«КРОТКАЯ» Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО И РОБЕРА БРЕССОНА
|
ВВЕДЕНИЕ 1
ГЛАВА 1 7
Повесть Ф.М. Достоевского «Кроткая» 7
1.1. Место повести «Кроткая» в «Дневнике писателя» за 1876 год 8
1.2. Проблематика и поэтика повести «Кроткая» 15
ГЛАВА 2. Фильм Робера Брессона «Кроткая» 29
2.1. Творчество Р. Брессона в истории французского киноискусства 29
2.2. «Кроткая» Р. Брессона как кинематографическая интерпретация повести Ф. М. Достоевского 35
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 51
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 53
ПРИЛОЖЕНИЕ 59
ГЛАВА 1 7
Повесть Ф.М. Достоевского «Кроткая» 7
1.1. Место повести «Кроткая» в «Дневнике писателя» за 1876 год 8
1.2. Проблематика и поэтика повести «Кроткая» 15
ГЛАВА 2. Фильм Робера Брессона «Кроткая» 29
2.1. Творчество Р. Брессона в истории французского киноискусства 29
2.2. «Кроткая» Р. Брессона как кинематографическая интерпретация повести Ф. М. Достоевского 35
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 51
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 53
ПРИЛОЖЕНИЕ 59
Повесть Достоевского «Кроткая», одно из последних произведений писателя, была впервые опубликована в ноябрьском выпуске «Дневника писателя» за 1876 г. Повесть часто становилась объектом исследований как русских, так и зарубежных литературоведов.
Одним из таких исследователей был Люциан Суханек (Lucjan Ludwik Suchanek), польский профессор Ягеллонского университета, который в 1985 г. опубликовал свою работу под названием «Молча говорить - повесть Ф. М. Достоевского Кроткая». В ней автор проводит подробный анализ произведения, описывает сюжет, героев, три попытки бунта Кроткой. Первое проявление бунта Кроткой, когда она обменяла бедной старухе-вдове дешевый медальон на браслет. Вторым проявлением бунта бывший офицер счел вопрос о причине его ухода из полка, когда Кроткая спросила его прямо: «Выгнали как труса?». Герой повести даже перед самим собой не хотел признаться в трусости, он считал, что не нарушил общепринятых правил. И, наконец, третья, самая смелая попытка бунта - это тайная встреча Кроткой с Ефимовичем, офицером, который скомпрометировал героя произведения, указав на него как на труса. Супружеской измены не было, но сцена имела переломное значение для отношения Кроткой к мужу. Она предприняла также попытку полного освобождения, намереваясь застрелить спящего супруга. Но была однако не способна к преступлению и заплатила продолжительной болезнью за свое намерение. Также Люциан Суханек пишет о том, что молчание героя (ростовщика) становится его своеобразной защитой: «Герой произведения говорит о себе: "Я мастер молча говорить, я всю жизнь свою проговорил молча и прожил сам с собою целые трагедии молча". В другом месте он добавляет: "Я все молчал, и особенно, особенно с ней молчал, до самого вчерашнего дня, - почему молчал? А как гордый человек"».
Интересна работа В. А. Туниманова ««Кроткая» Достоевского и «Крейцерова соната» Толстого (две исповеди)», 1999 г. Он выделил общее в обоих произведениях, а именно то, что герои «Кроткой» и «Крейцеровой сонаты» монологисты, ораторы, обвинители и защитники, обращающиеся к аудитории, к другим, к слушателям. Аутсайдеры, сторонящиеся людей, но одновременно одержимые потребностью излить душу, рассказать кому-то свои страшные истории. Они не могут не вспоминать, не могут не возвращаться к мучительным мгновениям прошлой жизни. Это герои особого разряда, философы и теоретики, их теории непосредственным образом связаны с трагическим жизненным опытом. Это «подпольные герои», но у каждого из них своё подполье, свой статус, свои психологические бездны и свои ораторско-стилистические приёмы. Тем поразительнее точки соприкосновения между ними.
