ОПЫТ АНТРОПОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА ОСОБЕННОСТЕЙ ЭКСПЕРТНЫХ РАБОТ В УСЛОВИЯХ КОНФЛИКТНЫХ СИТУАЦИЙ В УГЛЕДОБЫВАЮЩИХ РАЙОНАХ ЮГА ЗАПАДНОЙ СИБИРИ (НА ПРИМЕРЕ СОЦИАЛЬНОГО КОНФЛИКТА ИЗ-ЗА ЛИКВИДАЦИИ ШОРСКОГО ПОСЕЛКА КАЗАС)
|
Введение 3
1 Обзор и анализ литературы 9
2 История взаимоотношений местного населения и угольной
промышленности 22
2.1. История развития угольной промышленности в регионе (1970-е - 2004 гг.) . 22
2.2 Современный Казаский конфликт. Основные стейкхолдеры 34
2.3 Голоса людей 41
2.4 Жизнь после Казаса 46
Заключение 51
Список использованных источников и литературы 53
Приложение А 56
Приложение Б 59
1 Обзор и анализ литературы 9
2 История взаимоотношений местного населения и угольной
промышленности 22
2.1. История развития угольной промышленности в регионе (1970-е - 2004 гг.) . 22
2.2 Современный Казаский конфликт. Основные стейкхолдеры 34
2.3 Голоса людей 41
2.4 Жизнь после Казаса 46
Заключение 51
Список использованных источников и литературы 53
Приложение А 56
Приложение Б 59
Мировая и отечественная практика прикладных антропологических исследований позволяет выделить отдельную группу работ, которая, как правило, обозначается терминами «Social impact assessment (SIA)» в англоязычной литературе и «Этнологическая экспертиза» в русскоязычной. В отечественной практике такие исследования проводятся в тех случаях, когда, во-первых, существует конфликт по поводу получения ресурсной ренты и, во-вторых, когда в конфликте есть три основных игрока (stakeholders): государство, бизнес-компания и местное население, которое оказывается под воздействием. В основном, проблемы возникают и исследования проводятся в нефтегазоносных районах севера Сибири, где проживают оленеводы-кочевники. Накопленный в исследованиях опыт отражает специфику работы в большинстве случаев в данных конкретных условиях: когда добывающая промышленность представлена нефтью и газом и когда речь идет, как правило, об оленьих пастбищах и небольших аборигенных группах населения, которые оказываются под воздействием нефте- или газодобычи. Но проблема извлечения ресурсной ренты «нефтяными» случаями не ограничивается - похожие проблемы с идентичной конфигурацией существуют и на угленосном юге Сибири, и в районах активной добычи полезных ископаемых, руд и золота на северо-восточных территориях России. Личный исследовательский опыт на юге Сибири позволяет говорить о случаях, когда в конфликте задействованы совершенно иные игроки: угольная промышленность, а не нефтегазовая, городское (и не обязательно аборигенное) население, а не оленеводы тундры, хотя при этом проблема извлечения ресурсной ренты и общая конфигурация отношений между основными игроками сохраняется. Поэтому гипотеза моего исследования заключается в следующем: все другие комбинации отношений между основными игроками, когда: вместо нефти и газа ресурсом выступает уголь, когда вместо оленеводческого населения с низкой плотностью
расселения, выступает достаточно многочисленное городское и
поселковое население - требуют иного ракурса рассмотрения, иных подходов, а также других методов проведения социальной (этнологической) экспертизы.
Практика «Social impact assessment» (SIA) - «оценка социального воздействия» широко используется в западных странах, особенно в послевоенное время, когда возрос интерес к прикладным исследованиям. Сама практика подразумевает совокупность методов, позволяющих обоснованно анализировать возможные социальные последствия реализации крупных социально-экономических и инфраструктурных проектов. Использование такой практики позволило накопить значительный опыт - существуют специальные учебники; прикладные антропологи востребованы на рынке труда.
