ВЛИЯНИЕ «МАЛЬТУЗИАНСКОЙ ЛОВУШКИ» НА ФОРМИРОВАНИЕ ПРЕДПОСЫЛОК «АРАБСКОЙ ВЕСНЫ» 2011 ГОДА
|
ВВЕДЕНИЕ 5
ГЛАВА 1. ОСОБЕННОСТИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ СТРАН БЛИЖНЕГО ВОСТОКА В ПОСТКОЛОНИАЛЬНЫЙ ПЕРИОД (1960-Е - 1990-Е ГОДЫ) 18
1.1. СВЯЗЬ «МАЛЬТУЗИАНСКОЙ ЛОВУШКИ» И «ДЕМОГРАФИЧЕСКОГО
ПЕРЕХОДА» В КОНТЕКСТЕ РАЗВИТИЯ СТРАН БЛИЖНЕГО ВОСТОКА В ПЕРИОД 1960-2010 ГОДОВ 24
ГЛАВА 2. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ И ДЕМОГРАФИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ СТРАН БЛИЖНЕГО ВОСТОКА НАКАНУНЕ «АРАБСКОЙ ВЕСНЫ» (2000-Е ГОДЫ - НАЧАЛО 2010-Х ГОДОВ) 37
2.1. «МОЛОДЕЖНЫЙ БУГОР» В СТРАНАХ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА В 2000-Х ГОДАХ
НА ПРИМЕРЕ ТУНИСА: ПРИЧИНА ВОЗНИКНОВЕНИЯ, ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ОБОСНОВАНИЕ, КРИТИКА 45
2.2. ПРИМЕНЕНИЕ МАЛЬТУЗИАНСКОЙ МЕТОДОЛОГИИ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ПРОГНОЗИРОВАНИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ КРИЗИСОВ В ДРУГИХ РЕГИОНАХ МИРА 53
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 60
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 65
ГЛАВА 1. ОСОБЕННОСТИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ СТРАН БЛИЖНЕГО ВОСТОКА В ПОСТКОЛОНИАЛЬНЫЙ ПЕРИОД (1960-Е - 1990-Е ГОДЫ) 18
1.1. СВЯЗЬ «МАЛЬТУЗИАНСКОЙ ЛОВУШКИ» И «ДЕМОГРАФИЧЕСКОГО
ПЕРЕХОДА» В КОНТЕКСТЕ РАЗВИТИЯ СТРАН БЛИЖНЕГО ВОСТОКА В ПЕРИОД 1960-2010 ГОДОВ 24
ГЛАВА 2. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ И ДЕМОГРАФИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ СТРАН БЛИЖНЕГО ВОСТОКА НАКАНУНЕ «АРАБСКОЙ ВЕСНЫ» (2000-Е ГОДЫ - НАЧАЛО 2010-Х ГОДОВ) 37
2.1. «МОЛОДЕЖНЫЙ БУГОР» В СТРАНАХ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА В 2000-Х ГОДАХ
НА ПРИМЕРЕ ТУНИСА: ПРИЧИНА ВОЗНИКНОВЕНИЯ, ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ОБОСНОВАНИЕ, КРИТИКА 45
2.2. ПРИМЕНЕНИЕ МАЛЬТУЗИАНСКОЙ МЕТОДОЛОГИИ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ПРОГНОЗИРОВАНИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ КРИЗИСОВ В ДРУГИХ РЕГИОНАХ МИРА 53
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 60
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 65
Масштабный социальный взрыв, произошедший в арабских странах в 2010-2011 годах и названный «арабской весной» оказался неожиданностью как для внешних наблюдателей и экспертов, так и для правительств этих стран. Цепочка народных выступлений, прокатившихся по арабским городам, никем на тот момент попросту не прогнозировалась. Еще более удивительным было то, что взрыв недовольства произошел в странах, хоть и похожих в культурно-историческом плане, но разных по своему социально-экономическому и даже политическому положению. От монархий Бахрейна и Иордании до условно демократических режимов Египта и Туниса. От бедного Йемена до вполне благополучных Сирии и Ливии.
Эти события привели к фундаментальному сдвигу наших представлений о регионе. Если до «арабской весны» полуавторитарные режимы казались неотъемлемой и органичной частью Ближнего Востока, то народный гнев простых арабов заставил пересмотреть степень развития общества в этих странах на пути их демократизации. Это всколыхнуло интерес исследователей к тем историческим процессам, которые протекали в регионе последние десятилетия. Предпринимались попытки сопоставить «арабскую весну» с аналогичными событиями прошлого в мире и на Ближнем Востоке. Взоры специалистов обращались и к европейским революциям 1848-1849 годов , и к революциям в России начала ХХ века , и даже к английской буржуазной революции в XVII веке.
Для многих исследователей удивительной оказалась синхронность событий «арабского бунта». Крайне редко столь масштабные социальные конфликты умещаются в столь сжатые сроки, да и еще на таком большом пространстве: от Персидского залива на востоке до Атлантического океана на западе, и от Малой Азии на севере до Сахары на юге. В истории подобные катаклизмы всегда несли за собой фундаментальные изменения не только в тех странах, где они происходили, но и оказывали влияние на развитие всего мира, а точнее того, что исследователи называют «Мир-Система» . Сейчас дать точную оценку не представляется возможным, так как считать «арабскую весну» оконченной все еще преждевременно, учитывая продолжающуюся гражданскую войну в Сирии и конфликт в Ливии.
Несмотря на неожиданность «арабской весны», не стоит все же забывать о том, что для региона всплески народного недовольства, нередко переходящие во вспышки насилия и даже гражданские войны, не являются чем-то новым. Арабские страны переживали и борьбу за независимость, и масштабный конфликт с Израилем, который тлеет до сих пор, и многочисленные внутренние смуты. Нестабильности ситуации на Ближнем Востоке добавляли и конфессиональные противоречия внутри ислама. Обострившаяся борьба между двумя главными религиозными центрами мусульманского мира - Ираном и Саудовской Аравией - придала «арабской весне» характер долгосрочного кризиса с непредсказуемыми последствиями. Главной ареной противостояния для них стала прежде всего Сирия, а во вторую очередь - Йемен. В этих двух странах «арабская весна» трансформировалась в полноценные гражданские войны с масштабным участием зарубежных акторов.
Это, помимо прочего, поднимает вопросы о роли внешних и внутренних факторов в формировании социального взрыва в арабских странах. В некоторых случаях внешнее вмешательство и его влияние бесспорно, как в Ливии или Сирии. Но если говорить о других странах «арабской весны», в которых произошло свержение или дестабилизация действующих там режимов, сделать однозначный вывод о роли внешнего фактора уже сложнее. Кроме того, в Ливии и Сирии вмешательство в социальный конфликт произошло уже после его перехода в фазу гражданской войны, а значит необходимо пристальнее взглянуть на то, что происходило до старта «арабской весны» и на начальном ее этапе.
В связи с этим можно обратить внимание на характер тех требований, которые выдвигались протестующими на улицах арабских городов. Доминирующим был запрос на политические перемены, выраженный либо в призыве к свержению старых авторитарных правителей, либо в требовании трансформации режима . Это неудивительно, учитывая, что многие из арабских лидеров к тому моменту уже много десятилетий находились у власти, и в обществе накопилась усталость от неменяющихся руководителей. Причин этому было несколько. Деградация демократических институтов и невозможность повлиять на изменение политической конструкции легальными методами вызвали у разных слоев населения фрустрацию и чувство безысходности. Однако дело было не только в народном недовольстве, но и в исчерпании полуавторитарными режимами возможности к модернизации, на чем стоит остановиться чуть подробнее.
После обретения в середине ХХ века арабами независимости, главными задачами пришедших к власти политических лидеров были национальная консолидация и первичная модернизация. Арабским странам требовалось преодолеть социально-экономическую отсталость в условиях сильной региональной турбулентности и конфликта с Израилем. Поэтому неудивительно, что на начальном этапе процесс национальной консолидации в этих странах сопровождался борьбой за власть между разными политическими группами и лидерами. Победителям этих схваток удалось объединить свои общества, во многом на основе идей арабского национализма.
Затем был запущен процесс ускоренной модернизации, который, нужно это признать, в целом прошел успешно. Даже страны, не обладавшие запасами углеводородов, смогли перейти к индустриализации и трансформировать собственный социально-экономический порядок . Хотя необходимо сделать поправку - процесс этот все еще продолжается, а ускоренный, догоняющий характер модернизации наложил на него свой отпечаток. Под этим подразумевается как соседство современных юридических и экономических практик с архаичными нормами, так и геоэкономический дисбаланс развития территорий.
