ВОЕННАЯ МОДЕРНИЗАЦИЯ НАРОДНОЙ ОСВОБОДИТЕЛЬНОЙ АРМИИ КИТАЯ В 2004-2021-ЫХ ГГ. КАК ФАКТОР РЕГИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
|
Аннотация
ВВЕДЕНИЕ 4
ГЛАВА 1. Теоретическая основа модернизации «по-китайски» 21
1.1 Доктринальные основы военного строительства Китая в период расцвета
«гибридных» и «информационных войн» XXI-го века 23
1.2 Формирование внутреннего содержания военной доктрины КНР в
соответствии с глобальными вызовами 34
ГЛАВА 2. Процессы модернизации НОАК в контексте региональных угроз 42
2.1 Военная деятельность НОАК в Восточной и Юго-Восточной Азии 42
2.2 Проблема Тайваня и «межпроливных отношений» материкового и островного
Китая 56
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 62
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 65
ВВЕДЕНИЕ 4
ГЛАВА 1. Теоретическая основа модернизации «по-китайски» 21
1.1 Доктринальные основы военного строительства Китая в период расцвета
«гибридных» и «информационных войн» XXI-го века 23
1.2 Формирование внутреннего содержания военной доктрины КНР в
соответствии с глобальными вызовами 34
ГЛАВА 2. Процессы модернизации НОАК в контексте региональных угроз 42
2.1 Военная деятельность НОАК в Восточной и Юго-Восточной Азии 42
2.2 Проблема Тайваня и «межпроливных отношений» материкового и островного
Китая 56
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 62
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 65
Первая и вторая декады XXI-го века ознаменовались масштабным и всеобъемлющим продолжением третьей научно -технологической революции, охватившей все экономические, политические и даже культурные сферы жизнедеятельности человека. Заметную роль научный прогресс сыграл и в области развития военно-промышленного комплекса (далее - ВПК), как одного из наиболее значимых для любого государства, претендующего на передовые позиции в существующей системе международных отношений и связей. Несмотря на множественные утверждения о том, что с распадом биполярной системы и единовременным окончанием «Холодной войны» «гонка вооружений» между сверхдержавами подошла к концу, на сегодняшний день вопросы военной модернизации остаются в зоне проблем «стратегического» характера, так как реализация военного потенциала государства диктует не только возможность нивелировать внешние угрозы, исходящие от наиболее экономически и научно развитых государств с устойчивым и амбициозным ВПК, но и определяет условия реализации внешней политики на основе национальных интересов.
Феномен «игры с нулевой суммой» продолжает доминировать на уровне глобальной конкуренции между сверхдержавами, постоянно претворяющими в жизнь попытки нарушить военно-политический баланс сил путем региональной милитаризации, наращивания и развития компонентов стратегического вооружения, секьюритизацией регионов и т.д.
О подобной тенденции на современном этапе развития международных отношений говорят события, разворачивающиеся вокруг Ирана, который стремительно увеличивает не только ядерный потенциал, но также и неядерные стратегические вооружения. В частности, согласно заявлениям командующего ВВС Ирана генерала Хамида Вахеди, за 2022-2023 гг. темпы производства БпЛА в стране были увеличены на 33%. Помимо этого, по сообщениям «Рейтерс», Иран приступил к расширению производства баллистических ракет на фоне развития нового витка вооруженного столкновения Израиля и Ливана в Ближневосточном регионе.
Не менее показательной является ситуация вокруг вооруженных сил (далее - ВС) США, которые в 2016 году запустили масштабный проект реорганизации силового компонента под названием «TRADOC525-3-1: Сухопутные войска в многодоменных операциях 2028». Данная инициатива была разработана для увеличения координации, мобильности и оперативности действий сухопутных и морских частей и подразделений, выполняющих сценарий «атаки свершившегося факта». В 2024 году организационноштатной реформе подверглись непосредственно сухопутные войска, что было связано с окончанием военных кампаний в Афганистане и Ираке.