Примечательна статья, опубликованная в 2011 г. Я. В. Кушнаренко под названием «Православная аксиология Ф. М. Достоевского на примере рассказа “Кроткая”». В своей статье автор предпринимает попытку философского обоснования «голословного», по словам самого Ф. М. Достоевского, тезиса о вере в бессмертие души как главной идее человеческой жизни. Я. В. Кушнаренко сосредотачивается на определении смысла понятий «вера», «разум», «любовь», «душа»; исследует соотношение веры и разума, веры и дел, веры и любви, опираясь на Священное Писание и святоотеческое наследие, представленное в статье работами преп. Максима Исповедника и преп. Иустина Поповича. На философском языке раскрывается основное содержание православной аксиологии Ф. М. Достоевского, включая цели, ценности и задачи человеческой жизни. Рассказ «Кроткая» рассматривается как практическая демонстрация основных выводов православной аксиологии Ф. М. Достоевского. В своей статье Я. В. Кушнаренко отмечает, что кульминацией, несомненно, выступает событие «падения пелены» с ума и сердца главных героев. Падение пелены сопровождается неизъяснимым восторгом и радостью, сравнимой, пожалуй, с радостью стиснутой до сего времени со всех сторон воды и вдруг вырвавшейся на простор и предавшейся полноте течения. Порыв любви, сопровождавшийся покаянными нотами, порыв благоволения к жене, жалость к ней, чуткость и одновременно восторг, жажда новых взаимоотношений в единстве и любви - вот что наполняло душу рассказчика в момент подлинной жизни его души.
Стоит также отметить статью 2011 г. профессора Владимира Гильманова «Тайна Жены в повести Ф. М. Достоевского "Кроткая" (к проблеме жанра и тайны онтологии)». В своей работе автор приходит к выводу, что «Кроткая» в педагогической публицистике Достоевского призвана к очистительному противостоянию уже начавшемуся «историческому беснованию» в России. Она стоит в ряду «пророческих попыток» Достоевского противопоставить «коду смерти» примечательную систематику эйдетической диалогики с «кодом жизни», поэтому несет в себе приметный «квант надежды» .
Исследованием этой повести занималась и В. В. Борисова, литературовед, доктор филологических наук. В 2012 г. она выпустила статью «Эмблематический код малой прозы Ф. М. Достоевского». В своей работе В. В. Борисова раскрывает интерпретационный код произведения. Обращение к этому коду помогает читателю постигнуть художественный замысел произведения. Он предполагает реконструкцию эмблемы, логика которой задается параметрами, установленными самим автором: это название-имя, которое оформляется ключевым словом, словесная «картинка» и толкование- резюме. Она выявила в своей статье то, что «две эмблемы в этом произведении определяют дихотомию восприятия. Имя у обеих эмблем может быть общее - это название рассказа, но тональность, или эмоционально-ценностная ориентация в его интерпретационных вариантах меняется. В одном случае она однозначно позитивная, возвышающая и оправдывающая героиню. В другом случае - это трагическая ирония, поскольку никакой кротости в Кроткой нет» .
Обращался к анализу этой повести советский и американский лингвист, литературовед, писатель Александр Константинович Жолковский. В своей работе, выпущенной в 2013 г. - «Время, деньги и секреты авторства в «Кроткой» Достоевского» - он анализировал образ ростовщика. Общей целью статьи было продемонстрировать сплетение в «Кроткой» тем времени, денег, ростовщичества, категорий повествовательности, авторства, рационализма и христианской морали с автобиографическими, архетипическими и интертекстуальными мотивами. Как писал автор, «в плотной многослойности этого палимпсеста может крыться разгадка неотразимой убедительности рассказа».
Стоит отметить статью, которая была опубликована в 2014 г. Г.М. Ибатуллиной об этой повести. Ее исследования связаны с мифопоэтическими контекстами и жанровой природой произведения, в целом работа посвящена анализу принципов воплощения сюжетно-жанровых архетипов в художественной системе повести. Автор рассматривает два сказочных архетипических сюжета. Это сюжет о заколдованном царевиче и сюжет о Кощее.
В том же 2014 г. была опубликована ещё одна статья по этой теме А. В. Денисовой «Страдание тут очевидное...» («Кроткая» Ф. М. Достоевского в контексте «Дневника писателя» за 1876 год). Целью ее исследования было изучить мотив отчаяния как основополагающий признак трагического изображения главных героев и показать, как этот мотив функционирует в контексте «Дневника писателя» Достоевского за 1876 г. В своей работе она приходит к выводу, что текст «Кроткой» обрамлен мотивом отчаяния, который видоизменяется в разных жизненных обстоятельствах. Исследовательница выделяет функции, которые этот мотив выполняет в тексте. Она пишет: «В самом «фантастическом рассказе» этот мотив, кроме продуцирующей, выполняет конструктивную, динамическую и семантическую функции. Он участвует в образовании сюжета рассказа, выступает в качестве момента его сюжетного действия, раскрывает свои значения, определяющие содержание сюжета. И это обусловлено самой природой творческого мышления Достоевского, для которого понимание внутренней обусловленности факта приходит через художественное творчество, осознаваемое как продолжение осуществления смысла самого факта».