Отечественная практика проведения этнологической экспертизы существует только в последние 20-25 лет. Термин закрепился в Федеральном законе от 30 апреля 1999 г. N 82-ФЗ "О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации" и определяется, как «научное исследование влияния изменений исконной среды обитания малочисленных народов и социально-культурной ситуации на развитие этноса» . Большая часть трудов в российском поле связана с работой Института этнологии и антропологии РАН им. Н.Н. Миклухо-Маклая. Основные кейсы, связанные с отношениями между добывающими компаниями и коренными группами населения и неплохо описанные в литературе, рассматривают случаи в Ямало-Ненецком автономном округе, Ханты-Мансийском автономном округе, Эвенкийском муниципальном районе Красноярского края, Чукотском автономном округе и в Иркутской области.
Сформулированная мною гипотеза будет проверяться собственным исследовательским материалом, собранным на юге Кемеровской области, в Мысковском городском округе в ходе поездок 2013-15 гг. Важно подчеркнуть специфику региона, являющегося одним из лидеров в России по добыче угля: не случайно Кемеровская область имеет свое второе, также употребляемое название - «Кузбасс» (Кузнецкий угольный бассейн). Географически юг Кемеровской области расположен на территории, называемой Горной Шорией, - субрегион, характеризующийся горно-таёжной спецификой и населенный шорцами - одним из коренных малочисленных народов Севера . По переписи населения 2010 года шорцами себя назвали 12888 человек, которые равномерно распределены по наиболее крупным городам юга Кузбасса: Таштагол (1528 чел.), Междуреченск (1523 чел.), Новокузнецк (1508 чел.) и Мыски (1495чел.) . Значительная часть шорцев проживает в более мелких городах, поселках городского типа, а также в крупных и мелких сельских населенных пунктах (напр., дер. Усть-Кабырза (231 чел.), Чувашка (164 чел.) и др.). Для предпринимаемого исследования важно отметить особенность современного расселения шорцев - в основном, они живут в крупных городах и поселках, которые также тесно связаны с городской жизнью. Согласно переписи 2010 года, численность шорцев - горожан составляет 9353 человек (72,6 % от общей численности шорцев).
Хронологические рамки данного исследования охватывают период с 2013 года по настоящее время, но также затрагиваются некоторые исторические сюжеты по теме работы, для лучшего отражения сложившегося исторического контекста.
Все вышесказанное объясняет актуальность исследования и поставленной гипотезы. Научная актуальность заключается в попытке проанализировать сложившийся отечественный опыт проведения этнологических экспертиз и привнести в существующий дискурс новые сюжеты, которые позволят расширить затрагиваемую проблематику. В гражданском и политическом смыслах данная работа актуальна тем, что исследование отражает некоторые проблемные аспекты российской действительности, затрагивающие также интересы коренных малочисленных народов России.
Цель исследования я вижу в проверке поставленной гипотезы: конфликт на юге Кемеровской области между угольными компаниями, государственными структурами и коренным населением (шорцами) требует иного ракурса рассмотрения, других подходов, а также и других методов проведения этнологической экспертизы в сравнении с представленными в практике проведения этнологических экспертиз в случаях с нефтегазодобывающей промышленностью и оленеводами- кочевниками.
Для достижения поставленной цели представляется необходимым решить следующие задачи:
1. Изучить отечественный опыт проведения этнологических экспертиз, выявить его логику, структуру, подходы и методику;
2. Собрать и проанализировать собственный исследовательский материал и соотнести полученные результаты с описанным в литературе опытом проведения этнологических экспертиз на Севере в нефтегазоносных районах.
Решать поставленные задачи я буду на собственном полевом материале, собранном в ходе нескольких экспедиционных поездок в 2013 - 2015 гг. Полевой материал был собран с помощью таких методов, как наблюдение, экспертное интервью, включенное наблюдение. Помимо этого, я беседовал с людьми, брал интервью, участвовал в заседаниях местных сообществ. За время работы в поле мне удалось собрать около четырех десятков интервью, большое количество фотоматериалов (более 600 снимков) и различных видеоматериалов (около пяти часов видеозаписей). Записи велись с использованием диктофона. В ходе поездок я вел полевой дневник. Все полевые материалы в цифровом виде и в виде расшифровок аудиозаписей, а также полевые дневники хранятся в архиве Лаборатории социально-антропологических исследований ТГУ. Также для решения поставленных задач я буду привлекать доступную научную литературу, подробный обзор которой будет представлен в первой главе, и интернет-ресурсы с текстовым и видео материалом, в которых встречается оценка текущих событий в рассматриваемом регионе.