Практическое измерение повышения мирового уровня военно-политического напряжения между акторами системы международных отношений отчетливо прослеживается в Северо-Восточной, Восточной и Юго-Восточной Азии, то есть в регионах, подверженных, по оценке президента Российской Федерации, быстропротекающей секьюритизации. Данный процесс выражается не только в стремлении великих держав перенаправить внешнеполитический вектор наиболее дружественных для них государств в свою сторону, но и тем самым непосредственно нарушить текущий статус-кво системы региональной безопасности, расположив часть стратегических вооружений на их территории.
Так, в частности под эгидой Соединенных Штатов активно лоббируется Индо - Тихоокеанская инициатива под названием «AUKUS», которая предполагает создание Австралией, США, Великобританией некой «оборонительной линии сдерживания», основанной на размещении по периметру всего региона американских и английских подводных лодок, способных нести ракеты с ядерными боеголовками. При этом возведение стратегической «линии» тесно коррелируется с постоянным обменом военным опытом и технологиями, экономическим сотрудничеством в области торговли вооружениями. В качестве одной из главных целей объединения выбрана задача по противодействию возрастающим угрозам безопасности, исходящим от Китая и Северной Кореи. Как указывает в своей работе Волощак В. И., стратегические акценты стран-подписантов «AUKUS» постепенно смещаются с пассивных задач по защите Австралии к кросс- региональным целям по укреплению «устойчивого альянса с многоплановой ролью в АТР», о чем свидетельствуют совместные заявления стран-участниц о запуске процесса рассмотрения кандидатур Новой Зеландии, Южной Кореи и Японии на участие в стратегическом союзе
...
Феномен «игры с нулевой суммой» продолжает доминировать на уровне глобальной конкуренции между сверхдержавами, постоянно претворяющими в жизнь попытки нарушить военно-политический баланс сил путем региональной милитаризации, наращивания и развития компонентов стратегического вооружения, секьюритизацией регионов и т.д.
О подобной тенденции на современном этапе развития международных отношений говорят события, разворачивающиеся вокруг Ирана, который стремительно увеличивает не только ядерный потенциал, но также и неядерные стратегические вооружения. В частности, согласно заявлениям командующего ВВС Ирана генерала Хамида Вахеди, за 2022-2023 гг. темпы производства БпЛА в стране были увеличены на 33%. Помимо этого, по сообщениям «Рейтерс», Иран приступил к расширению производства баллистических ракет на фоне развития нового витка вооруженного столкновения Израиля и Ливана в Ближневосточном регионе.
Не менее показательной является ситуация вокруг вооруженных сил (далее - ВС) США, которые в 2016 году запустили масштабный проект реорганизации силового компонента под названием «TRADOC525-3-1: Сухопутные войска в многодоменных операциях 2028». Данная инициатива была разработана для увеличения координации, мобильности и оперативности действий сухопутных и морских частей и подразделений, выполняющих сценарий «атаки свершившегося факта». В 2024 году организационноштатной реформе подверглись непосредственно сухопутные войска, что было связано с окончанием военных кампаний в Афганистане и Ираке.
Практическое измерение повышения мирового уровня военно-политического напряжения между акторами системы международных отношений отчетливо прослеживается в Северо-Восточной, Восточной и Юго-Восточной Азии, то есть в регионах, подверженных, по оценке президента Российской Федерации, быстропротекающей секьюритизации. Данный процесс выражается не только в стремлении великих держав перенаправить внешнеполитический вектор наиболее дружественных для них государств в свою сторону, но и тем самым непосредственно нарушить текущий статус-кво системы региональной безопасности, расположив часть стратегических вооружений на их территории.