В 2015 г. в журнале «Уральский филологический вестник» была опубликована статья О. М. Любимской «Мотив рая в творчестве Ф. М. Достоевского 1860-х - 1870-х гг.». О. М. Любимская исследовала мотив рая на примере трех произведений Ф. М. Достоевского, а именно: «Идиот» (1873), «Кроткая» (1876) и «Братья Карамазовы» (1880). Этот мотив она анализирует с точки зрения мифологической и религиозно-философских традиций. В своей работе она выявила, что «духовный рай в текстах Достоевского - это рай внутренний, раскрывающийся в глубине духа (он достигается через обожение и выход из временных рамок). Интерпретация мотива рая в творчестве Достоевского направлена на раскрытие его символики (многозначности и многоплановости), что позволяет выявить глубинный смысл произведений, художественно-философскую модель мира писателя».
Одно из новейших исследований было опубликовано в 2016 г. Оно принадлежит И. Ф. Прийме и называется «Макропроблемы в малой прозе "Дневника писателя" Ф. М. Достоевского». Его работа посвящена расшифровке дополнительных значений малой прозы в "Дневнике писателя" и решению проблем по установлению скрытых связей отдельных произведений малой прозы с основным публицистическим текстом. Исследование выявляет тесную взаимосвязь малой прозы с русско- славянской тематикой "Дневника" и позволяет утверждать, что в "Мужике Марее", "Столетней" и в особенности в "Кроткой" автор посредством художественных образов анализирует такие макропроблемы, как историческая роль русского народа, положение славян в Европе, борьба славян за независимость. Он пишет о том, что самоубийство главной героини не является главной темой рассказа, «поскольку самоубийство в повести не предмет специального анализа, а лишь развязка основной коллизии, так же как в «Сне смешного человека» оно - только завязка.в основной части «Кроткая» - глубокий психологический этюд, заключающий «роковой поединок» двух своеобразных характеров, ярко выписанных образов» . Рассказ «Кроткая» не перестает быть актуальным объектом исследования и анализируется в разных аспектах: в литературоведческом, лингвистическом, историко-культурном и религиозно-философском.
Одним из таких исследователей был Люциан Суханек (Lucjan Ludwik Suchanek), польский профессор Ягеллонского университета, который в 1985 г. опубликовал свою работу под названием «Молча говорить - повесть Ф. М. Достоевского Кроткая». В ней автор проводит подробный анализ произведения, описывает сюжет, героев, три попытки бунта Кроткой. Первое проявление бунта Кроткой, когда она обменяла бедной старухе-вдове дешевый медальон на браслет. Вторым проявлением бунта бывший офицер счел вопрос о причине его ухода из полка, когда Кроткая спросила его прямо: «Выгнали как труса?». Герой повести даже перед самим собой не хотел признаться в трусости, он считал, что не нарушил общепринятых правил. И, наконец, третья, самая смелая попытка бунта - это тайная встреча Кроткой с Ефимовичем, офицером, который скомпрометировал героя произведения, указав на него как на труса. Супружеской измены не было, но сцена имела переломное значение для отношения Кроткой к мужу. Она предприняла также попытку полного освобождения, намереваясь застрелить спящего супруга. Но была однако не способна к преступлению и заплатила продолжительной болезнью за свое намерение. Также Люциан Суханек пишет о том, что молчание героя (ростовщика) становится его своеобразной защитой: «Герой произведения говорит о себе: "Я мастер молча говорить, я всю жизнь свою проговорил молча и прожил сам с собою целые трагедии молча". В другом месте он добавляет: "Я все молчал, и особенно, особенно с ней молчал, до самого вчерашнего дня, - почему молчал? А как гордый человек"».
