КОНФЕССИОНАЛЬНАЯ ГPAMOTНОСТЬ КАК ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫЙ ФЕНOMEH
|
ВВЕДЕНИЕ 4
Глава 1. Старообрядческая культура письма и чтения 17
1.1. Томско-чулымский скит староверов-странников как объект изучения старообрядческой книжной традиции 17
1.2 Грамотность в системе культуры старовера-странника 27
Глава 2. Опыт археографического изучения «Скитской библиотеки»
НБ ТГУ 34
2.1 Опыт археографического изучения «Скитской библиотеки» НБ ТГУ 34
2.2 Особенности рукописей календарного характера «Скитской библиотеки» 45
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 52
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 53
Приложение А 64
Глава 1. Старообрядческая культура письма и чтения 17
1.1. Томско-чулымский скит староверов-странников как объект изучения старообрядческой книжной традиции 17
1.2 Грамотность в системе культуры старовера-странника 27
Глава 2. Опыт археографического изучения «Скитской библиотеки»
НБ ТГУ 34
2.1 Опыт археографического изучения «Скитской библиотеки» НБ ТГУ 34
2.2 Особенности рукописей календарного характера «Скитской библиотеки» 45
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 52
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 53
Приложение А 64
Вопрос грамотности в условиях современного информационного общества стоит довольно остро. В течение долгого времени проходила эволюция системы образования с интеграцией ее во все слои общества. В определенный момент развития истории грамотность была привилегией, сегодня же она - лишь базовый инструментарий, дающийся всем в определенном возрасте. Однако телевидение, интернет и шагнувшее далеко вперед развитие программного обеспечения гаджетов в области создания и редактирования текстовых документов несколько подтачивает не только сам навык, но и необходимость его приобретения и развития. Иными словами, сегодня среднестатестическому школьнику, студенту и прочему уверенному пользователю персонального компьютера совсем не важно знать основные правила орфографии и пунктуации, поскольку программа укажет как на орфографические и пунктуационые, так и смысловые ошибки.
Но все это - грамотность в традиционном понимании, то есть комбинация навыков умения писать и умения читать. В указанном контексте, актуальном для исследования религии в целом и старообрядчества в частности, под конфессиональной грамотностью понимается умение не только читать и переписывать древний христианский текст на кириллице, но и толковать и создавать на его основе свои собственные. Особенно важно и интересно изучение данного феномена в старообрядческих деноминациях, стремящихся к изоляции от внешнего мира, поскольку именно от степени владения ею зависит само существование конфессии-изолята. Примером такого сообщества является действующая община староверов-странников, локализованная в томско-чулымском таежном массив (правобережье р. Обь, на границе современных Томского и Кривошеинского районов Томской области).
Эта община, возникшая в 1830-е гг. и разделившаяся на рубеже XIX¬XX вв. на «денежных» и «безденежных», попала в поле зрения археографов Томского государственного университета в 1985 году. Ее изучение началось и продолжается сейчас на основе системного подхода, призванного установить специфику старообрядческой модели «человек - книга».
За время своего существования скитники пережили гонения имперских и советских властей: разрушались кельи, сжигались или вывозились книги. В советское время распространенной мерой борьбы со старообрядчеством были тюремные сроки, насильственные выводы из тайги, запрет жить в скитах детям и подросткам. Но несмотря на это, община продолжила свое существование. Важной этому причиной, на наш взгляд, явилось осознание старообрядцами своего мессианского предназначения, понимание самих себя последними хранителями «истиной веры».
Историографический обзор. Изучение старообрядческого согласия странников начинается после признания государственной властью наличия их на территории Российской империи. По времени это совпало с возникновением интереса российской общественности к истории и культуре староверия во второй половине XIX в. До Октябрьской революции 1917 г. было написано большое количество трудов, посвященных истории церковной реформы середины XVII века, биографиям лидеров староверия, обстоятельствам возникновения разных старообрядческих согласий и толков, однако обычно это были работы, которые только отчасти касались страннического (или другое название - «бегунского») согласия.