Несмотря на то, что темпы экономического роста в 2000-е годы держались на достаточно высоком для развивающихся стран уровне, модернизационный запал дряхлеющих политических режимов уже иссяк. Для того чтобы вывести арабские государства на новый этап развития, необходимы были дальнейшие социально-экономические изменения. Неспособность старых правителей осуществить нужные преобразования вызывала раздражение не только у народных масс, но и у местных элит, что, в конечном итоге, привело к быстрому демонтажу политических режимов, потерявших поддержку своей клиентелы в Тунисе, Египте, Ливии, Йемене. Особенно хорошо это заметно по поведению ведущей политической силы в арабских странах - армии.
Традиционно на Ближнем Востоке военные обладают привилегированным положением, широкими полномочиями и собственными экономическими интересами, зачастую являясь главной опорой режима. Тем красноречивее тот факт, что в ходе «арабской весны» армия предпочла самоустраниться, как в Египте и Тунисе , или частично перейти на сторону протестующих, как в Йемене. Причины этого можно усмотреть как в уже упоминавшейся неспособности режимов провести нужные преобразования, так и в нарушении лидерами этих стран баланса в распределении экономической ренты между группами элит. Последнее можно считать следствием слишком долгого пребывания у власти, в результате которого Мубарак, Бен Али и другие стали отдавать предпочтение своим родственникам при раздаче высоких постов или целых отраслей экономики.
Таким образом, мы видим, что к старту «арабской весны» в арабских странах к действующим там правителям у широких масс населения накопился ворох претензий, которые вылились в политические требования протестующих. Однако основу для них заложили глубинные социально-экономические причины, связанные с развитием общества в предшествующие десятилетия. Именно поиску некоторых социально-экономических факторов возникновения феномена «арабской весны» и будет посвящена эта работа.
Причин актуальности у подобного исследования несколько. В первую очередь, изучение предпосылок масштабных социальных кризисов необходимо для прогнозирования подобных событий в будущем. Они имеют свойство повторяться в разных частях мира, обладая при этом сходными причинами и генезисом. Проанализировав предпосылки «арабской весны» и их влияние на формирование кризиса, можно экстраполировать полученные знания на другие регионы планеты и оценить вероятность возникновения в них масштабного кризиса.
Актуальность этой работы заключается еще и в незавершенности самой «арабской весны». Это касается, прежде всего, тех стран, где продолжаются кровавые гражданские войны, либо тех, где последствия такой войны до сих пор не преодолены: Сирия, Йемен, Ливия. Но даже в отношении более благополучных государств, прошедших через «арабскую весну», нельзя сказать, что они смогли выйти из кризиса. Упадок основных отраслей промышленности и снижение экономического роста, отток населения и угроза терроризма по-прежнему мешают их развитию . В такой ситуации важно понимать первопричины кризиса, дабы не допустить его рецидива и попадания арабских обществ в ловушку постоянной нестабильности. Соответственно, поиск решения текущих проблем стран региона, прошедших через «арабскую весну», стоит искать в той ситуации, которая сформировалась перед социальным взрывом в 2010-2011 годы.
Наконец, до сих пор актуальна необходимость в выработке методологии, применяемой при оценке событий, аналогичных «арабской весне». Причем это касается подобных социальных взрывов не только в будущем, но и в прошлом. Есть ли что-то общее между «арабской весной» и революциями прошлого? Есть ли сходство между «арабской весной» и Исламской революцией 1979 года, и по каким признакам это можно определить?
В качестве источника информации о событиях «арабской весны» в данной работе будут использованы многочисленные сообщения СМИ, в первую очередь - общеарабских телеканалов «Аль-Джазира» и «Аль-Арабийа». Нужно сказать о том, что «арабская весна» стала первым для Ближнего Востока случаем массовых протестов, которые на профессиональном уровне освещались арабскими СМИ, быстро ставших популярными не только в регионе, но и в западных странах. В первую очередь речь идет о катарском телеканале «Аль-Джазира», чьи репортажи давали наиболее полное представление о народном недовольстве. Именно материалы «Аль-Джазиры» показали, что в авангарде протеста была арабская молодежь . Яркие сюжеты катарского телеканала, на тот момент уже ставшего общеарабским, демонстрировали уровень недовольства арабской молодежи существующими режимами (особенно это касается событий в Тунисе и Египте). Заслугу «Аль-Джазиры» в освещении протестов отметили и западные издания, которые активно цитировали материалы арабских журналистов в своих статьях. Подобное же можно сказать и о сюжетах саудовского телеканала «Аль-Арабийа», хоть его активность и была ниже, чем у катарского конкурента. Фактически, два этих телеканала представляли собой самые профессиональные медиа Арабского мира.
Однако их работа подвергалась и критике. В частности, у западных журналистов были претензии к верификации той информации, которую подавали оба телеканала. Кроме того, после начала «арабской весны» «Аль-Джазиру» и «Аль-Арабийу» подозревали в предвзятом освещении событий. Причина для таких подозрений была - оба телеканала фактически финансируются своими государствами (Катар и Саудовская Аравия), у которых были свои интересы и амбиции в регионе. Количество обвинений в ангажированности особенно увеличилось после событий в Ливии и Сирии, в которых телеканалы заняли оппозиционную позицию по отношению к действующим там режимам.
Несмотря на обвинения в предвзятости, стоит признать, что как минимум в освещении событий в Тунисе и Египте, телеканалы показали реальную картину протестов. В тот момент и «Аль-Джазира» имела невероятную популярность и авторитет среди населения арабских стран, что можно объяснить запросом арабского общества на доступную общественно значимую информацию. Влияние «Аль-Джазиры» было столь велико, что в западных СМИ появились публикации, в которых действия телеканала называли одной из причин распространения протестов по всему региону.
Так как данное исследование основано, прежде всего, на статистических данных, то главным источником для него станут базы данных. В первую очередь речь идет о сайте Всемирного банка (World Bank) с обширной экономической, демографической, социологической статистикой. Также в этом исследовании будет использована база данных Продовольственной и сельскохозяйственной организация ООН (FAO). Это не единственная организация, входящая в ООН, чья статистическая информация ляжет в основу исследования. Сюда добавятся также данные Программы развития ООН (UNDP), Отдела народонаселения ООН (UN Population Division) и Конференции ООН по торговле и развитию (UNCTAD). Помимо этого, в данной работе найдут свое применение данные Transparency International и Международного валютного фонда (IMF). Такая база статистических источников позволит ответить на ключевые вопросы и выполнить главную цель исследования.
Даже беглый анализ научной литературы показывает, что исследованиям мальтузианской ловушки посвящено множество исследований как в России, так и за рубежом. В первую очередь следует упомянуть классический труд «Опыт закона о народонаселении» английского экономиста Т. Мальтуса, именем которого и будет назван термин «мальтузианская ловушка». Именно он был одним из тех, кто стоял у истоков концепции демографических циклов, которая ляжет в основу «мальтузианской ловушки». Его идеи позволят достоверно описать то, что происходило с экономикой Западной Европы в XVIII веке в частности, и в аграрном обществе в целом.
В дальнейшем продолжателем идей Мальтуса станет его соотечественник Д. Рикардо, который связал демографические циклы с колебаниями заработной платы, цен, доходов, земельной ренты, прибыли . Это направление в дальнейшем получит название мальтузианско-рикардианской теорией.
Мальтузианская методология и понимание демографических циклов обретут популярность в работах представителей французской школы «Анналов». В частности, один из главных авторов школы Ф. Бродель считал демографические циклы важными историческими закономерностями, которые действуют на глобальном уровне и могут объяснить многие политические и социально-экономические события.
«Демографические приливы и отливы есть символ жизни минувших времен, это следующие друг за другом спады и подъемы, причем первые сводят почти на нет - но не до конца! - вторые. В сравнении с этими фундаментальными реальностями все (или почти все) может показаться второстепенным», - писал Бродель.