Интересна работа В. А. Туниманова ««Кроткая» Достоевского и «Крейцерова соната» Толстого (две исповеди)», 1999 г. Он выделил общее в обоих произведениях, а именно то, что герои «Кроткой» и «Крейцеровой сонаты» монологисты, ораторы, обвинители и защитники, обращающиеся к аудитории, к другим, к слушателям. Аутсайдеры, сторонящиеся людей, но одновременно одержимые потребностью излить душу, рассказать кому-то свои страшные истории. Они не могут не вспоминать, не могут не возвращаться к мучительным мгновениям прошлой жизни. Это герои особого разряда, философы и теоретики, их теории непосредственным образом связаны с трагическим жизненным опытом. Это «подпольные герои», но у каждого из них своё подполье, свой статус, свои психологические бездны и свои ораторско-стилистические приёмы. Тем поразительнее точки соприкосновения между ними.
Примечательна статья, опубликованная в 2011 г. Я. В. Кушнаренко под названием «Православная аксиология Ф. М. Достоевского на примере рассказа “Кроткая”». В своей статье автор предпринимает попытку философского обоснования «голословного», по словам самого Ф. М. Достоевского, тезиса о вере в бессмертие души как главной идее человеческой жизни. Я. В. Кушнаренко сосредотачивается на определении смысла понятий «вера», «разум», «любовь», «душа»; исследует соотношение веры и разума, веры и дел, веры и любви, опираясь на Священное Писание и святоотеческое наследие, представленное в статье работами преп. Максима Исповедника и преп. Иустина Поповича. На философском языке раскрывается основное содержание православной аксиологии Ф. М. Достоевского, включая цели, ценности и задачи человеческой жизни. Рассказ «Кроткая» рассматривается как практическая демонстрация основных выводов православной аксиологии Ф. М. Достоевского. В своей статье Я. В. Кушнаренко отмечает, что кульминацией, несомненно, выступает событие «падения пелены» с ума и сердца главных героев. Падение пелены сопровождается неизъяснимым восторгом и радостью, сравнимой, пожалуй, с радостью стиснутой до сего времени со всех сторон воды и вдруг вырвавшейся на простор и предавшейся полноте течения. Порыв любви, сопровождавшийся покаянными нотами, порыв благоволения к жене, жалость к ней, чуткость и одновременно восторг, жажда новых взаимоотношений в единстве и любви - вот что наполняло душу рассказчика в момент подлинной жизни его души.
Стоит также отметить статью 2011 г. профессора Владимира Гильманова «Тайна Жены в повести Ф. М. Достоевского "Кроткая" (к проблеме жанра и тайны онтологии)». В своей работе автор приходит к выводу, что «Кроткая» в педагогической публицистике Достоевского призвана к очистительному противостоянию уже начавшемуся «историческому беснованию» в России. Она стоит в ряду «пророческих попыток» Достоевского противопоставить «коду смерти» примечательную систематику эйдетической диалогики с «кодом жизни», поэтому несет в себе приметный «квант надежды» .
Исследованием этой повести занималась и В. В. Борисова, литературовед, доктор филологических наук. В 2012 г. она выпустила статью «Эмблематический код малой прозы Ф. М. Достоевского». В своей работе В. В. Борисова раскрывает интерпретационный код произведения. Обращение к этому коду помогает читателю постигнуть художественный замысел произведения. Он предполагает реконструкцию эмблемы, логика которой задается параметрами, установленными самим автором: это название-имя, которое оформляется ключевым словом, словесная «картинка» и толкование- резюме. Она выявила в своей статье то, что «две эмблемы в этом произведении определяют дихотомию восприятия. Имя у обеих эмблем может быть общее - это название рассказа, но тональность, или эмоционально-ценностная ориентация в его интерпретационных вариантах меняется. В одном случае она однозначно позитивная, возвышающая и оправдывающая героиню. В другом случае - это трагическая ирония, поскольку никакой кротости в Кроткой нет» .
Обращался к анализу этой повести советский и американский лингвист, литературовед, писатель Александр Константинович Жолковский. В своей работе, выпущенной в 2013 г. - «Время, деньги и секреты авторства в «Кроткой» Достоевского» - он анализировал образ ростовщика. Общей целью статьи было продемонстрировать сплетение в «Кроткой» тем времени, денег, ростовщичества, категорий повествовательности, авторства, рационализма и христианской морали с автобиографическими, архетипическими и интертекстуальными мотивами. Как писал автор, «в плотной многослойности этого палимпсеста может крыться разгадка неотразимой убедительности рассказа».
