тува), основанных в 1918 г. и 1945 г. соответственно. На первый взгляд, эти населенные пункты, где компактно проживают староверы часовенного согласия, представляют собой довольно закрытую социальную систему, стремящуюся минимизировать любые внешние контакты. В то же время их хозяйство даже в советский период оставалось устойчивым и прибыльным, и сегодня исследователи отмечают, что жители этих сел значительно превосходят других жителей республики по уровню благосостояния.
Это позволяет рассматривать историю старообрядческих общин сел Сизим и Эржей в качестве «исследовательской площадки» для изучения вопроса, как в новых политических условиях старообрядцы Тувы взаимодействовали с официальными органами власти. В качестве гипотезы в данной работе принято следующее положение - взаимоотношения старообрядческих общин и институтов государственной власти Тувы в советский период включали в себя элементы как конфронтации, так и взаимовыгодного сотрудничества.
Степень изученности темы.
Историография старообрядчества практически неохватна. Это связано, в том числе, с интересом ученых к староверию, возникшем на рубеже XX-XXI веков. В этот период появилось много работ, описывающих как общероссийскую историю старообрядческого движения, так и его региональные варианты. Собственно работ, посвященных тувинским старообрядцам немного, что заставляет обращаться к исследованиям, рассматривающим историю старообрядчества в Сибири в целом и историю отдельных согласий в регионе, в частности, а также отдельные сюжеты, затрагивающие миграционные и адаптационные процессы в среде русского населения.
Вопросы хозяйственной деятельности русского населения в Туве в целом, и староверов, в частности, но на материалах более раннего периода (второй половины XIX - начала XX вв.) рассмотрены в фундаментальной работе В.И. Дулова. В ней содержится подробное описание путей их переселения в Туву, особенностей хозяйственной деятельности и взаимоотношений с тувинцами.
Долгое время просвещенная общественность судила о староверах Тувы по литературно-публицистическим произведениям А.Ф. Емельянова, в частности, по ставшей популярной и дважды издававшейся книге «От мира не уйти». Автор работал в старообрядческих поселениях Тувы, имел доступ к засекреченным документам - судебноследственным делам, поэтому в книге содержалось множество достоверных фактов по истории местного староверия и особенностях взаимоотношений скитов с сельской округой. Однако книга писалась с позиций атеиста, видевшего во всякой религии только вред, «опиум для народа», тем более в такой радикальной форме, как старообрядчество. Несмотря на документальную основу произведений А.Ф. Емельянова, с его интерпретацией некоторых сюжетов истории тувинского староверия сегодня трудно согласиться.
Почти одновременно с книгой А. Емельянова вышла монография Н.Н. Покровского «Путешествие за редкими книгами». Ее первая глава была посвящена тувинским старообрядцам, почти неизвестным в то время историкам и религиоведам. Будущий академик Н.Н. Покровский с группой своих учеников - новосибирских археографов неоднократно с экспедициями в 1960-1970-е гг. бывал в верховьях Енисея, а названная книга позже не раз переиздавалась с дополнениями, но мало проливала свет на вопросы переселения и адаптации староверов в Туве. Однако в этой работе содержится одна из первых научных характеристик старообрядческого сообщества тувинского Верховья (современного Каа-Хемского района), названного автором крохотными, сильно деформированными остатками многовековой практики пустынножительной колонизации как переднего края земледельческого освоения Сибири.
В работах известной сибирской исследовательницы Т.С. Мамсик с разной степенью полноты рассмотрен процесс заселения, хозяйственного освоения и механизмы экологической и социокультурной адаптации переселенцев в Сибири, в том числе и старообрядцев. Прежде всего, заслуживает внимания идея Т.С. Мамсик о важности использования приемов микроанализа при рассмотрении социально-экономических и социокультурных процессов в разных социальных (в том числе - конфессиональных) средах. В монографии, посвященной хозяйственному освоению Южной Сибири, Т.С. Мамсик одна из первых отметила тенденцию и методологическую перспективность сужения географических при одновременном расширении хронологических рамок в исследованиях сибирского старообрядчества. В работе содержатся важные сведения статистического, демографического, социально-экономического характера, которые способствуют пониманию механизма взаимоотношений в системе «скит-община». По сути, Т.С. Мамсик одна из первых начала разработку алтайского варианта миграционного маршрута староверов на территорию Тувы как одного из землепроходческих, так называемое «просачивание в Азию».