Часть материалов по теме работы была апробирована:
1. На X международной молодежной научной конференции «Вопросы истории, международных отношений и документоведения» (Томск, 14-17 апреля 2014 г.), в секции «Вопросы социальной
антропологии», по результатам которой вышел сборник материалов конференции со статьей «Проблема Казаса: землепользование шорцев в условиях социально-экономического конфликта» ;
2. На XII международной молодежной научной конференции
«Вопросы истории, международных отношений и документоведения» (Томск, 14-16 апреля 2016 г.) с докладом «Жизнь после смерти:
конвертация идеи исчезнувшего поселка Казас в современную риторику и действия основных стейкхолдеров региона»;
3. В рамках презентации проектов и исследовательских работ
студентов и молодых ученых форума «Таланты Сибири-2016», проводимый Национальным исследовательским Томским
государственным университетом, с докладом «Проблема ресурсного проклятия на примере конфликта вокруг шорского поселка Казас».
Первая глава роботы будет посвящена обзору и анализу имеющейся литературы о проблемах, связанных с извлечением ресурсной ренты, конфигурация которых включает в себя: местное население, власть и добывающие компании. Во второй главе я рассмотрю историю конфликта (1970-е - 2004 гг.) непосредственно в том районе, в котором был собран собственный материал, и попробую проанализировать на собственном материале события последних лет в конфликтной ситуации вокруг шорского поселка Казас. Такая логика обусловлена тем, что: в первой главе я постараюсь показать, что в имеющейся отечественной литературе по рассматриваемой проблеме описаны случаи, когда игроками в таких конфликтах, как правило, выступают кочевые или полукочевые оленеводы и нефтегазодобывающие компании; рассмотрю подходы и структуры таких работ, что позволит проверить гипотезу моего исследования о возможности или невозможности использования имеющегося опыта, методик и подходов к ситуациям, когда в качестве населения выступает городское и поселковое население, а добывающая компания занимается разработкой угля.
расселения, выступает достаточно многочисленное городское и
поселковое население - требуют иного ракурса рассмотрения, иных подходов, а также других методов проведения социальной (этнологической) экспертизы.
Практика «Social impact assessment» (SIA) - «оценка социального воздействия» широко используется в западных странах, особенно в послевоенное время, когда возрос интерес к прикладным исследованиям. Сама практика подразумевает совокупность методов, позволяющих обоснованно анализировать возможные социальные последствия реализации крупных социально-экономических и инфраструктурных проектов. Использование такой практики позволило накопить значительный опыт - существуют специальные учебники; прикладные антропологи востребованы на рынке труда.
Отечественная практика проведения этнологической экспертизы существует только в последние 20-25 лет. Термин закрепился в Федеральном законе от 30 апреля 1999 г. N 82-ФЗ "О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации" и определяется, как «научное исследование влияния изменений исконной среды обитания малочисленных народов и социально-культурной ситуации на развитие этноса» . Большая часть трудов в российском поле связана с работой Института этнологии и антропологии РАН им. Н.Н. Миклухо-Маклая. Основные кейсы, связанные с отношениями между добывающими компаниями и коренными группами населения и неплохо описанные в литературе, рассматривают случаи в Ямало-Ненецком автономном округе, Ханты-Мансийском автономном округе, Эвенкийском муниципальном районе Красноярского края, Чукотском автономном округе и в Иркутской области.