Заслуга «открытия» страннического согласия принадлежит чиновникам Министерства внутренних дел, в чьем ведении находились вопросы контроля над политической благонадежностью населения империи. В 1850-1852 гг. на территории Ярославской губернии работала специальная следственная комиссия, ее делопроизводство, в сущности, легло в основание научных знаний о староверах-странниках второй половины XIX - начала ХХ вв. В составе этой комиссии оказались разные по своим убеждениям люди. Особенно примечательна в данном случае фигура известного писателя- славянофила И. С. Аксаков, который одним из первых обратил внимание на религиозное оформление политического протеста староверов-странников. В то же время при описании результатов деятельности комиссии исследователи чаще всего обращаются к отчетам И. П. Липранди - сторонника жестких мер по отношению к странникам, оценивавшем их как политических врагов монархии и государства. Сегодня работы чиновников МВД видятся интересными в силу богатства представленного в них фактического материала о жизни староверов-странников середины XIX века, так и раскрывающими методы борьбы официальной власти со странничеством.
В середине XIX века к исследованию бегунского согласия приступили представители синодального направления, которые считали, что раскол это явление религиозное, которое имеет антигосударственный характер. Однако истоки подобной направленности староверов историки синодального направления пытались найти только в духовном противостоянии, отвергая социальную обусловленность раскола. В этой логике описывались все радикальные течения староверия, в том числе и бегуны. Например, в своих работах профессор И. Ф. Нильский писал о том, что «в самых крайних по своим выводам беспоповщинских толках раскольнических, нет ничего противогосударственного в смысле политически-демократическом, а есть только большее или меньшее нерасположение к власти и ея постановлениям вследствие религиозного разномыслия с нею и немиролюбивого отношения ея к заблуждающим». В свою очередь, основной причиной возникновения страннической деноминации историк А.И. Розов видел в «ослаблении строгости прежнего аскетизма», которое «вызвало протест против уклонений и нравственных недостатков, выразившийся в странническом учении» .
Данное мнение разделял И. К. Пятницкий, автор фундаментальной монографии по истории странничества . Он соглашается с тем, что состояние податного сословия было крайне тяжелым, что делало востребованной идеологию бегунства податным населением империи (прежде всего, разработанного его идеологами второй половины XVIII - начала XIX вв. «учения о побеге из мира»). В этом, по его мнению, следует искать ответ на вопросы, почему староверие в целом и странничество в частности было привлекательно для людей, стремящихся уйти от податей или рекрутчины, и почему эти люди не составляют „собственно секты", а являются скорее ее «болезненными наростами» . И. К. Пятницкий сделал вывод о том, что «принцип бегства странников — религиозный, а не демократический», и религиозная свобода — единственное, чего они добиваются . Значимость трудов И. К. Пятницкого обусловлена тем, что ему удалось обнаружить и ввести в научный оборот ряд источников, созданных в среде странников, которые он проинтерпретировал на основе материалов следственных комиссий середины XIX в.
Радикализм страннических догматов, бескомпромиссное отношение их к официальной власти предопределили повышенное внимание к ним со стороны историков и публицистов демократического лагеря. Первым к исследованию бегунов приступил А. П. Щапов, который начал его с изучения положения крепостного населения в России. На основании этого, А. П. Щапов сделал вывод о том, что догматы бегунов олицетворяют собой протест против крепостного права. Следовательно, это движение возникает на основе социальных, а не религиозных причин. А. П. Щапов был первым историком, введшим в научный оборот огромный материал, который был получен в ходе работы следственных комиссий середины XIX века. Работы данного историка представляют большую значимость и сегодня.