Важной вехой в проверке мальтузианской теории стала работа английского историка М. Постана в 1950-х годах, в которой он на основе имеющихся данных показал, что эпидемии чумы в Европе в начале XIV века предшествовало падение уровня жизни населения и рост смертности . Это было следствием увеличившейся численности населения, которое сельское хозяйство было не в состоянии прокормить. Перенаселение средневековых европейских городов и постоянное недоедание стали благодатной почвой для эпидемии смертельного заболевания. Таким образом один из мрачных эпизодов человеческой истории получил мальтузианское обоснование.
В течение 1950-х - 1970-х годов выходит серия исследований, посвященных мальтузианской теории. Так, Ф. Браун и Ш. Хопкинс построили временные ряды цен и заработной платы в Англии в Средние века. Эта работа в дальнейшем послужила основой для исследований, в которых их данные сопоставлялись с демографической статистикой того же временного периода и получившиеся результаты укладывались в мальтузианские схемы.
Итогом этих исследований можно назвать изданный в 1967 году четвертый том «Кембриджской экономической истории Европы», в котором теория демографических циклов упоминалась в нескольких разделах, написанных видными историками и экономистами: Ф. Броделем, Ф. Спунером, К. Хеллинером . Подробный разбор мальтузианской теории был проведен в большой работе А. Ригли и Р Шофилда «История населения Англии», которая увидела свет в 1981 году. В ней авторы на основе математических моделей подтвердили концепции, разработанные Мальтусом.
Однако уже в этой работе было отмечено, что действенность теории Мальтуса ограничена промышленной революцией. Авторы убедительно доказали, что постулаты английского экономиста справедливы лишь для доиндустриальной эпохи. Резкий рост производительности труда, особенно в сельском хозяйстве, привел к увеличению доходов населения и устранил негативный эффект от демографического роста, что привело к выходу европейских обществ из «мальтузианской ловушки».
В этот же период, 1970-е - 1980-е годы, мальтузианская теория начала трансформироваться в «неомальтузианство». Это было вызвано необходимостью научного осмысления процессов, происходящих в современных развивающихся странах, проходящих через процесс модернизации. В них черты прошлого, характерные для аграрных обществ, переплетались с механизмами индустриализации и урбанизации. Одной из фундаментальных работ, в которых социально-экономические процессы развивающихся стран сопоставлялись с перенаселением в государствах Западной Европы в XIV-XVII веках, стало исследование Д. Григга, вышедшее в 1980 году.
В начале 1990-х годов важный вклад в неомальтузианские теоретические конструкции внес американский социолог и демограф Д. Голдстоун. Разработанная им структурно-демографическая теория модифицировала основные постулаты классической мальтузианской теории . Если у Мальтуса демографическая динамика рассматривается у всего населения в целом, без разделения его на части, то Голдстоун вводит три макрогруппы: «народ», «элита» и «государство». В структурно-демографической теории изучается характер изменения численности каждой из этих групп и взаимодействие между ними в условиях роста населения. И если «народ» в целом является аналогом неомальтузианского «населения», то «элита» и «государство» оказались принципиально новыми элементами. Д. Голдстоун одним из первых указал на то, что в условиях роста населения происходит размывание политической элиты из-за уменьшающихся ресурсов, в том числе земли, и элитных должностей. По мнению Д. Голдстоуна, это приводит к тому, что элита вступает в конфронтацию с государством для перераспределения имеющихся ресурсов. Это сопровождается дроблением самой элиты и ее поляризацией - возникает несколько кланов и групп, которые сами инициируют народные восстания, либо поддерживают уже имеющиеся массовые выступления. Последние могут возникать по той же причине - уменьшение ресурсов влечет за собой снижение социальных расходов государства, что приводит к росту бедности, имущественному расслоению, падению доходов и доверия населения к институтам.
Для государства демографический рост становится серьезной нагрузкой на социальную сферу, вынуждая его экономить. Но это не единственный негативный фактор. Падение доходов населения приводит к тому, что сбор налогов превращается в проблему для государственных институтов. Следствием оказывается снижение доходной части бюджета, что, опять же, подталкивает государство к экономии. Все это подводит страну к финансовому кризису, который сопровождается массовыми протестами беднеющего населения и недовольством элитных групп. Финалом может стать широкий спектр событий - от смещения текущего правителя с сохранением политического режима до полноценной гражданской войны.
В дальнейшем положения структурно-демографической теории находили свое подтверждение в исследованиях других специалистов. Такой была, в частности, работа Ч. Даннинга, посвященная Смутному времени в России в начале XVII века . Однако наиболее актуальные исследования, посвященные структурно-демографической теории, были проведены учеными, входящими в «клиодинамическую группу». Ее ядро составили в том числе и российские исследователи: С. А. Нефедов, Л. Е. Гринин, П. В. Турчин, А. В. Коротаев, А. С. Малков, Д. А. Халтурина, С. В. Цирель и другие. Свое название группа получила благодаря статье американского ученого российского происхождения П. В. Турчина в журнале «Nature». В этой работе Турчин указывает, что «клиодинамической группе» удалось, используя методы математического анализа, добиться подтверждения связи между демографической динамикой и ростом нестабильности.
Математически обоснования исследования мальтузианской теории, в том числе посвященные и «мальтузианской ловушке», выходили и до этого . Однако в этих работах рассматривалась социально-экономическую реальность Европы Нового времени, в то время как исследователи из «клиодинамической группы» применяли свои модели к современным развивающимся странам.
Масштабная проверка неомальтузианской теории в целом и структурно-демографической в частности наступила в 2011 году, когда Ближний Восток потрясла волна социальных конфликтов и революций. Исследователи из «клиодинамической группы» одними из первых опубликовали целую серию исследований, посвященных демографическому фактору в разворачивании событий «арабской весны». Наиболее фундаментальная работа была опубликована в сборнике «Системный мониторинг глобальный и региональных рисков: Арабская весна 2011 года» . В ней коллектив авторов подробно разобрал все социально-экономические аспекты революционных событий на Ближнем Востоке, особое внимание уделив демографической динамике в странах региона.
За этим последовали и другие работы, посвященные «арабской весне», в том числе и самого Д. Голдстоуна. Он также отметил демографический фактор как один из ведущих в формировании социального кризиса, однако больше внимание все же уделил политической ситуации в арабских странах и проблеме устойчивости местных режимов.
Можно сказать, что на данный момент сформировалась обширная база исследований, посвященных как мальтузианской и неомальтузианской теориям в целом, так и структурно-демографической в частности. Более того, эти модели были применены теми авторами, которые занимаются изучением феномена «арабской весны». Благодаря этому исследователи получили необходимый набор инструментов и научных данных, которые позволяют и дальше изучать влияние демографических факторов на события «арабской весны».
В то же время нельзя не упомянуть и о критике, которой подвергается мальтузианская методология . Как уже было сказано, исследователи отмечают хронологическую ограниченность теории Т. Мальтуса. Сегодня принято считать, что роль мальтузианских факторов в социально-экономическом развитии стран Европы начинает снижаться с начала XIX века. Этот процесс протекал неравномерно из-за различной интенсивности перехода стран от аграрного общества к индустриальному.
Одним и последовательных критиков мальтузианской теории был американский экономист Д. Саймон, который в своих работах утверждал, что умеренный рост населения ведет к улучшению уровня жизни, а «сырье всегда дешевле труда» - значит, ресурсы могут быть безграничны . Кроме того, он считал, в отличие от Т. Мальтуса, что демографический рост должен в итоге остановиться, из-за чего проблема перенаселения решится сама собой. Данные постулаты даже стали предметом известного спора между Д. Саймоном и американским биологом П. Эрлихом, которого как раз можно отнести к классическим приверженцам мальтузианства.
Критике подвергается и применение математических моделей в мальтузианской, неомальтузианской и структурно-демографической теориях для анализа и прогнозирования исторических процессов. Так, Э. В. Беляев указывает на то, что точность таких математических моделей оказывается крайне низкой, а эмпирическая проверка зачастую отсутствует . Также он говорит о том, что применение математических методов в социальных науках в целом встречает много труднопреодолимых препятствий. Во-первых, необходимый для этого математический аппарат недостаточно развит. Во-вторых, исследователи все еще плохо понимают многие социальные процессы, особенно в период кризисов. В-третьих, связь между математическими моделями и происходящими социальными явлениями методологически плохо осмыслена и не зафиксирована.
Многие исследователи называют мальтузианскую ловушку одной из главных причин «арабской весны», однако и такой подход подвергается критике. Так, Э. Э. Шульц считает, что данные принципы являются лишь сопутствующими факторами революционных протестов, захлестнувших Ближний Восток . По его мнению, наличие мальтузианской ловушки и демографического давления далеко не всегда приводит к социальным взрывам.