Сформулированная мною гипотеза будет проверяться собственным исследовательским материалом, собранным на юге Кемеровской области, в Мысковском городском округе в ходе поездок 2013-15 гг. Важно подчеркнуть специфику региона, являющегося одним из лидеров в России по добыче угля: не случайно Кемеровская область имеет свое второе, также употребляемое название - «Кузбасс» (Кузнецкий угольный бассейн). Географически юг Кемеровской области расположен на территории, называемой Горной Шорией, - субрегион, характеризующийся горно-таёжной спецификой и населенный шорцами - одним из коренных малочисленных народов Севера . По переписи населения 2010 года шорцами себя назвали 12888 человек, которые равномерно распределены по наиболее крупным городам юга Кузбасса: Таштагол (1528 чел.), Междуреченск (1523 чел.), Новокузнецк (1508 чел.) и Мыски (1495чел.) . Значительная часть шорцев проживает в более мелких городах, поселках городского типа, а также в крупных и мелких сельских населенных пунктах (напр., дер. Усть-Кабырза (231 чел.), Чувашка (164 чел.) и др.). Для предпринимаемого исследования важно отметить особенность современного расселения шорцев - в основном, они живут в крупных городах и поселках, которые также тесно связаны с городской жизнью. Согласно переписи 2010 года, численность шорцев - горожан составляет 9353 человек (72,6 % от общей численности шорцев).
Хронологические рамки данного исследования охватывают период с 2013 года по настоящее время, но также затрагиваются некоторые исторические сюжеты по теме работы, для лучшего отражения сложившегося исторического контекста.
Все вышесказанное объясняет актуальность исследования и поставленной гипотезы. Научная актуальность заключается в попытке проанализировать сложившийся отечественный опыт проведения этнологических экспертиз и привнести в существующий дискурс новые сюжеты, которые позволят расширить затрагиваемую проблематику. В гражданском и политическом смыслах данная работа актуальна тем, что исследование отражает некоторые проблемные аспекты российской действительности, затрагивающие также интересы коренных малочисленных народов России.
Цель исследования я вижу в проверке поставленной гипотезы: конфликт на юге Кемеровской области между угольными компаниями, государственными структурами и коренным населением (шорцами) требует иного ракурса рассмотрения, других подходов, а также и других методов проведения этнологической экспертизы в сравнении с представленными в практике проведения этнологических экспертиз в случаях с нефтегазодобывающей промышленностью и оленеводами- кочевниками.
Для достижения поставленной цели представляется необходимым решить следующие задачи:
1. Изучить отечественный опыт проведения этнологических экспертиз, выявить его логику, структуру, подходы и методику;
2. Собрать и проанализировать собственный исследовательский материал и соотнести полученные результаты с описанным в литературе опытом проведения этнологических экспертиз на Севере в нефтегазоносных районах.
Решать поставленные задачи я буду на собственном полевом материале, собранном в ходе нескольких экспедиционных поездок в 2013 - 2015 гг. Полевой материал был собран с помощью таких методов, как наблюдение, экспертное интервью, включенное наблюдение. Помимо этого, я беседовал с людьми, брал интервью, участвовал в заседаниях местных сообществ. За время работы в поле мне удалось собрать около четырех десятков интервью, большое количество фотоматериалов (более 600 снимков) и различных видеоматериалов (около пяти часов видеозаписей). Записи велись с использованием диктофона. В ходе поездок я вел полевой дневник. Все полевые материалы в цифровом виде и в виде расшифровок аудиозаписей, а также полевые дневники хранятся в архиве Лаборатории социально-антропологических исследований ТГУ. Также для решения поставленных задач я буду привлекать доступную научную литературу, подробный обзор которой будет представлен в первой главе, и интернет-ресурсы с текстовым и видео материалом, в которых встречается оценка текущих событий в рассматриваемом регионе.
Часть материалов по теме работы была апробирована:
1. На X международной молодежной научной конференции «Вопросы истории, международных отношений и документоведения» (Томск, 14-17 апреля 2014 г.), в секции «Вопросы социальной
антропологии», по результатам которой вышел сборник материалов конференции со статьей «Проблема Казаса: землепользование шорцев в условиях социально-экономического конфликта» ;
2. На XII международной молодежной научной конференции
«Вопросы истории, международных отношений и документоведения» (Томск, 14-16 апреля 2016 г.) с докладом «Жизнь после смерти:
конвертация идеи исчезнувшего поселка Казас в современную риторику и действия основных стейкхолдеров региона»;
3. В рамках презентации проектов и исследовательских работ
студентов и молодых ученых форума «Таланты Сибири-2016», проводимый Национальным исследовательским Томским
государственным университетом, с докладом «Проблема ресурсного проклятия на примере конфликта вокруг шорского поселка Казас».