Стоит отметить статью, которая была опубликована в 2014 г. Г.М. Ибатуллиной об этой повести. Ее исследования связаны с мифопоэтическими контекстами и жанровой природой произведения, в целом работа посвящена анализу принципов воплощения сюжетно-жанровых архетипов в художественной системе повести. Автор рассматривает два сказочных архетипических сюжета. Это сюжет о заколдованном царевиче и сюжет о Кощее.
В том же 2014 г. была опубликована ещё одна статья по этой теме А. В. Денисовой «Страдание тут очевидное...» («Кроткая» Ф. М. Достоевского в контексте «Дневника писателя» за 1876 год). Целью ее исследования было изучить мотив отчаяния как основополагающий признак трагического изображения главных героев и показать, как этот мотив функционирует в контексте «Дневника писателя» Достоевского за 1876 г. В своей работе она приходит к выводу, что текст «Кроткой» обрамлен мотивом отчаяния, который видоизменяется в разных жизненных обстоятельствах. Исследовательница выделяет функции, которые этот мотив выполняет в тексте. Она пишет: «В самом «фантастическом рассказе» этот мотив, кроме продуцирующей, выполняет конструктивную, динамическую и семантическую функции. Он участвует в образовании сюжета рассказа, выступает в качестве момента его сюжетного действия, раскрывает свои значения, определяющие содержание сюжета. И это обусловлено самой природой творческого мышления Достоевского, для которого понимание внутренней обусловленности факта приходит через художественное творчество, осознаваемое как продолжение осуществления смысла самого факта».
В 2015 г. в журнале «Уральский филологический вестник» была опубликована статья О. М. Любимской «Мотив рая в творчестве Ф. М. Достоевского 1860-х - 1870-х гг.». О. М. Любимская исследовала мотив рая на примере трех произведений Ф. М. Достоевского, а именно: «Идиот» (1873), «Кроткая» (1876) и «Братья Карамазовы» (1880). Этот мотив она анализирует с точки зрения мифологической и религиозно-философских традиций. В своей работе она выявила, что «духовный рай в текстах Достоевского - это рай внутренний, раскрывающийся в глубине духа (он достигается через обожение и выход из временных рамок). Интерпретация мотива рая в творчестве Достоевского направлена на раскрытие его символики (многозначности и многоплановости), что позволяет выявить глубинный смысл произведений, художественно-философскую модель мира писателя».
Одно из новейших исследований было опубликовано в 2016 г. Оно принадлежит И. Ф. Прийме и называется «Макропроблемы в малой прозе "Дневника писателя" Ф. М. Достоевского». Его работа посвящена расшифровке дополнительных значений малой прозы в "Дневнике писателя" и решению проблем по установлению скрытых связей отдельных произведений малой прозы с основным публицистическим текстом. Исследование выявляет тесную взаимосвязь малой прозы с русско- славянской тематикой "Дневника" и позволяет утверждать, что в "Мужике Марее", "Столетней" и в особенности в "Кроткой" автор посредством художественных образов анализирует такие макропроблемы, как историческая роль русского народа, положение славян в Европе, борьба славян за независимость. Он пишет о том, что самоубийство главной героини не является главной темой рассказа, «поскольку самоубийство в повести не предмет специального анализа, а лишь развязка основной коллизии, так же как в «Сне смешного человека» оно - только завязка.в основной части «Кроткая» - глубокий психологический этюд, заключающий «роковой поединок» двух своеобразных характеров, ярко выписанных образов» . Рассказ «Кроткая» не перестает быть актуальным объектом исследования и анализируется в разных аспектах: в литературоведческом, лингвистическом, историко-культурном и религиозно-философском.
Проанализировав в данной работе два типа текста (текст прозаический и текст кинематографический), можно сказать о том, что в целом каждый тип текста раскрывает образы по-своему, но вместе они создают некое целое, где одно дополняет другое.
Прозаический текст отражает более полно внутреннее состояние героев, а именно Ростовщика, его чувства, рефлексию. Через прозаический текст мы можем полнее представить героя, погрузиться более детально в сложившуюся ситуацию, как бы прожить вместе с ним события его прошлого. И Достоевский не дает никаких оценок событиям, мыслям, а предоставляет полную свободу читателю самому решить, почему герой поступал именно так, каковы последствия этого, почему Кроткая совершила этот страшный поступок, каковы его мотивы. Все эти вопросы предстают перед читателем по мере прочтения прозаического текста и остаются еще после того, как повесть прочитана.