Учитывая такой разброс мнений, требуется подробный разбор фактора мальтузианской ловушки в событиях «арабской весны», который будет проведен в этой научной работе.
Главным объектом исследования станет совокупность двух сфер развития арабских обществ накануне «арабской весны»: социально-экономической и демографической. В качестве предмета исследования будет выделено специфическое социально-демографическое состояние общества, называемое «мальтузианской ловушкой».
Целью исследования является выявление роли и места мальтузианской ловушки в процессе формирования предпосылок «арабской весны» в странах Ближнего Востока.
Задачи, решаемые для достижения поставленной цели:
- дать определение понятию «мальтузианская ловушка» и выявить основные положения современной мальтузианской методологии;
- определить хронологические рамки мальтузианской ловушки для стран Ближнего Востока, в которых произошли события «арабской весны»;
- оценить социально-экономическое положение в арабских странах накануне революционных событий 2010 - 2011 годов;
- выяснить демографический состав населения государств региона, в которых произошел социальный взрыв в 2010 - 2011 годах;
- определить возрастной состав участников протестов, прошедших на Ближнем Востоке в ходе «арабской весны»;
- оценить перспективы использования мальтузианской методологии в качестве научного инструмента для прогнозирования революционных событий в других регионах мира.
Вопрос причин и предпосылок «арабской весны» весьма актуален в контексте прогнозирования революционных событий в других регионах мира и анализа социально-экономической и демографической ситуации в странах с высоким революционным потенциалом.
Хронологически исследование охватит период с 1960 по 2010 год. Если с верхней границей на временной шкале все очевидно - в 2010 году началась «арабская весна» - то о нижней границе нужно сказать чуть больше. Чтобы получить корректное представление о демографическом и социально-экономическом развитии арабских стран, необходимо исключить внешние факторы, которые могут внести искажение в наши наблюдения. До 1960-х годов арабские страны испытывали на себе сразу несколько таких факторов: политическую или экономическую зависимость от бывших метрополий, а также политическую нестабильность. Начиная с конца 1950-х годов обстановка в регионе стабилизируется, хоть и не во всех странах, и с этого момента можно говорить о его самостоятельном развитии. Таким образом, именно с 1960-х годов арабский мир приобретает важные черты, которые выделяют его в отдельный объект научного наблюдения: политическая субъектность, относительные политическая стабильность и экономическая независимость.
Эти события привели к фундаментальному сдвигу наших представлений о регионе. Если до «арабской весны» полуавторитарные режимы казались неотъемлемой и органичной частью Ближнего Востока, то народный гнев простых арабов заставил пересмотреть степень развития общества в этих странах на пути их демократизации. Это всколыхнуло интерес исследователей к тем историческим процессам, которые протекали в регионе последние десятилетия. Предпринимались попытки сопоставить «арабскую весну» с аналогичными событиями прошлого в мире и на Ближнем Востоке. Взоры специалистов обращались и к европейским революциям 1848-1849 годов , и к революциям в России начала ХХ века , и даже к английской буржуазной революции в XVII веке.
Для многих исследователей удивительной оказалась синхронность событий «арабского бунта». Крайне редко столь масштабные социальные конфликты умещаются в столь сжатые сроки, да и еще на таком большом пространстве: от Персидского залива на востоке до Атлантического океана на западе, и от Малой Азии на севере до Сахары на юге. В истории подобные катаклизмы всегда несли за собой фундаментальные изменения не только в тех странах, где они происходили, но и оказывали влияние на развитие всего мира, а точнее того, что исследователи называют «Мир-Система» . Сейчас дать точную оценку не представляется возможным, так как считать «арабскую весну» оконченной все еще преждевременно, учитывая продолжающуюся гражданскую войну в Сирии и конфликт в Ливии.
Несмотря на неожиданность «арабской весны», не стоит все же забывать о том, что для региона всплески народного недовольства, нередко переходящие во вспышки насилия и даже гражданские войны, не являются чем-то новым. Арабские страны переживали и борьбу за независимость, и масштабный конфликт с Израилем, который тлеет до сих пор, и многочисленные внутренние смуты. Нестабильности ситуации на Ближнем Востоке добавляли и конфессиональные противоречия внутри ислама. Обострившаяся борьба между двумя главными религиозными центрами мусульманского мира - Ираном и Саудовской Аравией - придала «арабской весне» характер долгосрочного кризиса с непредсказуемыми последствиями. Главной ареной противостояния для них стала прежде всего Сирия, а во вторую очередь - Йемен. В этих двух странах «арабская весна» трансформировалась в полноценные гражданские войны с масштабным участием зарубежных акторов.
Это, помимо прочего, поднимает вопросы о роли внешних и внутренних факторов в формировании социального взрыва в арабских странах. В некоторых случаях внешнее вмешательство и его влияние бесспорно, как в Ливии или Сирии. Но если говорить о других странах «арабской весны», в которых произошло свержение или дестабилизация действующих там режимов, сделать однозначный вывод о роли внешнего фактора уже сложнее. Кроме того, в Ливии и Сирии вмешательство в социальный конфликт произошло уже после его перехода в фазу гражданской войны, а значит необходимо пристальнее взглянуть на то, что происходило до старта «арабской весны» и на начальном ее этапе.
В связи с этим можно обратить внимание на характер тех требований, которые выдвигались протестующими на улицах арабских городов. Доминирующим был запрос на политические перемены, выраженный либо в призыве к свержению старых авторитарных правителей, либо в требовании трансформации режима . Это неудивительно, учитывая, что многие из арабских лидеров к тому моменту уже много десятилетий находились у власти, и в обществе накопилась усталость от неменяющихся руководителей. Причин этому было несколько. Деградация демократических институтов и невозможность повлиять на изменение политической конструкции легальными методами вызвали у разных слоев населения фрустрацию и чувство безысходности. Однако дело было не только в народном недовольстве, но и в исчерпании полуавторитарными режимами возможности к модернизации, на чем стоит остановиться чуть подробнее.
После обретения в середине ХХ века арабами независимости, главными задачами пришедших к власти политических лидеров были национальная консолидация и первичная модернизация. Арабским странам требовалось преодолеть социально-экономическую отсталость в условиях сильной региональной турбулентности и конфликта с Израилем. Поэтому неудивительно, что на начальном этапе процесс национальной консолидации в этих странах сопровождался борьбой за власть между разными политическими группами и лидерами. Победителям этих схваток удалось объединить свои общества, во многом на основе идей арабского национализма.
Затем был запущен процесс ускоренной модернизации, который, нужно это признать, в целом прошел успешно. Даже страны, не обладавшие запасами углеводородов, смогли перейти к индустриализации и трансформировать собственный социально-экономический порядок . Хотя необходимо сделать поправку - процесс этот все еще продолжается, а ускоренный, догоняющий характер модернизации наложил на него свой отпечаток. Под этим подразумевается как соседство современных юридических и экономических практик с архаичными нормами, так и геоэкономический дисбаланс развития территорий.
Несмотря на то, что темпы экономического роста в 2000-е годы держались на достаточно высоком для развивающихся стран уровне, модернизационный запал дряхлеющих политических режимов уже иссяк. Для того чтобы вывести арабские государства на новый этап развития, необходимы были дальнейшие социально-экономические изменения. Неспособность старых правителей осуществить нужные преобразования вызывала раздражение не только у народных масс, но и у местных элит, что, в конечном итоге, привело к быстрому демонтажу политических режимов, потерявших поддержку своей клиентелы в Тунисе, Египте, Ливии, Йемене. Особенно хорошо это заметно по поведению ведущей политической силы в арабских странах - армии.
Традиционно на Ближнем Востоке военные обладают привилегированным положением, широкими полномочиями и собственными экономическими интересами, зачастую являясь главной опорой режима. Тем красноречивее тот факт, что в ходе «арабской весны» армия предпочла самоустраниться, как в Египте и Тунисе , или частично перейти на сторону протестующих, как в Йемене. Причины этого можно усмотреть как в уже упоминавшейся неспособности режимов провести нужные преобразования, так и в нарушении лидерами этих стран баланса в распределении экономической ренты между группами элит. Последнее можно считать следствием слишком долгого пребывания у власти, в результате которого Мубарак, Бен Али и другие стали отдавать предпочтение своим родственникам при раздаче высоких постов или целых отраслей экономики.