Большой вклад в исследования странников внес сотрудник Вольной русской типографии А. И. Герцена - В. И. Кельсиев, который издал подборку материалов о странниках, собранных чиновниками МВД. В нее вошли - выписки из сочинений основателя согласия - инока Евфимия и его последователей и некоторые материалы следственных дел . Заметим, что В. И. Кельсиев разделял взгляды А. П. Щапова о революционном потенциале староверов-странников, их подспудной готовности к антиправительственным выступлениям.
У истоков марксистской интерпретации истории и вероучения бегунского согласия стоял Г. В. Плеханов. В своей работе «История русской общественной мысли» он характеризовал основателя согласия инока Евфимия как «очень даровитого человека», который, однако, «нагромождал на свои правильные и смелые выводы массу негодного хлама» и «лишал себя возможности успешно бороться с тем общественным злом, наличность которого он совершенно правильно констатировал».
В целом, заслуга дореволюционных историков заключается в расширении источниковой базы и введении в научный оборот оригинальных догматических, исторических и полемических сочинений странников. Однако их недостатком является отсутствие дифференцированного подхода к староверию как движению, сформировавшему как умеренное, так и радикальное крыло, и тенденциозность оценок.
Советская историография первой половины XX века не отличается наличием фундаментальных трудов, посвященных бегунам. В начале 30-х гг. XX века в свет выходит работа Н. М. Никольского по истории русской церкви, где он попытался отойти от недифференцированного подхода к изучению староверия . Автор показывает, что истоком противоречий между разными течениями староверия является борьба умеренных и радикальных элементов. Труд Н.М. Никольского стал прорывом в попытках объяснения причин внутреннего дробления староверия, однако главного результата добиться в ней так и не удалось, недифференцированный подход к старообрядчеству преодолен не был. При исследовании догматов странников и их уклада жизни Н.М. Никольский в целом ориентировался на работы А. П. Щапова и имеющуюся источниковую базу, что привело к воспроизводству на новом этапе ошибочных тезисов, выдвинутых историками-демократами XIX в. Например, положения о нереализованной возможности восстания странников против российского самодержавия. В то же время неоспоримым достижением Н. М. Никольского можно назвать его выводы о странничестве как социально дифференцированном сообществе, наличии в его составе состоятельных мирян-странноприимцев и руководителей-наставников бегунских общин, которые эксплуатировали рядовых странников.
Подобного рода тезисы появлялись и в трудах В. Д. Бонч-Бруевича. Например, в работе «Сектантство и старообрядчество в первой половине XIX в.», вышедшей в свет в 1947 г., он делает акцент на имущественном расслоении странничества, и отмечает, что бегунские наставники и странноприимцы получали личную выгоду за счет эксплуатации рядовых странников .
Со второй половины XX века исследователями все чаще ставится вопрос о том, что для продуктивного изучения староверия необходимо расширять круг источников, сформированный, в большей степени, еще до революции. Именно характер и состав этой источниковой базы обусловил мнение о бегунстве как деноминации, которая в большей степени строится вне догматов традиционного староверия.
Фундаментальную работу в этом направлении можно увидеть в трудах представителя новосибирской археографической школы Н. С. Гурьяновой . Изучая старообрядческую систему эсхатологических ожиданий в XVIII-XIX вв., она обнаружила и проанализировала значительное число текстов, написанных в том числе сибирскими странниками . На основе этой работы автор показала механизм взаимовлияния «народного монархизма» русского крестьянства и эсхатологической доктрины странников. Позже исследования в этом направлении были продолжены А.И. Мальцевым, который считается ведущим специалистом в изучении социально-политических взглядов староверов-странников второй половины XVIII - первой половины XIX в. Именно А.И. Мальцев ввел в научный оборот сочинения идейного основателя согласия инока Евфимия и установил, что оформлению согласия в 1780-е гг. предшествовала радикализация беспоповского крыла в староверии 1760-х гг..