Так, в частности под эгидой Соединенных Штатов активно лоббируется Индо - Тихоокеанская инициатива под названием «AUKUS», которая предполагает создание Австралией, США, Великобританией некой «оборонительной линии сдерживания», основанной на размещении по периметру всего региона американских и английских подводных лодок, способных нести ракеты с ядерными боеголовками. При этом возведение стратегической «линии» тесно коррелируется с постоянным обменом военным опытом и технологиями, экономическим сотрудничеством в области торговли вооружениями. В качестве одной из главных целей объединения выбрана задача по противодействию возрастающим угрозам безопасности, исходящим от Китая и Северной Кореи. Как указывает в своей работе Волощак В. И., стратегические акценты стран-подписантов «AUKUS» постепенно смещаются с пассивных задач по защите Австралии к кросс- региональным целям по укреплению «устойчивого альянса с многоплановой ролью в АТР», о чем свидетельствуют совместные заявления стран-участниц о запуске процесса рассмотрения кандидатур Новой Зеландии, Южной Кореи и Японии на участие в стратегическом союзе
...
В условиях высокой геополитической конкуренции КНР продолжает конвертировать экономическую мощь в политическое влияние, закрепляя за собой статус ответственной региональной сверхдержавы. В том числе, данный феномен выражается и в процессах модернизации китайского силового потенциала. С одной стороны, международные акторы наблюдают за планомерным ростом китайских амбиций в контексте стремления КНР контролировать наиболее осложненные и турбулентные районы Восточной Азии, уровень военно-политического напряжения в которых актуализирует военные сценарии развития конфликтов. С другой же стороны, очевидны попытки Пекинского руководства в техническом и физическом отношениях укрепить структуры НОАК, которые в случае реализации данных сценариев должны будут незамедлительно вмешаться и/или отреагировать на изменение регионального баланса сил.
Теоретическая подоплека реформационных процессов, составленная военно - политическим руководством Пекина в рамках теорий военной модернизации в 2004-2021ых гг., вытекает из нескольких фундаментальных положений. Во-первых, любая из исследованных теорий содержательно опирается на фактические финансово - экономические возможности КНР, что позволяет вовремя и без чувствительных для государства затрат интегрировать новые боевые элементы и ВВТ в состав НОАК. Во- вторых, любое из декларируемых реформационными теориями практическое положение есть результат масштабного и всеобъемлющего анализа, проведенного китайскими экспертами на основе результатов тех или иных конфликтов за рубежом.
Взаимосвязь между формированием и структуризацией теорий военной модернизации была найдена и доказана в первой главе исследования. Так, например, активное применение передовых систем информационного поражения сил и средств противника, а также масштабная реализация информационно-психологических методов воздействия на противника в рамках «информационной войны», проведенные группировками войск США в Афганистане в 2001 году, легли в основу китайской теории «военного информационного преобразования» от 2004 года. Перечисленные оперативнотактические способы и методы ведения боевых действий, равно как и опыт их непосредственного применения, составили основу для формирования Китаем новой военной стратегии. Другой яркий пример заимствования китайскими военными экспертами боевого опыта у других государств - это применение комбатантами в Сирийском конфликте 2015 года систем спутникового наведения ракет, а также отведение воздушным силам ключевой роли в уничтожении подразделений и инфраструктуры противника. Тогда военное руководство НОАК попыталось извлечь наиболее значимые достижения и провалы Сирийской кампании и скомпоновать их в теорию «развития сил космического присутствия». В рамках исследования для наглядности был разработан хронологический таймлайн (см. Приложение 1).
Несмотря на то, что каждая из исследованных теорий направлена на модернизацию конкретного вида или рода войск, к универсальным принципам «с китайской спецификой», отраженным в каждой отдельно взятой теории, относятся, в первую очередь, комплексность и интеграция информационных технологий. Содержательно первый принцип отражается в приверженности китайского руководства идее об «интегрированном стратегическом поддержании мира», которая требует задействования всей структуры НОАК, в то время как второй - в стремлении обеспечить армию средствами, позволяющими достичь безоговорочного «информационного контроля на поле боя».