В 1980-е годы старообрядчество региона в целом «выпадает» из поля зрения исследователей. Те редкие книги, которые были основным предметом интереса и целью археографических экспедиций, были собраны и составили Тувинское собрание в Институте истории СО РАН.
Изучение старообрядчества, начавшееся еще в XVIII в., долгое время оставалось неосмысленным как самостоятельная исследовательская практика, комплексной оценки основных результатов и возможных перспектив не было сделано. В 1998 году Н.Н. Покровский опубликовал статью «Пути изучения старообрядчества российскими исследователями», которую можно назвать программной для того периода развития отечественной историографии старообрядчества. В ней он подвел итог более чем двухсотлетнего изучения истории старообрядчества и обозначил выходы на ряд новых предметных полей - история повседневности, менталитет «низов» и «верхов» общества и открывающиеся перед исследовательским сообществом возможности «сравнительного изучения старообрядцев России и диаспоры».
Для нашей работы важным является обоснование Н.Н. Покровским возможности изучения старообрядчества в контексте истории повседневности. В совместной работе Н.Н. Покровского и Н.Д. Зольниковой «Староверы-часовенные на востоке России в XVIII-XX вв.: Проблемы творчества и общественного сознания» впервые реконструируется исторический путь часовенного согласия, детально анализируется источниковая база, собранная авторами за несколько десятилетий экспедиционной работы в старообрядческих общинах Сибири.
К теме сопротивления часовенных колхозно-кооперативному строю и антирелигиозной пропаганде советского государства авторы обращаются в первой главе, выделяя этот фактор как один из ведущих в процессе вынужденной миграции старообрядцев в таежные, зачастую непригодные для проживания, места Сибири.
В работах Е.Е. Дутчак детально рассмотрено и доказано, что «пустынножительство являет собой пример не только развития христианской иноческой традиции, но и создания совершенно особой, фронтирной, модели жизнеустройства». Достаточно сказать, что большинство ее предшественников, кроме Т.С. Мамсик, довольствовались первой частью данного тезиса в своих размышлениях. Исследовательницей определены типы коммуникативных стратегий скитов и деревень, факторы устойчивости старообрядческого скита как неформального центра альтернативной религиозной жизни русского населения Сибири. В своей фундаментальной монографии Е.Е. Дутчак на примере общины странников предложила и обосновала модель конфессиональной миграции, а сам процесс их переселения как тип конфессионального поведения. Отдельно были рассмотрены факторы и ресурсы адаптации конфессиональных мигрантов в условиях таежной Сибири, а также проанализирована эволюция стратегии и особенности адаптационных механизмов конфессиональных общин.
Керов В.В. выявил и проанализировал те конфессиональные ценности, моральные институты и установки староверов России, которые способствовали их активному обращению к предпринимательской деятельности, проследил процесс превращения старообрядчества в конфессионально-экономическую общность со специфической хозяйственной этикой. Основные подходы и выводы автора стали во многом методологической основой настоящей работы.
Работы Д.Е. Раскова имеют большое значение в объяснении столь важного для нас экономического аспекта старообрядческой деятельности. На основании объемного массива статистической информации и иных изученных документов автор формулирует выводы о той роли, которую сыграли староверы в российской экономике. Д.Е. Расков, в частности, выясняет, как сменяли друг друга периоды притеснений и послаблений, с какими правовыми ограничениями сталкивались староверы и анализирует важность хозяйственной деятельности старообрядцев для таких отраслей', как шерстяная и хлопчатобумажная промышленность, торговля.