Таким образом, мы видим, что к старту «арабской весны» в арабских странах к действующим там правителям у широких масс населения накопился ворох претензий, которые вылились в политические требования протестующих. Однако основу для них заложили глубинные социально-экономические причины, связанные с развитием общества в предшествующие десятилетия. Именно поиску некоторых социально-экономических факторов возникновения феномена «арабской весны» и будет посвящена эта работа.
Причин актуальности у подобного исследования несколько. В первую очередь, изучение предпосылок масштабных социальных кризисов необходимо для прогнозирования подобных событий в будущем. Они имеют свойство повторяться в разных частях мира, обладая при этом сходными причинами и генезисом. Проанализировав предпосылки «арабской весны» и их влияние на формирование кризиса, можно экстраполировать полученные знания на другие регионы планеты и оценить вероятность возникновения в них масштабного кризиса.
Актуальность этой работы заключается еще и в незавершенности самой «арабской весны». Это касается, прежде всего, тех стран, где продолжаются кровавые гражданские войны, либо тех, где последствия такой войны до сих пор не преодолены: Сирия, Йемен, Ливия. Но даже в отношении более благополучных государств, прошедших через «арабскую весну», нельзя сказать, что они смогли выйти из кризиса. Упадок основных отраслей промышленности и снижение экономического роста, отток населения и угроза терроризма по-прежнему мешают их развитию . В такой ситуации важно понимать первопричины кризиса, дабы не допустить его рецидива и попадания арабских обществ в ловушку постоянной нестабильности. Соответственно, поиск решения текущих проблем стран региона, прошедших через «арабскую весну», стоит искать в той ситуации, которая сформировалась перед социальным взрывом в 2010-2011 годы.
Наконец, до сих пор актуальна необходимость в выработке методологии, применяемой при оценке событий, аналогичных «арабской весне». Причем это касается подобных социальных взрывов не только в будущем, но и в прошлом. Есть ли что-то общее между «арабской весной» и революциями прошлого? Есть ли сходство между «арабской весной» и Исламской революцией 1979 года, и по каким признакам это можно определить?
В качестве источника информации о событиях «арабской весны» в данной работе будут использованы многочисленные сообщения СМИ, в первую очередь - общеарабских телеканалов «Аль-Джазира» и «Аль-Арабийа». Нужно сказать о том, что «арабская весна» стала первым для Ближнего Востока случаем массовых протестов, которые на профессиональном уровне освещались арабскими СМИ, быстро ставших популярными не только в регионе, но и в западных странах. В первую очередь речь идет о катарском телеканале «Аль-Джазира», чьи репортажи давали наиболее полное представление о народном недовольстве. Именно материалы «Аль-Джазиры» показали, что в авангарде протеста была арабская молодежь . Яркие сюжеты катарского телеканала, на тот момент уже ставшего общеарабским, демонстрировали уровень недовольства арабской молодежи существующими режимами (особенно это касается событий в Тунисе и Египте). Заслугу «Аль-Джазиры» в освещении протестов отметили и западные издания, которые активно цитировали материалы арабских журналистов в своих статьях. Подобное же можно сказать и о сюжетах саудовского телеканала «Аль-Арабийа», хоть его активность и была ниже, чем у катарского конкурента. Фактически, два этих телеканала представляли собой самые профессиональные медиа Арабского мира.
Однако их работа подвергалась и критике. В частности, у западных журналистов были претензии к верификации той информации, которую подавали оба телеканала. Кроме того, после начала «арабской весны» «Аль-Джазиру» и «Аль-Арабийу» подозревали в предвзятом освещении событий. Причина для таких подозрений была - оба телеканала фактически финансируются своими государствами (Катар и Саудовская Аравия), у которых были свои интересы и амбиции в регионе. Количество обвинений в ангажированности особенно увеличилось после событий в Ливии и Сирии, в которых телеканалы заняли оппозиционную позицию по отношению к действующим там режимам.
Несмотря на обвинения в предвзятости, стоит признать, что как минимум в освещении событий в Тунисе и Египте, телеканалы показали реальную картину протестов. В тот момент и «Аль-Джазира» имела невероятную популярность и авторитет среди населения арабских стран, что можно объяснить запросом арабского общества на доступную общественно значимую информацию. Влияние «Аль-Джазиры» было столь велико, что в западных СМИ появились публикации, в которых действия телеканала называли одной из причин распространения протестов по всему региону.
Так как данное исследование основано, прежде всего, на статистических данных, то главным источником для него станут базы данных. В первую очередь речь идет о сайте Всемирного банка (World Bank) с обширной экономической, демографической, социологической статистикой. Также в этом исследовании будет использована база данных Продовольственной и сельскохозяйственной организация ООН (FAO). Это не единственная организация, входящая в ООН, чья статистическая информация ляжет в основу исследования. Сюда добавятся также данные Программы развития ООН (UNDP), Отдела народонаселения ООН (UN Population Division) и Конференции ООН по торговле и развитию (UNCTAD). Помимо этого, в данной работе найдут свое применение данные Transparency International и Международного валютного фонда (IMF). Такая база статистических источников позволит ответить на ключевые вопросы и выполнить главную цель исследования.
Даже беглый анализ научной литературы показывает, что исследованиям мальтузианской ловушки посвящено множество исследований как в России, так и за рубежом. В первую очередь следует упомянуть классический труд «Опыт закона о народонаселении» английского экономиста Т. Мальтуса, именем которого и будет назван термин «мальтузианская ловушка». Именно он был одним из тех, кто стоял у истоков концепции демографических циклов, которая ляжет в основу «мальтузианской ловушки». Его идеи позволят достоверно описать то, что происходило с экономикой Западной Европы в XVIII веке в частности, и в аграрном обществе в целом.
В дальнейшем продолжателем идей Мальтуса станет его соотечественник Д. Рикардо, который связал демографические циклы с колебаниями заработной платы, цен, доходов, земельной ренты, прибыли . Это направление в дальнейшем получит название мальтузианско-рикардианской теорией.
Мальтузианская методология и понимание демографических циклов обретут популярность в работах представителей французской школы «Анналов». В частности, один из главных авторов школы Ф. Бродель считал демографические циклы важными историческими закономерностями, которые действуют на глобальном уровне и могут объяснить многие политические и социально-экономические события.
«Демографические приливы и отливы есть символ жизни минувших времен, это следующие друг за другом спады и подъемы, причем первые сводят почти на нет - но не до конца! - вторые. В сравнении с этими фундаментальными реальностями все (или почти все) может показаться второстепенным», - писал Бродель.
Важной вехой в проверке мальтузианской теории стала работа английского историка М. Постана в 1950-х годах, в которой он на основе имеющихся данных показал, что эпидемии чумы в Европе в начале XIV века предшествовало падение уровня жизни населения и рост смертности . Это было следствием увеличившейся численности населения, которое сельское хозяйство было не в состоянии прокормить. Перенаселение средневековых европейских городов и постоянное недоедание стали благодатной почвой для эпидемии смертельного заболевания. Таким образом один из мрачных эпизодов человеческой истории получил мальтузианское обоснование.
В течение 1950-х - 1970-х годов выходит серия исследований, посвященных мальтузианской теории. Так, Ф. Браун и Ш. Хопкинс построили временные ряды цен и заработной платы в Англии в Средние века. Эта работа в дальнейшем послужила основой для исследований, в которых их данные сопоставлялись с демографической статистикой того же временного периода и получившиеся результаты укладывались в мальтузианские схемы.
Итогом этих исследований можно назвать изданный в 1967 году четвертый том «Кембриджской экономической истории Европы», в котором теория демографических циклов упоминалась в нескольких разделах, написанных видными историками и экономистами: Ф. Броделем, Ф. Спунером, К. Хеллинером . Подробный разбор мальтузианской теории был проведен в большой работе А. Ригли и Р Шофилда «История населения Англии», которая увидела свет в 1981 году. В ней авторы на основе математических моделей подтвердили концепции, разработанные Мальтусом.
Однако уже в этой работе было отмечено, что действенность теории Мальтуса ограничена промышленной революцией. Авторы убедительно доказали, что постулаты английского экономиста справедливы лишь для доиндустриальной эпохи. Резкий рост производительности труда, особенно в сельском хозяйстве, привел к увеличению доходов населения и устранил негативный эффект от демографического роста, что привело к выходу европейских обществ из «мальтузианской ловушки».