Повышенное внимание КНР к зарубежным конфликтам и последующий их качественный анализ связан с опасениями возникновения вооруженных конфликтов в ее «домашнем регионе», территориально охватывающем очаги напряжения в Северо - Восточной, Восточной и Юго-Восточной Азии. К ним относятся военно-политические столкновения на Корейском полуострове, в Тайваньском проливе, вокруг островов Дяоюйдао и островов ЮКМ. При этом в каждом конкретном конфликте задействованы боевые элементы, которые в рамках модернизации НОАК стремится укрепить, развить и проработать Пекинская администрация.
Геополитические преимущества, которые стремится заполучить Китай, равно как и предметы наибольшей концентрации внимания КНР, значительно разнятся по своей природе среди всех перечисленных в исследовании конфликтов. Однако в конечном счете общая цель для китайских чиновников в этом смысле заключается в сохранении и приумножении геополитического влияния, будь то природные ресурсы, военные базы, экономические и инфраструктурные аспекты.
...
Теоретическая подоплека реформационных процессов, составленная военно - политическим руководством Пекина в рамках теорий военной модернизации в 2004-2021ых гг., вытекает из нескольких фундаментальных положений. Во-первых, любая из исследованных теорий содержательно опирается на фактические финансово - экономические возможности КНР, что позволяет вовремя и без чувствительных для государства затрат интегрировать новые боевые элементы и ВВТ в состав НОАК. Во- вторых, любое из декларируемых реформационными теориями практическое положение есть результат масштабного и всеобъемлющего анализа, проведенного китайскими экспертами на основе результатов тех или иных конфликтов за рубежом.
Взаимосвязь между формированием и структуризацией теорий военной модернизации была найдена и доказана в первой главе исследования. Так, например, активное применение передовых систем информационного поражения сил и средств противника, а также масштабная реализация информационно-психологических методов воздействия на противника в рамках «информационной войны», проведенные группировками войск США в Афганистане в 2001 году, легли в основу китайской теории «военного информационного преобразования» от 2004 года. Перечисленные оперативнотактические способы и методы ведения боевых действий, равно как и опыт их непосредственного применения, составили основу для формирования Китаем новой военной стратегии. Другой яркий пример заимствования китайскими военными экспертами боевого опыта у других государств - это применение комбатантами в Сирийском конфликте 2015 года систем спутникового наведения ракет, а также отведение воздушным силам ключевой роли в уничтожении подразделений и инфраструктуры противника. Тогда военное руководство НОАК попыталось извлечь наиболее значимые достижения и провалы Сирийской кампании и скомпоновать их в теорию «развития сил космического присутствия». В рамках исследования для наглядности был разработан хронологический таймлайн (см. Приложение 1).
Несмотря на то, что каждая из исследованных теорий направлена на модернизацию конкретного вида или рода войск, к универсальным принципам «с китайской спецификой», отраженным в каждой отдельно взятой теории, относятся, в первую очередь, комплексность и интеграция информационных технологий. Содержательно первый принцип отражается в приверженности китайского руководства идее об «интегрированном стратегическом поддержании мира», которая требует задействования всей структуры НОАК, в то время как второй - в стремлении обеспечить армию средствами, позволяющими достичь безоговорочного «информационного контроля на поле боя».
Повышенное внимание КНР к зарубежным конфликтам и последующий их качественный анализ связан с опасениями возникновения вооруженных конфликтов в ее «домашнем регионе», территориально охватывающем очаги напряжения в Северо - Восточной, Восточной и Юго-Восточной Азии. К ним относятся военно-политические столкновения на Корейском полуострове, в Тайваньском проливе, вокруг островов Дяоюйдао и островов ЮКМ. При этом в каждом конкретном конфликте задействованы боевые элементы, которые в рамках модернизации НОАК стремится укрепить, развить и проработать Пекинская администрация.
Геополитические преимущества, которые стремится заполучить Китай, равно как и предметы наибольшей концентрации внимания КНР, значительно разнятся по своей природе среди всех перечисленных в исследовании конфликтов. Однако в конечном счете общая цель для китайских чиновников в этом смысле заключается в сохранении и приумножении геополитического влияния, будь то природные ресурсы, военные базы, экономические и инфраструктурные аспекты.
...