Современные исследователи староверия, безусловно, располагают гораздо большим количеством и разнообразием источников, нежели их предшественники. Все это - результат проведенных во второй половине XX века археографических экспедиций в скиты. На сегодняшний день проводятся разносторонние исследования староверия, осознавая последнее как сложносоставной организм, совмещающий в себе социальные, политические, экономические и религиозные факторы. В этом контексте важно упомянуть научные достижения томской археографической школы, к которой относит себя автор данной работы. С 1985 года археографы Томского госуниверситета начали проводить ежегодные полевые экспедиции в скит староверов-странников, которые позволили на основании выстроенной модели «Человек читающий - Книга читаемая» начать системное изучение феномена раскольничества в сибирской тайге. Здесь важно отметить работы таких ученых, как О.Н. Бахтина , Е.Е. Дутчак .
В 2007 году в свет выходит монография Е.Е. Дутчак, в которой системно излагаются этапы возникновения и становления бегунского согласия в томско-чулымской тайге . В работе ставится вопрос об адаптационных возможностях странников, которые позволяют конфессии- изоляту сохранять свои духовные устои. Автор указывает, что важным элементом данного сообщества является мессианское самосознание, которое заставляет старообрядцев жить, сохраняя истинную веру, только посредством которой возможно спасти весь мир.
Подводя итог историографическому обзору, заметим, что на сегодняшний день интерес к изучению страннического согласия староверия значительно возрос. Возможно, причиной тому является интересный с исследовательской точки зрения процесс адаптации закрытого сообщества к современным реалиям модернизации. Внешние связи, подчиненные строгим догматам и запретам, взаимодействие с чуждым и враждебным миром - все это открывает для исследователей новые развороты в исследовании староверия в целом и бегунского согласия в частности.
Объект исследования - текстуальное наследие таежной общины староверов-странников.
Предмет исследования - практики конфессиональной грамотности, принятые в сообществе томско-чулымской скитской общины староверов- странников.
Хронологические рамки исследования - 1830-е гг. - по настоящее время - нижняя граница определяется временем появления общины староверов-странников на территории томско-чулымского таежного массива, верхняя - остается открытой, поскольку таежное поселение продолжает существование.
Гипотеза исследования - конфессиональная грамотность для староверия есть инструмент воспроизводства культурной традиции.
Цель исследования - охарактеризовать в исторической динамике практики конфессиональной грамотности, принятые в томско-чулымской скитской общине, на основе бытующих в ее среде календарных и литургических текстов.
Задачи, решаемые для достижения поставленной цели:
- Охарактеризовать и дифференцировать типы светской и конфессиональной грамотности;
- Изучить традицию письма и чтения в среде староверов-странников для определения типов грамотности, присущих данной деноминации;
- Исследовать рукописи литургического характера «Скитской библиотеки» НБ ТГУ с целью выявления в них признаков проявления конфессиональной грамотности;
- На материалах изученных рукописей сформулировать определение и функциональное значение конфессиональной грамотности в процессах воспроизводства старообрядческой скиткой культуры.
Методы исследования - методологическую основу исследования составляют философские общенаучные методы познания: логический анализ и сравнение, а также методы теоретического исследования - системно-структурный анализ.
Для исследования материала в работе были использованы такие эмпирические методы, как наблюдение и сравнение.
Источниковая база ВКР представлена следующими видами: законодательные акты, статистика, миссионерская публицистика и памятники старообрядческой письменности.
Законодательные акты. При изучении истории старообрядчества, отношение к ним официальной власти можно проследить на материалах законодательных актов. Основным собранием этого типа источников в данной работе является «Собрание постановлений по части раскола» , изданное в Санкт-Петербурге в 1875 году, где опубликованы, например, постановления о создании Секретных комитетов по делам раскольников или результаты рассмотрения обращений староверов к официальной власти. Все эти документы позволяют проследить: а) отношение власти к староверам; б) попытки государственной власти взять под контроль распространение оппозиционного движения в отдельных регионах Российской империи; в) степень религиозной дискриминации староверия.