Особо следует отметить размышления Д.Е. Раскова о хозяйственной этике старообрядцев. Он не склонен рассматривать ее в духе «рационального духа капитализма» М. Вебера, тем не менее, отмечает, что старообрядцы имеют с протестантами больше общего, нежели с представителями официального православия. Эсхатологический характер мировосприятия связывает представления староверия о неизбежном конце этого мира с ощущением собственной избранности, что, по мнению автора, формирует идейные основания старообрядческой культуры и дает ее представителям мотивацию и силы в своей деятельности, формирует специфический хозяйственный стиль старообрядцев и его основные элементы: «мирскую аскезу», бережливость, трудолюбие, императивы социального служения и взаимное доверие внутри общины....
Однако их положение осложнилось с учреждением Советского Союза, провозгласившего новую идеологию и иной способ хозяйствования. В условиях советского администрирования организация староверами независимой от государства экономической деятельности стала затруднительной. Стоит отметить, что с точки зрения советской культурной политики сам факт существования религиозных сообществ негативно влиял на процесс «построения коммунизма», поэтому уже с конца 1920-х гг. они не могли рассчитывать на получение свободы в хозяйственной сфере.
Старообрядцы столкнулись с необходимостью адаптироваться к новым реалиям, поскольку от этого зависело сохранение их общности. В свою очередь изучение процессов выстраивания отношений между авторитарным правительством и закрытым религиозным сообществом представляется актуальным, поскольку с его помощью можно реконструировать особенности реализации плановой экономической модели в целом.
Актуальность исследования также обусловлена необходимостью изучения своеобразных траекторий сохранения и развития традиционной культуры в советский период истории России. Сложившееся тогда социокультурное пространство Сибири обладало целым рядом интересных особенностей. Глобальные социокультурные трансформации (нэп, коллективизация, религиозные гонения) привели к его масштабному изменению, в том числе под влиянием вынужденных и добровольных переселений внутри страны, происходивших под давлением этих же факторов.
Факт сохранения и развития старообрядческих общин и духовных центров в настоящее время в труднодоступной восточносибирской тайге требует всестороннего изучения. Несмотря на активное изучение старообрядчества разных регионов России и других стран, старообрядчество Енисея до сих пор во многом остаётся «белым пятном». Вместе с тем, именно здесь сегодня отмечается не только очень высокая степень сохранения религиозной традиции, но и выраженная динамика её развития в новых условиях. Более того, в регионе существуют не только десятки старообрядческих деревень, но и таёжные духовные центры - скиты. Эти деревни и скиты формируют специфическую сеть, которую объединяют конфессиональные (согласийные), социальные (семейно-родовые, брачные и др.), экономические и другие связи.
В последнее время местные старообрядческие сообщества восстанавливают и развивают подобные связи со старообрядцами других регионов России (Западная Сибирь, Урал, Вятка, Забайкалье, Дальний Восток и др.) и других стран (США, Австралия, Уругвай, Бразилия и др.). Кроме прочего, в рамках этих и других процессов на Енисее отмечается конфессиональная миграция (в том числе, перенос скитов) и заметное укрупнение местных конфессиональных центров (например, Дубчесские скиты). Заметное развитие также получают внутренние (внутриконфессиональные) коммуникации, которые в комплексе с внешними связями (включение в жизнь российского и мирового общества) задают параметры эволюции.
В выпускной квалификационной работе эти процессы рассмотрены на материалах истории старообрядческого сообщества Тувы, в частности, на примере сел Эржей и Сизим Каа-Хемского района Республики Тыва (Тува), основанных в 1918 г. и 1945 г. соответственно. На первый взгляд, эти населенные пункты, где компактно проживают староверы часовенного согласия, представляют собой довольно закрытую социальную систему, стремящуюся минимизировать любые внешние контакты. В то же время их хозяйство даже в советский период оставалось устойчивым и прибыльным, и сегодня исследователи отмечают, что жители этих сел значительно превосходят других жителей республики по уровню благосостояния.
Это позволяет рассматривать историю старообрядческих общин сел Сизим и Эржей в качестве «исследовательской площадки» для изучения вопроса, как в новых политических условиях старообрядцы Тувы взаимодействовали с официальными органами власти. В качестве гипотезы в данной работе принято следующее положение - взаимоотношения старообрядческих общин и институтов государственной власти Тувы в советский период включали в себя элементы как конфронтации, так и взаимовыгодного сотрудничества.