В тексте же кинематографическом, а именно на основе фильма Робера Брессона, внутренний поток мыслей сокращается, нам известны лишь самые главные чувства и мысли Ростовщика, без углубления в детали, несмотря на то, что режиссер довольно много взял дословных выдержек из текста. Но без прочтения повести многие моменты фильма, возможно, остались бы непонятыми. Робер Брессон старался максимально передать атмосферу текста Достоевского: отчаяние, безвыходность, нравственное противостояние героев друг другу. Брессон, делая акцент на некоторых деталях, передает свою авторскую «идеологию». Например, направляя внимание зрителя на распятие, которое закладывает кроткая, или белый шарф, который летает вдоль фасада дома в начале и в финале фильма, символизируя чистоту и бессмертие души.
В фильме на первый план выходит эстетическая составляющая, наибольшую значимость занимает то, как диалоги обыгрываются, какие выражения лиц присутствуют в эти моменты у актеров, в какой обстановке это происходит и т.д. Также важное место в своей картине автор отводит символам. Как уже было сказано выше, это белый шарф, распятие, двери, коридоры, замки. Стоит также отметить, что Робер Брессон переносит действие сюжета во Францию, в 1960-е гг., что вносит значительные изменения в восприятии данной ситуации в сравнении с текстом Достоевского.
Подводя итог, можно сказать о том, что каждый текст интересен как в отдельности, так и в рассмотрении того, как один текст дополняет другой. Текст Достоевского отражает события своего времени, своей реальности. Текст кинематографический является вторичным по отношению к прозаическому, и режиссер, безусловно, это понимает. Брессон, несмотря на довольно тщательное следование тексту Достоевского, привносит в фильм свои интерпретации, свое понимание повести.
Прозаический текст отражает более полно внутреннее состояние героев, а именно Ростовщика, его чувства, рефлексию. Через прозаический текст мы можем полнее представить героя, погрузиться более детально в сложившуюся ситуацию, как бы прожить вместе с ним события его прошлого. И Достоевский не дает никаких оценок событиям, мыслям, а предоставляет полную свободу читателю самому решить, почему герой поступал именно так, каковы последствия этого, почему Кроткая совершила этот страшный поступок, каковы его мотивы. Все эти вопросы предстают перед читателем по мере прочтения прозаического текста и остаются еще после того, как повесть прочитана.
В тексте же кинематографическом, а именно на основе фильма Робера Брессона, внутренний поток мыслей сокращается, нам известны лишь самые главные чувства и мысли Ростовщика, без углубления в детали, несмотря на то, что режиссер довольно много взял дословных выдержек из текста. Но без прочтения повести многие моменты фильма, возможно, остались бы непонятыми. Робер Брессон старался максимально передать атмосферу текста Достоевского: отчаяние, безвыходность, нравственное противостояние героев друг другу. Брессон, делая акцент на некоторых деталях, передает свою авторскую «идеологию». Например, направляя внимание зрителя на распятие, которое закладывает кроткая, или белый шарф, который летает вдоль фасада дома в начале и в финале фильма, символизируя чистоту и бессмертие души.
В фильме на первый план выходит эстетическая составляющая, наибольшую значимость занимает то, как диалоги обыгрываются, какие выражения лиц присутствуют в эти моменты у актеров, в какой обстановке это происходит и т.д. Также важное место в своей картине автор отводит символам. Как уже было сказано выше, это белый шарф, распятие, двери, коридоры, замки. Стоит также отметить, что Робер Брессон переносит действие сюжета во Францию, в 1960-е гг., что вносит значительные изменения в восприятии данной ситуации в сравнении с текстом Достоевского.
Подводя итог, можно сказать о том, что каждый текст интересен как в отдельности, так и в рассмотрении того, как один текст дополняет другой. Текст Достоевского отражает события своего времени, своей реальности. Текст кинематографический является вторичным по отношению к прозаическому, и режиссер, безусловно, это понимает. Брессон, несмотря на довольно тщательное следование тексту Достоевского, привносит в фильм свои интерпретации, свое понимание повести.