Первая глава роботы будет посвящена обзору и анализу имеющейся литературы о проблемах, связанных с извлечением ресурсной ренты, конфигурация которых включает в себя: местное население, власть и добывающие компании. Во второй главе я рассмотрю историю конфликта (1970-е - 2004 гг.) непосредственно в том районе, в котором был собран собственный материал, и попробую проанализировать на собственном материале события последних лет в конфликтной ситуации вокруг шорского поселка Казас. Такая логика обусловлена тем, что: в первой главе я постараюсь показать, что в имеющейся отечественной литературе по рассматриваемой проблеме описаны случаи, когда игроками в таких конфликтах, как правило, выступают кочевые или полукочевые оленеводы и нефтегазодобывающие компании; рассмотрю подходы и структуры таких работ, что позволит проверить гипотезу моего исследования о возможности или невозможности использования имеющегося опыта, методик и подходов к ситуациям, когда в качестве населения выступает городское и поселковое население, а добывающая компания занимается разработкой угля.
В работе рассмотрен сложившийся опыт проведения этнологических экспертиз, который посвящен конфликтам по поводу извлечения ресурсной ренты, в конфигурации которых участвуют кочующие или полукочующие оленеводы и нефтегазодобывающая промышленность. Анализ собственного исследовательского материала, посвященного идентичному по конфигурации конфликту на юге Кемеровской области, но представленный иными игроками (угольной промышленностью, вместо нефтегазовой; городское и поселковое население шорцев с высокой плотностью расселения, вместо оленеводов с низкой плотностью расселения), позволяет говорить о том, что такие конфликты требуют иного ракурса рассмотрения, иных подходов и методик. А именно:
1. Привлечения для проведения этнологической экспертизы помимо этнологов и антропологов специалистов тех сфер знания, подходы и методика которых позволят более точно и глубоко оценить ситуацию. Такими специалистами могут являться, например, экологи, экономисты, юристы, конфликтологи;
2. Детального и подробного изучения системы
природопользования и рассматриваемого населения для расчета экономических потерь (реальных и потенциальных) в связи с деятельностью промышленных компаний;
3. Более продолжительных сроков проведения исследования (2-3 месяца);
4. Проведения постоянного мониторинга.
Для проведения этнологической экспертизы конфликтов по поводу извлечения ресурсной ренты, в конфигурации которых игроками выступает местное городское или поселковое (и не обязательно аборигенное) население, нужно использовать опыт анализа и урегулирования конфликтных ситуаций с горнодобывающей индустрией.
На мой взгляд, еще одним важным заключением данной работы является то, что снос Казаса и его фактическое исчезновение стало катализатором многих социальных, культурных и экономических трансформаций в жизни населения, в т.ч. и шорцев, исследуемого региона. Думаю, что эти изменения могут стать в дельнейшем предметом более серьезного научного исследования.
1. Привлечения для проведения этнологической экспертизы помимо этнологов и антропологов специалистов тех сфер знания, подходы и методика которых позволят более точно и глубоко оценить ситуацию. Такими специалистами могут являться, например, экологи, экономисты, юристы, конфликтологи;
2. Детального и подробного изучения системы
природопользования и рассматриваемого населения для расчета экономических потерь (реальных и потенциальных) в связи с деятельностью промышленных компаний;
3. Более продолжительных сроков проведения исследования (2-3 месяца);
4. Проведения постоянного мониторинга.
Для проведения этнологической экспертизы конфликтов по поводу извлечения ресурсной ренты, в конфигурации которых игроками выступает местное городское или поселковое (и не обязательно аборигенное) население, нужно использовать опыт анализа и урегулирования конфликтных ситуаций с горнодобывающей индустрией.
На мой взгляд, еще одним важным заключением данной работы является то, что снос Казаса и его фактическое исчезновение стало катализатором многих социальных, культурных и экономических трансформаций в жизни населения, в т.ч. и шорцев, исследуемого региона. Думаю, что эти изменения могут стать в дельнейшем предметом более серьезного научного исследования.