Степень изученности темы.
Историография старообрядчества практически неохватна. Это связано, в том числе, с интересом ученых к староверию, возникшем на рубеже XX-XXI веков. В этот период появилось много работ, описывающих как общероссийскую историю старообрядческого движения, так и его региональные варианты. Собственно работ, посвященных тувинским старообрядцам немного, что заставляет обращаться к исследованиям, рассматривающим историю старообрядчества в Сибири в целом и историю отдельных согласий в регионе, в частности, а также отдельные сюжеты, затрагивающие миграционные и адаптационные процессы в среде русского населения.
Вопросы хозяйственной деятельности русского населения в Туве в целом, и староверов, в частности, но на материалах более раннего периода (второй половины XIX - начала XX вв.) рассмотрены в фундаментальной работе В.И. Дулова. В ней содержится подробное описание путей их переселения в Туву, особенностей хозяйственной деятельности и взаимоотношений с тувинцами.
Долгое время просвещенная общественность судила о староверах Тувы по литературно-публицистическим произведениям А.Ф. Емельянова, в частности, по ставшей популярной и дважды издававшейся книге «От мира не уйти». Автор работал в старообрядческих поселениях Тувы, имел доступ к засекреченным документам - судебноследственным делам, поэтому в книге содержалось множество достоверных фактов по истории местного староверия и особенностях взаимоотношений скитов с сельской округой. Однако книга писалась с позиций атеиста, видевшего во всякой религии только вред, «опиум для народа», тем более в такой радикальной форме, как старообрядчество. Несмотря на документальную основу произведений А.Ф. Емельянова, с его интерпретацией некоторых сюжетов истории тувинского староверия сегодня трудно согласиться.
Почти одновременно с книгой А. Емельянова вышла монография Н.Н. Покровского «Путешествие за редкими книгами». Ее первая глава была посвящена тувинским старообрядцам, почти неизвестным в то время историкам и религиоведам. Будущий академик Н.Н. Покровский с группой своих учеников - новосибирских археографов неоднократно с экспедициями в 1960-1970-е гг. бывал в верховьях Енисея, а названная книга позже не раз переиздавалась с дополнениями, но мало проливала свет на вопросы переселения и адаптации староверов в Туве. Однако в этой работе содержится одна из первых научных характеристик старообрядческого сообщества тувинского Верховья (современного Каа-Хемского района), названного автором крохотными, сильно деформированными остатками многовековой практики пустынножительной колонизации как переднего края земледельческого освоения Сибири.
В работах известной сибирской исследовательницы Т.С. Мамсик с разной степенью полноты рассмотрен процесс заселения, хозяйственного освоения и механизмы экологической и социокультурной адаптации переселенцев в Сибири, в том числе и старообрядцев. Прежде всего, заслуживает внимания идея Т.С. Мамсик о важности использования приемов микроанализа при рассмотрении социально-экономических и социокультурных процессов в разных социальных (в том числе - конфессиональных) средах. В монографии, посвященной хозяйственному освоению Южной Сибири, Т.С. Мамсик одна из первых отметила тенденцию и методологическую перспективность сужения географических при одновременном расширении хронологических рамок в исследованиях сибирского старообрядчества. В работе содержатся важные сведения статистического, демографического, социально-экономического характера, которые способствуют пониманию механизма взаимоотношений в системе «скит-община». По сути, Т.С. Мамсик одна из первых начала разработку алтайского варианта миграционного маршрута староверов на территорию Тувы как одного из землепроходческих, так называемое «просачивание в Азию».
В 1980-е годы старообрядчество региона в целом «выпадает» из поля зрения исследователей. Те редкие книги, которые были основным предметом интереса и целью археографических экспедиций, были собраны и составили Тувинское собрание в Институте истории СО РАН.