Статистические материалы. В 1897 году в Российской империи была проведена Первая всеобщая перепись населения, результаты которой были опубликованы на страницах 89 томов в 1899-1905-е гг. под редакцией Н.А. Тройницкого в г. Санкт-Петербург. Безусловно, это богатый материал для исследования старообрядчества в России, поскольку перечень и разнообразие вопросов анкеты создают множество интересных комбинаций для сравнительного анализа. Однако очевиден тот факт, что данный источник может и должен подвергаться серьезной критике - в рамках данной работы интересен параметр «грамотность» в анкете, однако дискуссионность вопроса - «что есть грамотность в понимании переписчиков и респондентов?» не дает использовать материалы переписи в полной мере. К слову, именно эта дискуссия создает одну из основополагающих линий данного исследования. Кроме того, остается неясным, насколько корректно была заполнена при переписи графа «вероисповедание», что не позволяет относиться с доверием к информации о численности последователей «старой веры» в России конца XIX в.
Миссионерская публицистика. Данный вид источников представлен «Томскими епархиальными ведомостями», на страницах которых в конце XIX - начале ХХ вв. были опубликованы материалы по истории старообрядчества Томского региона. Особое значение для настоящего исследования имеют публикации, посвященные истории и современному состоянию томско-чулымских странников, внутреннему устройству общины и особенностям бытового уклада таежного монастыря. Однако к информации данного источника нужно относиться критически, поскольку она представлена в интпретации миссионеров, оценивавших староверов как «врагов православной церкви».
Памятники старообрядческой письменности. Этот вид источников является основой представленной работы. Археографические экспедиции последних десятилетий дали богатый материал для исследователя, а рукописи, отданные скитниками в дар томским археографом в знак уважения и сейчас хранящиеся в Научной библиотеке Томского государственного университета, составили самостоятельную коллекцию «Скитская библиотека». Рукописи данной коллекции условно можно классифицировать по нескольким признакам. Например, по месту создания: а) созданные в изучаемом ските; б) пришедшие в этот скит из других регионов.
По содержанию эти рукописи «Скитской библиотеки» разделены на 6 серий : 1) Богослужение и священнодействие: молитвословия, церковные календари, религиозные таинства, обряды и праздники - 74 ед.хр., вторая половина XVII в. - 1990-е гг.; 2) Церковное право и монашеские уставы - 4 ед.хр., 1870-1940-е гг.; 3) Богословское и церковно-учительное чтение- 56 ед.хр., конец XV в. - 1980-е гг.; 4) Полемические тексты - 5 ед.хр., 1870¬1940-е гг.; 5) Духовные стихи - 3 ед.хр., 1900-1960-е гг.; 6) История общины - 2 ед.хр., 1910-1990-е гг.
Важно отметить, что часть рукописей имеет читательские и владельческие маргиналии. На наш взгляд, при их анализе необходимо учитывать не только их непосредственное содержание и функциональное назначение, но и расположение на листе. В совокупности это дает возможность реконструировать взаимосвязь «человек читающий - книга читаемая».
Наиболее важными для настоящего исследования являются 2 рукописи 1-ой серии, содержащие «Вруцелето» (В-26.104, В-27.116). Это вариант календаря для исчисления даты Пасхи по пальцам руки, такие рукописи содержат рисунки рук с нанесенными на их пальцах буквами. Рассматриваемые тексты идентичны по содержанию за одним исключением - в первой при поздней реставрации нарушен порядок листов. Эти тексты являются уникальным источником для изучения старообрядческой системы летоисчисления, в том числе - установления ее специфических черт по сравнению с древнерусской системой летоисчисления. Полное археографическое описание рукописей дано в Приложении.