В этот же период, 1970-е - 1980-е годы, мальтузианская теория начала трансформироваться в «неомальтузианство». Это было вызвано необходимостью научного осмысления процессов, происходящих в современных развивающихся странах, проходящих через процесс модернизации. В них черты прошлого, характерные для аграрных обществ, переплетались с механизмами индустриализации и урбанизации. Одной из фундаментальных работ, в которых социально-экономические процессы развивающихся стран сопоставлялись с перенаселением в государствах Западной Европы в XIV-XVII веках, стало исследование Д. Григга, вышедшее в 1980 году.
В начале 1990-х годов важный вклад в неомальтузианские теоретические конструкции внес американский социолог и демограф Д. Голдстоун. Разработанная им структурно-демографическая теория модифицировала основные постулаты классической мальтузианской теории . Если у Мальтуса демографическая динамика рассматривается у всего населения в целом, без разделения его на части, то Голдстоун вводит три макрогруппы: «народ», «элита» и «государство». В структурно-демографической теории изучается характер изменения численности каждой из этих групп и взаимодействие между ними в условиях роста населения. И если «народ» в целом является аналогом неомальтузианского «населения», то «элита» и «государство» оказались принципиально новыми элементами. Д. Голдстоун одним из первых указал на то, что в условиях роста населения происходит размывание политической элиты из-за уменьшающихся ресурсов, в том числе земли, и элитных должностей. По мнению Д. Голдстоуна, это приводит к тому, что элита вступает в конфронтацию с государством для перераспределения имеющихся ресурсов. Это сопровождается дроблением самой элиты и ее поляризацией - возникает несколько кланов и групп, которые сами инициируют народные восстания, либо поддерживают уже имеющиеся массовые выступления. Последние могут возникать по той же причине - уменьшение ресурсов влечет за собой снижение социальных расходов государства, что приводит к росту бедности, имущественному расслоению, падению доходов и доверия населения к институтам.
Для государства демографический рост становится серьезной нагрузкой на социальную сферу, вынуждая его экономить. Но это не единственный негативный фактор. Падение доходов населения приводит к тому, что сбор налогов превращается в проблему для государственных институтов. Следствием оказывается снижение доходной части бюджета, что, опять же, подталкивает государство к экономии. Все это подводит страну к финансовому кризису, который сопровождается массовыми протестами беднеющего населения и недовольством элитных групп. Финалом может стать широкий спектр событий - от смещения текущего правителя с сохранением политического режима до полноценной гражданской войны.
В дальнейшем положения структурно-демографической теории находили свое подтверждение в исследованиях других специалистов. Такой была, в частности, работа Ч. Даннинга, посвященная Смутному времени в России в начале XVII века . Однако наиболее актуальные исследования, посвященные структурно-демографической теории, были проведены учеными, входящими в «клиодинамическую группу». Ее ядро составили в том числе и российские исследователи: С. А. Нефедов, Л. Е. Гринин, П. В. Турчин, А. В. Коротаев, А. С. Малков, Д. А. Халтурина, С. В. Цирель и другие. Свое название группа получила благодаря статье американского ученого российского происхождения П. В. Турчина в журнале «Nature». В этой работе Турчин указывает, что «клиодинамической группе» удалось, используя методы математического анализа, добиться подтверждения связи между демографической динамикой и ростом нестабильности.
Математически обоснования исследования мальтузианской теории, в том числе посвященные и «мальтузианской ловушке», выходили и до этого . Однако в этих работах рассматривалась социально-экономическую реальность Европы Нового времени, в то время как исследователи из «клиодинамической группы» применяли свои модели к современным развивающимся странам.
Масштабная проверка неомальтузианской теории в целом и структурно-демографической в частности наступила в 2011 году, когда Ближний Восток потрясла волна социальных конфликтов и революций. Исследователи из «клиодинамической группы» одними из первых опубликовали целую серию исследований, посвященных демографическому фактору в разворачивании событий «арабской весны». Наиболее фундаментальная работа была опубликована в сборнике «Системный мониторинг глобальный и региональных рисков: Арабская весна 2011 года» . В ней коллектив авторов подробно разобрал все социально-экономические аспекты революционных событий на Ближнем Востоке, особое внимание уделив демографической динамике в странах региона.
За этим последовали и другие работы, посвященные «арабской весне», в том числе и самого Д. Голдстоуна. Он также отметил демографический фактор как один из ведущих в формировании социального кризиса, однако больше внимание все же уделил политической ситуации в арабских странах и проблеме устойчивости местных режимов.
Можно сказать, что на данный момент сформировалась обширная база исследований, посвященных как мальтузианской и неомальтузианской теориям в целом, так и структурно-демографической в частности. Более того, эти модели были применены теми авторами, которые занимаются изучением феномена «арабской весны». Благодаря этому исследователи получили необходимый набор инструментов и научных данных, которые позволяют и дальше изучать влияние демографических факторов на события «арабской весны».
В то же время нельзя не упомянуть и о критике, которой подвергается мальтузианская методология . Как уже было сказано, исследователи отмечают хронологическую ограниченность теории Т. Мальтуса. Сегодня принято считать, что роль мальтузианских факторов в социально-экономическом развитии стран Европы начинает снижаться с начала XIX века. Этот процесс протекал неравномерно из-за различной интенсивности перехода стран от аграрного общества к индустриальному.
Одним и последовательных критиков мальтузианской теории был американский экономист Д. Саймон, который в своих работах утверждал, что умеренный рост населения ведет к улучшению уровня жизни, а «сырье всегда дешевле труда» - значит, ресурсы могут быть безграничны . Кроме того, он считал, в отличие от Т. Мальтуса, что демографический рост должен в итоге остановиться, из-за чего проблема перенаселения решится сама собой. Данные постулаты даже стали предметом известного спора между Д. Саймоном и американским биологом П. Эрлихом, которого как раз можно отнести к классическим приверженцам мальтузианства.
Критике подвергается и применение математических моделей в мальтузианской, неомальтузианской и структурно-демографической теориях для анализа и прогнозирования исторических процессов. Так, Э. В. Беляев указывает на то, что точность таких математических моделей оказывается крайне низкой, а эмпирическая проверка зачастую отсутствует . Также он говорит о том, что применение математических методов в социальных науках в целом встречает много труднопреодолимых препятствий. Во-первых, необходимый для этого математический аппарат недостаточно развит. Во-вторых, исследователи все еще плохо понимают многие социальные процессы, особенно в период кризисов. В-третьих, связь между математическими моделями и происходящими социальными явлениями методологически плохо осмыслена и не зафиксирована.
Многие исследователи называют мальтузианскую ловушку одной из главных причин «арабской весны», однако и такой подход подвергается критике. Так, Э. Э. Шульц считает, что данные принципы являются лишь сопутствующими факторами революционных протестов, захлестнувших Ближний Восток . По его мнению, наличие мальтузианской ловушки и демографического давления далеко не всегда приводит к социальным взрывам.
Учитывая такой разброс мнений, требуется подробный разбор фактора мальтузианской ловушки в событиях «арабской весны», который будет проведен в этой научной работе.
Главным объектом исследования станет совокупность двух сфер развития арабских обществ накануне «арабской весны»: социально-экономической и демографической. В качестве предмета исследования будет выделено специфическое социально-демографическое состояние общества, называемое «мальтузианской ловушкой».
Целью исследования является выявление роли и места мальтузианской ловушки в процессе формирования предпосылок «арабской весны» в странах Ближнего Востока.
Задачи, решаемые для достижения поставленной цели:
- дать определение понятию «мальтузианская ловушка» и выявить основные положения современной мальтузианской методологии;
- определить хронологические рамки мальтузианской ловушки для стран Ближнего Востока, в которых произошли события «арабской весны»;
- оценить социально-экономическое положение в арабских странах накануне революционных событий 2010 - 2011 годов;
- выяснить демографический состав населения государств региона, в которых произошел социальный взрыв в 2010 - 2011 годах;
- определить возрастной состав участников протестов, прошедших на Ближнем Востоке в ходе «арабской весны»;
- оценить перспективы использования мальтузианской методологии в качестве научного инструмента для прогнозирования революционных событий в других регионах мира.
Вопрос причин и предпосылок «арабской весны» весьма актуален в контексте прогнозирования революционных событий в других регионах мира и анализа социально-экономической и демографической ситуации в странах с высоким революционным потенциалом.