Изучение старообрядчества, начавшееся еще в XVIII в., долгое время оставалось неосмысленным как самостоятельная исследовательская практика, комплексной оценки основных результатов и возможных перспектив не было сделано. В 1998 году Н.Н. Покровский опубликовал статью «Пути изучения старообрядчества российскими исследователями», которую можно назвать программной для того периода развития отечественной историографии старообрядчества. В ней он подвел итог более чем двухсотлетнего изучения истории старообрядчества и обозначил выходы на ряд новых предметных полей - история повседневности, менталитет «низов» и «верхов» общества и открывающиеся перед исследовательским сообществом возможности «сравнительного изучения старообрядцев России и диаспоры».
Для нашей работы важным является обоснование Н.Н. Покровским возможности изучения старообрядчества в контексте истории повседневности. В совместной работе Н.Н. Покровского и Н.Д. Зольниковой «Староверы-часовенные на востоке России в XVIII-XX вв.: Проблемы творчества и общественного сознания» впервые реконструируется исторический путь часовенного согласия, детально анализируется источниковая база, собранная авторами за несколько десятилетий экспедиционной работы в старообрядческих общинах Сибири.
К теме сопротивления часовенных колхозно-кооперативному строю и антирелигиозной пропаганде советского государства авторы обращаются в первой главе, выделяя этот фактор как один из ведущих в процессе вынужденной миграции старообрядцев в таежные, зачастую непригодные для проживания, места Сибири.
В работах Е.Е. Дутчак детально рассмотрено и доказано, что «пустынножительство являет собой пример не только развития христианской иноческой традиции, но и создания совершенно особой, фронтирной, модели жизнеустройства». Достаточно сказать, что большинство ее предшественников, кроме Т.С. Мамсик, довольствовались первой частью данного тезиса в своих размышлениях. Исследовательницей определены типы коммуникативных стратегий скитов и деревень, факторы устойчивости старообрядческого скита как неформального центра альтернативной религиозной жизни русского населения Сибири. В своей фундаментальной монографии Е.Е. Дутчак на примере общины странников предложила и обосновала модель конфессиональной миграции, а сам процесс их переселения как тип конфессионального поведения. Отдельно были рассмотрены факторы и ресурсы адаптации конфессиональных мигрантов в условиях таежной Сибири, а также проанализирована эволюция стратегии и особенности адаптационных механизмов конфессиональных общин.
Керов В.В. выявил и проанализировал те конфессиональные ценности, моральные институты и установки староверов России, которые способствовали их активному обращению к предпринимательской деятельности, проследил процесс превращения старообрядчества в конфессионально-экономическую общность со специфической хозяйственной этикой. Основные подходы и выводы автора стали во многом методологической основой настоящей работы.
Работы Д.Е. Раскова имеют большое значение в объяснении столь важного для нас экономического аспекта старообрядческой деятельности. На основании объемного массива статистической информации и иных изученных документов автор формулирует выводы о той роли, которую сыграли староверы в российской экономике. Д.Е. Расков, в частности, выясняет, как сменяли друг друга периоды притеснений и послаблений, с какими правовыми ограничениями сталкивались староверы и анализирует важность хозяйственной деятельности старообрядцев для таких отраслей', как шерстяная и хлопчатобумажная промышленность, торговля.
Особо следует отметить размышления Д.Е. Раскова о хозяйственной этике старообрядцев. Он не склонен рассматривать ее в духе «рационального духа капитализма» М. Вебера, тем не менее, отмечает, что старообрядцы имеют с протестантами больше общего, нежели с представителями официального православия. Эсхатологический характер мировосприятия связывает представления староверия о неизбежном конце этого мира с ощущением собственной избранности, что, по мнению автора, формирует идейные основания старообрядческой культуры и дает ее представителям мотивацию и силы в своей деятельности, формирует специфический хозяйственный стиль старообрядцев и его основные элементы: «мирскую аскезу», бережливость, трудолюбие, императивы социального служения и взаимное доверие внутри общины....
Социокультурная адаптация староверов в течение XX века на территории Тувы, которая была и остается для них инокультурной средой, также как и в целом в Сибири, прошла ряд этапов, которые, используя устоявшуюся терминологию, следует назвать стадиями инадаптации, преадаптации, постадаптации. Можно констатировать, что к концу XX века старообрядческие общины тувинского Верховья уже вошли в стадию постадаптации, которая в свою очередь характеризуется глубокой степенью культурной адаптации. На наш взгляд, ее важными признаками являются:
1) «закрепление» хозяйственной и промысловой территории;
2) складывание системы «скит-деревня»;
3) сложение локальных вариантов бытовой культуры, обрядовых комплексов.
Старообрядчество во многом повлияло на складывание поселенческой структуры Сибири. Старообрядческие общины были очень ценны как «колонизационный элемент» в освоении таежных мест. Если в начале XX века хозяйственная жизнь русских таежников носила промыслово-торговый характер, то к середине XX века она реализовывалась как в смешанное промыслово-полевое хозяйство. Происходило освоение глухих районов бассейна Енисея, и миграция старообрядческого населения сыграла огромную роль в освоении той его части, которая сегодня входит в состав территорий Республики Тыва.
В 1920-1930-е гг. переселения носили вынужденный характер и были связаны со стремлением староверов уйти от насильственной коллективизации, обмирщения, нежелания ходить в советскую школу. Позднее - в послевоенный период переселения были связаны с поисками лучших условий хозяйствования, переселялись к одноверцам, устроившимся в моноконфессиональных мирских поселениях среднего и верхнего течения Енисея в Туве и духовных центрах - скитах и монастырях.
Старообрядцы предпочитали переселяться большими семейно-родственными коллективами, поддерживая друг друга в пути и на месте вселения. Происходила неизбежная социокультурная трансформация принимающих регионов - поселенческих структур Томской области, Красноярского края, Тувы. Возникали новые населенные пункты, осваивались ранее незаселенные участки таежной Сибири, развивалось охотничье- промысловое хозяйство, межкультурное взаимодействие с коренным сибирским населением.
Характерной чертой старообрядчества является разработка особой, религиознотрудовой этики, которая выражается в постоянной трудовой активности и экономном использовании ресурсов. Примечательно, что и в Сибири староверы продолжали оставаться единоличниками, избегали объединения в колхозы, административного учета, паспортизации. Было составлено идеологическое обоснование подобной жизненной стратегии - сочинение лидера часовенного согласия, игумена дубчесского монастыря о. Симеона «На союзы».
Послевоенный период был временем укрепления системы конфессиональных центров староверов-часовенных в Сибири в материальном отношении, произошла институализация дубчесских монастырей и связанных с ними многочисленных мужских и женских скитов как духовных центров.
Староверы сумели к концу 1960-х годов выстроить такие отношения с официальной властью, которые позволяли им, не вступая в прямой конфликт, работать в государственных объединениях и учреждениях, но при этом иметь возможность открыто, без боязни оставаться верующими людьми. Советская власть стремилась контролировать даже отдаленные районы, что диктовалось, прежде всего, особенностями плановой экономической политики. Контроль был необходим как в экономическом, так и идейнополитическом смысле. Старообрядцы зачастую не желали встраиваться в государственные и хозяйственные институты. В тех случаях, когда они были вынуждены становиться частью советского экономического пространства, это происходило без явного энтузиазма и присущей им трудовой активности.
При взаимовыгодных условиях между старообрядцами и официальными органами было достигнуто негласное соглашение. В результате сложилась система, в которой соблюдение духовных запретов для старообрядцев сочеталось с необходимостью принимать условия и требования государственных институтов. В свою очередь, данные институты также были готовы подстраиваться под ситуацию и адаптироваться, давая старообрядцам определенные преференции. На этом основании можно сделать предположение о взаимном характере адаптации. Для старообрядцев это приводило к усилению «обмирщения», расшатыванию крепких конфессиональных основ. Однако в то же время сохранность старообрядческих общин как центров конфессиональной жизни в Туве до наших дней является свидетельством их устойчивой социокультурной системы в длительной временной перспективе.
Многолетняя жизнь в иноконфессиональной, иноязыковой и иноэтнической среде, которая, как и религия, выступала своеобразным фактором сплочения и сохранения русских традиций. Наблюдаемая устойчивость их системы жизнеобеспечения на основе имевшегося к моменту переселения немалого адаптивного потенциала к инокультурной среде, позволила им выдержать те общественные и социокультурные изменения, которыми так богата история XX столетия.