Хронологически исследование охватит период с 1960 по 2010 год. Если с верхней границей на временной шкале все очевидно - в 2010 году началась «арабская весна» - то о нижней границе нужно сказать чуть больше. Чтобы получить корректное представление о демографическом и социально-экономическом развитии арабских стран, необходимо исключить внешние факторы, которые могут внести искажение в наши наблюдения. До 1960-х годов арабские страны испытывали на себе сразу несколько таких факторов: политическую или экономическую зависимость от бывших метрополий, а также политическую нестабильность. Начиная с конца 1950-х годов обстановка в регионе стабилизируется, хоть и не во всех странах, и с этого момента можно говорить о его самостоятельном развитии. Таким образом, именно с 1960-х годов арабский мир приобретает важные черты, которые выделяют его в отдельный объект научного наблюдения: политическая субъектность, относительные политическая стабильность и экономическая независимость.
По итогам работы напрашивается сразу несколько выводов, которые можно разделить на разные уровни. Первый касается влияния «мальтузианской ловушки» на формирование условий «арабской весны». Суммируя все написанное, следует сказать, что в контексте развития арабских стран во второй половине XX века, «мальтузианская ловушка» и процесс выхода из нее имели долгосрочный эффект в виде специфической демографической динамики, характеризующейся существенной долей молодежи 15-24 лет и 20-29 лет в структуре населения. Данный эффект оказался отложенным во времени и проявил себя в появлении социально-экономических проблем, которые вызвали рост народного недовольства в арабских странах. Ситуация усугубилась высокими темпами урбанизации, проходившей в условиях ускоренной модернизации.
В ходе этого процесса происходит усиление дисбалансов в развитии страны, что приводит к росту социальной напряженности в обществе, а это, в свою очередь, может закончиться масштабным кризисом. Таким образом, даже в динамично развивающемся обществе с высокими показателями экономического роста может произойти мощный социальный взрыв.
Второй вывод касается непосредственно уровня влияния «мальтузианской ловушки» на процессы «арабской весны». Здесь все очевидно: что «мальтузианская ловушка», что последовавшая за ней «постмальтузианская» хоть и создали базис для роста протестных настроений, но никак не являлись главной причиной «арабской весны». Об этом говорит хотя бы тот факт, что далеко не во всех странах региона (Марокко, Алжир, Иордания) «арабская весна» закончилась серьезными потрясениями, либо она вообще не состоялась. Как и любое комплексное событие, «арабская весна» сложилась под влиянием массы факторов и при их сочетании. Если уж выделять из них какой-то аспект, оказавший наибольшее влияние, то таковым можно признать политическую составляющую: тип режима, срок пребывания у власти главы государства, исчерпание режимом возможностей для дальнейшей модернизации, конфликты элит между собой и с государством, механизм распределения ренты между разными группами влияния. Стоит согласиться с той частью структурно-демографической теории Д. Голдстоуна, которая утверждает, что без заинтересованности части элит в демонтаже режима, кризисов, подобных «арабской весне», не происходит . Уместно предположить, что перспективы использования теории Д. Голдстоуна как инструмента изучения взаимоотношений «элиты», «народа» и «государства» выходят за рамки мальтузианских и неомальтузианских механизмов. Структурно-демографическая теория способна объяснить сложные процессы между этими макрогруппами не только в моменты социальных кризисов, но и в мирные для общества периоды.
Следующий вывод касается использования неомальтузианской методологии для объяснения масштабных кризисов в разные исторические периоды. Главной проблемой здесь оказывается претензия на универсальность современных вариаций теории Т. Мальтуса. Попытка ретроспективного анализа революций прошлого показывает, как минимум, спорность утверждений сторонников неомальтузианства о демографической подоплеке всех кризисов, начиная с XVII века . С другой стороны, неомальтузианская методология хорошо объясняет демографическую динамику и структуру населения арабских стран во второй половине XX - начале XXI века, и вызванный этим рост социальной напряженности. Учитывая узкую область применения, можно ли говорить о низком потенциале неомальтузианства как научного инструмента? Нет, если представить, что «арабская весна» фундаментально отличается от предшествующих революций и кризисов.
Для того чтобы утверждать подобное, необходимо определить это фундаментальное отличие «арабской весны». И такое отличие, возможно, заключается в том, что страны «арабской весны» имеют общую черту - они проходили или проходят через ускоренную модернизацию. В ходе этого процесса в этих странах накопились дисбалансы, вызванные темпом развития общественных институтов . Произошла смена социально-экономических процессов, частью которых были и изменения демографической динамики, которые протекали буквально в течение жизни одного поколения. При этом, что интересно, политические институты в арабских обществах в целом за полвека остались практически теми же. Поэтому «арабскую весну» можно рассматривать и как попытку «подтягивания» политического развития общества к социально-экономическому, что тоже является следствием дисбалансов ускоренной модернизации .
И все же у «арабской весны» есть аналоги. Революции и масштабные социальные кризисы уже имели место в странах, проходящих через ускоренную модернизацию. Все они укладываются в уже упомянутый временной промежуток: вторая половина XX - начало XXI века. Взглянем на динамику молодежи в возрасте 15-24 лет перед Исламской революцией в Иране 1979 года и Апрельской революцией в Афганистане 1978 года (в соответствии с рисунком 24).
Источник:Percentage of total population by broad age group, both sexes (per 100 total population) [Электронный ресурс] // UN Population Division. NY. URL: https://population.un.org/wpp/DataQuery/(дата обращения: 21.05.2019)
Как видно на графике, пик соотношения группы молодежи 15-24 лет к остальному населению пришелся как раз на вторую половину 1970-х годов, накануне Исламской революции. В Афганистане доля молодежи 15-24 лет перед Апрельской революцией была чуть ниже, но все равно опасно близко к проблемному уровню в 20 %. Для Ирана же предреволюционное пятилетие ознаменовалось пиком численности в этой возрастной группе. При этом обе страны к тому моменту преодолели «мальтузианскую ловушку» и имели уровень потребления продовольствия выше 2 400 ккал на человека в день.
Исходя из этого, можно вывести следующее утверждение: неомальтузианская теория позволяет объяснить демографические аспекты масштабных кризисов в странах, прошедших или находящихся в процессе ускоренной модернизации. Для подтверждения или опровержения данного тезиса необходимо наблюдение за демографической и социальной обстановкой в странах, которые будут проходить через сходные процессы в XXI веке.
В связи с изложенным, можно сделать предположение: революции в развивающихся странах могут быть реакцией традиционного общества на ускоренную модернизацию. В этом свою роль играют не только дисбалансы развития, порождаемые ускоренной модернизацией, но и психологический эффект от быстрого слома традиций и устоев. Это может вызвать в обществе ощущение потери идентичности и раздражение, переходящее в протест. В рамках такого предположения можно выдвинуть тезис о том, что «арабская весна» оказалась частным случаем реакции на ускоренную модернизацию или, возможно, ее вторым этапом. Первый же этап, предположительно, имел место в конце 1970-х - начале 1980-х годов и ознаменовался Исламской революцией в Иране, Апрельской революцией в Афганистане, беспорядками в Алжире в 1980-х годах и ростом исламского фундаментализма в регионе.
По итогам выводов можно отметить несколько аспектов, которые представляются перспективными для будущих исследований:
1. Дальнейшее изучение «арабской весны», ее особенностей и хронологических рамок. Последнее особенно актуально в свете событий в Алжире в 2019 году. Являются ли они самостоятельным явлением, отзвуком «арабской весны» или ее неотъемлемой частью? На эти вопросы предстоит ответить исследователям в ближайшие годы.
2. Демографическая динамика в африканских странах, которые в XXI веке будут проходить через ускоренную модернизацию, и ее влияние на рост социальной напряженности. В данном вопросе прежде всего интересует применимость неомальтузианской теории для объяснения демографической структуры общества и ее влияние на формирование революционных ситуаций в Африке. Следствием может стать как эволюция самой теории, так и отказ от нее как неактуальной.
3. Реакция традиционных обществ на процессы ускоренной модернизации по- прежнему нуждается в дополнительном изучении. Существует необходимость в формировании комплексной теории развития таких стран, а для этого нужно исследовать как уже существующие прецеденты, так и новые подобные случаи. В последнем, опять же, поможет наблюдение за странами Африки южнее Сахары в ближайшие десятилетия. Это также поможет подтвердить или опровергнуть существование нескольких этапов реакции традиционных обществ на ускоренную модернизацию.