1) «закрепление» хозяйственной и промысловой территории;
2) складывание системы «скит-деревня»;
3) сложение локальных вариантов бытовой культуры, обрядовых комплексов.
Старообрядчество во многом повлияло на складывание поселенческой структуры Сибири. Старообрядческие общины были очень ценны как «колонизационный элемент» в освоении таежных мест. Если в начале XX века хозяйственная жизнь русских таежников носила промыслово-торговый характер, то к середине XX века она реализовывалась как в смешанное промыслово-полевое хозяйство. Происходило освоение глухих районов бассейна Енисея, и миграция старообрядческого населения сыграла огромную роль в освоении той его части, которая сегодня входит в состав территорий Республики Тыва.
В 1920-1930-е гг. переселения носили вынужденный характер и были связаны со стремлением староверов уйти от насильственной коллективизации, обмирщения, нежелания ходить в советскую школу. Позднее - в послевоенный период переселения были связаны с поисками лучших условий хозяйствования, переселялись к одноверцам, устроившимся в моноконфессиональных мирских поселениях среднего и верхнего течения Енисея в Туве и духовных центрах - скитах и монастырях.
Старообрядцы предпочитали переселяться большими семейно-родственными коллективами, поддерживая друг друга в пути и на месте вселения. Происходила неизбежная социокультурная трансформация принимающих регионов - поселенческих структур Томской области, Красноярского края, Тувы. Возникали новые населенные пункты, осваивались ранее незаселенные участки таежной Сибири, развивалось охотничье- промысловое хозяйство, межкультурное взаимодействие с коренным сибирским населением.
Характерной чертой старообрядчества является разработка особой, религиознотрудовой этики, которая выражается в постоянной трудовой активности и экономном использовании ресурсов. Примечательно, что и в Сибири староверы продолжали оставаться единоличниками, избегали объединения в колхозы, административного учета, паспортизации. Было составлено идеологическое обоснование подобной жизненной стратегии - сочинение лидера часовенного согласия, игумена дубчесского монастыря о. Симеона «На союзы».
Послевоенный период был временем укрепления системы конфессиональных центров староверов-часовенных в Сибири в материальном отношении, произошла институализация дубчесских монастырей и связанных с ними многочисленных мужских и женских скитов как духовных центров.
Староверы сумели к концу 1960-х годов выстроить такие отношения с официальной властью, которые позволяли им, не вступая в прямой конфликт, работать в государственных объединениях и учреждениях, но при этом иметь возможность открыто, без боязни оставаться верующими людьми. Советская власть стремилась контролировать даже отдаленные районы, что диктовалось, прежде всего, особенностями плановой экономической политики. Контроль был необходим как в экономическом, так и идейнополитическом смысле. Старообрядцы зачастую не желали встраиваться в государственные и хозяйственные институты. В тех случаях, когда они были вынуждены становиться частью советского экономического пространства, это происходило без явного энтузиазма и присущей им трудовой активности.
При взаимовыгодных условиях между старообрядцами и официальными органами было достигнуто негласное соглашение. В результате сложилась система, в которой соблюдение духовных запретов для старообрядцев сочеталось с необходимостью принимать условия и требования государственных институтов. В свою очередь, данные институты также были готовы подстраиваться под ситуацию и адаптироваться, давая старообрядцам определенные преференции. На этом основании можно сделать предположение о взаимном характере адаптации. Для старообрядцев это приводило к усилению «обмирщения», расшатыванию крепких конфессиональных основ. Однако в то же время сохранность старообрядческих общин как центров конфессиональной жизни в Туве до наших дней является свидетельством их устойчивой социокультурной системы в длительной временной перспективе.
Многолетняя жизнь в иноконфессиональной, иноязыковой и иноэтнической среде, которая, как и религия, выступала своеобразным фактором сплочения и сохранения русских традиций. Наблюдаемая устойчивость их системы жизнеобеспечения на основе имевшегося к моменту переселения немалого адаптивного потенциала к инокультурной среде, позволила им выдержать те общественные и социокультурные изменения, которыми так богата история XX столетия.