Завершая работу, хочется отметить, что попытки объяснить такие сложные события, как революции, влиянием какого-то одного фактора, неизбежно приводят к упрощению реальной картины. По этой же причине создание комплексной теории революции, которая достоверно бы объяснила все подобные события в человеческой истории, выглядит маловероятным. Слишком сильно разнятся условия формирования предпосылок кризиса, в результате чего непохожими оказываются сами революции. Однако необходимо продолжать попытки лучше понять природу масштабных кризисов. Без этого об их предотвращении не может идти речи.
В ходе этого процесса происходит усиление дисбалансов в развитии страны, что приводит к росту социальной напряженности в обществе, а это, в свою очередь, может закончиться масштабным кризисом. Таким образом, даже в динамично развивающемся обществе с высокими показателями экономического роста может произойти мощный социальный взрыв.
Второй вывод касается непосредственно уровня влияния «мальтузианской ловушки» на процессы «арабской весны». Здесь все очевидно: что «мальтузианская ловушка», что последовавшая за ней «постмальтузианская» хоть и создали базис для роста протестных настроений, но никак не являлись главной причиной «арабской весны». Об этом говорит хотя бы тот факт, что далеко не во всех странах региона (Марокко, Алжир, Иордания) «арабская весна» закончилась серьезными потрясениями, либо она вообще не состоялась. Как и любое комплексное событие, «арабская весна» сложилась под влиянием массы факторов и при их сочетании. Если уж выделять из них какой-то аспект, оказавший наибольшее влияние, то таковым можно признать политическую составляющую: тип режима, срок пребывания у власти главы государства, исчерпание режимом возможностей для дальнейшей модернизации, конфликты элит между собой и с государством, механизм распределения ренты между разными группами влияния. Стоит согласиться с той частью структурно-демографической теории Д. Голдстоуна, которая утверждает, что без заинтересованности части элит в демонтаже режима, кризисов, подобных «арабской весне», не происходит . Уместно предположить, что перспективы использования теории Д. Голдстоуна как инструмента изучения взаимоотношений «элиты», «народа» и «государства» выходят за рамки мальтузианских и неомальтузианских механизмов. Структурно-демографическая теория способна объяснить сложные процессы между этими макрогруппами не только в моменты социальных кризисов, но и в мирные для общества периоды.
Следующий вывод касается использования неомальтузианской методологии для объяснения масштабных кризисов в разные исторические периоды. Главной проблемой здесь оказывается претензия на универсальность современных вариаций теории Т. Мальтуса. Попытка ретроспективного анализа революций прошлого показывает, как минимум, спорность утверждений сторонников неомальтузианства о демографической подоплеке всех кризисов, начиная с XVII века . С другой стороны, неомальтузианская методология хорошо объясняет демографическую динамику и структуру населения арабских стран во второй половине XX - начале XXI века, и вызванный этим рост социальной напряженности. Учитывая узкую область применения, можно ли говорить о низком потенциале неомальтузианства как научного инструмента? Нет, если представить, что «арабская весна» фундаментально отличается от предшествующих революций и кризисов.
Для того чтобы утверждать подобное, необходимо определить это фундаментальное отличие «арабской весны». И такое отличие, возможно, заключается в том, что страны «арабской весны» имеют общую черту - они проходили или проходят через ускоренную модернизацию. В ходе этого процесса в этих странах накопились дисбалансы, вызванные темпом развития общественных институтов . Произошла смена социально-экономических процессов, частью которых были и изменения демографической динамики, которые протекали буквально в течение жизни одного поколения. При этом, что интересно, политические институты в арабских обществах в целом за полвека остались практически теми же. Поэтому «арабскую весну» можно рассматривать и как попытку «подтягивания» политического развития общества к социально-экономическому, что тоже является следствием дисбалансов ускоренной модернизации .
И все же у «арабской весны» есть аналоги. Революции и масштабные социальные кризисы уже имели место в странах, проходящих через ускоренную модернизацию. Все они укладываются в уже упомянутый временной промежуток: вторая половина XX - начало XXI века. Взглянем на динамику молодежи в возрасте 15-24 лет перед Исламской революцией в Иране 1979 года и Апрельской революцией в Афганистане 1978 года (в соответствии с рисунком 24).
Источник:Percentage of total population by broad age group, both sexes (per 100 total population) [Электронный ресурс] // UN Population Division. NY. URL: https://population.un.org/wpp/DataQuery/(дата обращения: 21.05.2019)
Как видно на графике, пик соотношения группы молодежи 15-24 лет к остальному населению пришелся как раз на вторую половину 1970-х годов, накануне Исламской революции. В Афганистане доля молодежи 15-24 лет перед Апрельской революцией была чуть ниже, но все равно опасно близко к проблемному уровню в 20 %. Для Ирана же предреволюционное пятилетие ознаменовалось пиком численности в этой возрастной группе. При этом обе страны к тому моменту преодолели «мальтузианскую ловушку» и имели уровень потребления продовольствия выше 2 400 ккал на человека в день.
Исходя из этого, можно вывести следующее утверждение: неомальтузианская теория позволяет объяснить демографические аспекты масштабных кризисов в странах, прошедших или находящихся в процессе ускоренной модернизации. Для подтверждения или опровержения данного тезиса необходимо наблюдение за демографической и социальной обстановкой в странах, которые будут проходить через сходные процессы в XXI веке.
В связи с изложенным, можно сделать предположение: революции в развивающихся странах могут быть реакцией традиционного общества на ускоренную модернизацию. В этом свою роль играют не только дисбалансы развития, порождаемые ускоренной модернизацией, но и психологический эффект от быстрого слома традиций и устоев. Это может вызвать в обществе ощущение потери идентичности и раздражение, переходящее в протест. В рамках такого предположения можно выдвинуть тезис о том, что «арабская весна» оказалась частным случаем реакции на ускоренную модернизацию или, возможно, ее вторым этапом. Первый же этап, предположительно, имел место в конце 1970-х - начале 1980-х годов и ознаменовался Исламской революцией в Иране, Апрельской революцией в Афганистане, беспорядками в Алжире в 1980-х годах и ростом исламского фундаментализма в регионе.
По итогам выводов можно отметить несколько аспектов, которые представляются перспективными для будущих исследований:
1. Дальнейшее изучение «арабской весны», ее особенностей и хронологических рамок. Последнее особенно актуально в свете событий в Алжире в 2019 году. Являются ли они самостоятельным явлением, отзвуком «арабской весны» или ее неотъемлемой частью? На эти вопросы предстоит ответить исследователям в ближайшие годы.
2. Демографическая динамика в африканских странах, которые в XXI веке будут проходить через ускоренную модернизацию, и ее влияние на рост социальной напряженности. В данном вопросе прежде всего интересует применимость неомальтузианской теории для объяснения демографической структуры общества и ее влияние на формирование революционных ситуаций в Африке. Следствием может стать как эволюция самой теории, так и отказ от нее как неактуальной.
3. Реакция традиционных обществ на процессы ускоренной модернизации по- прежнему нуждается в дополнительном изучении. Существует необходимость в формировании комплексной теории развития таких стран, а для этого нужно исследовать как уже существующие прецеденты, так и новые подобные случаи. В последнем, опять же, поможет наблюдение за странами Африки южнее Сахары в ближайшие десятилетия. Это также поможет подтвердить или опровергнуть существование нескольких этапов реакции традиционных обществ на ускоренную модернизацию.
Завершая работу, хочется отметить, что попытки объяснить такие сложные события, как революции, влиянием какого-то одного фактора, неизбежно приводят к упрощению реальной картины. По этой же причине создание комплексной теории революции, которая достоверно бы объяснила все подобные события в человеческой истории, выглядит маловероятным. Слишком сильно разнятся условия формирования предпосылок кризиса, в результате чего непохожими оказываются сами революции. Однако необходимо продолжать попытки лучше понять природу масштабных кризисов. Без этого об их предотвращении не может идти речи.
Подобные работы
- РОЛЬ СОЦИАЛЬНЫХ МЕДИА В МАССОВЫХ ПРОТЕСТАХ (НА ПРИМЕРЕ «АРАБСКОЙ ВЕСНЫ» И ПРОТЕСТОВ В ГОНКОНГЕ
2019 г.)
Бакалаврская работа, международные отношения. Язык работы: Русский. Цена: 4900 р. Год сдачи: 2020