Обоснование структуры работы. Работа состоит из введения, основной части, заключения и приложений. Основная часть разделена на две главы. Первая глава носит название «Старообрядческая культура письма и чтения», где представлены история и отдельные аспекты жизни скитников, а также анализируется феномен грамотности, характерный для этой деноминации. Во второй главе «Опыт археографического изучения календарных и литургических текстов «Скитской библиотеки» НБ ТГУ» представлен авторский опыт изучения рукописей литургического и календарного характера.
Но все это - грамотность в традиционном понимании, то есть комбинация навыков умения писать и умения читать. В указанном контексте, актуальном для исследования религии в целом и старообрядчества в частности, под конфессиональной грамотностью понимается умение не только читать и переписывать древний христианский текст на кириллице, но и толковать и создавать на его основе свои собственные. Особенно важно и интересно изучение данного феномена в старообрядческих деноминациях, стремящихся к изоляции от внешнего мира, поскольку именно от степени владения ею зависит само существование конфессии-изолята. Примером такого сообщества является действующая община староверов-странников, локализованная в томско-чулымском таежном массив (правобережье р. Обь, на границе современных Томского и Кривошеинского районов Томской области).
Эта община, возникшая в 1830-е гг. и разделившаяся на рубеже XIX¬XX вв. на «денежных» и «безденежных», попала в поле зрения археографов Томского государственного университета в 1985 году. Ее изучение началось и продолжается сейчас на основе системного подхода, призванного установить специфику старообрядческой модели «человек - книга».
За время своего существования скитники пережили гонения имперских и советских властей: разрушались кельи, сжигались или вывозились книги. В советское время распространенной мерой борьбы со старообрядчеством были тюремные сроки, насильственные выводы из тайги, запрет жить в скитах детям и подросткам. Но несмотря на это, община продолжила свое существование. Важной этому причиной, на наш взгляд, явилось осознание старообрядцами своего мессианского предназначения, понимание самих себя последними хранителями «истиной веры».
Историографический обзор. Изучение старообрядческого согласия странников начинается после признания государственной властью наличия их на территории Российской империи. По времени это совпало с возникновением интереса российской общественности к истории и культуре староверия во второй половине XIX в. До Октябрьской революции 1917 г. было написано большое количество трудов, посвященных истории церковной реформы середины XVII века, биографиям лидеров староверия, обстоятельствам возникновения разных старообрядческих согласий и толков, однако обычно это были работы, которые только отчасти касались страннического (или другое название - «бегунского») согласия.
Заслуга «открытия» страннического согласия принадлежит чиновникам Министерства внутренних дел, в чьем ведении находились вопросы контроля над политической благонадежностью населения империи. В 1850-1852 гг. на территории Ярославской губернии работала специальная следственная комиссия, ее делопроизводство, в сущности, легло в основание научных знаний о староверах-странниках второй половины XIX - начала ХХ вв. В составе этой комиссии оказались разные по своим убеждениям люди. Особенно примечательна в данном случае фигура известного писателя- славянофила И. С. Аксаков, который одним из первых обратил внимание на религиозное оформление политического протеста староверов-странников. В то же время при описании результатов деятельности комиссии исследователи чаще всего обращаются к отчетам И. П. Липранди - сторонника жестких мер по отношению к странникам, оценивавшем их как политических врагов монархии и государства. Сегодня работы чиновников МВД видятся интересными в силу богатства представленного в них фактического материала о жизни староверов-странников середины XIX века, так и раскрывающими методы борьбы официальной власти со странничеством.
В середине XIX века к исследованию бегунского согласия приступили представители синодального направления, которые считали, что раскол это явление религиозное, которое имеет антигосударственный характер. Однако истоки подобной направленности староверов историки синодального направления пытались найти только в духовном противостоянии, отвергая социальную обусловленность раскола. В этой логике описывались все радикальные течения староверия, в том числе и бегуны. Например, в своих работах профессор И. Ф. Нильский писал о том, что «в самых крайних по своим выводам беспоповщинских толках раскольнических, нет ничего противогосударственного в смысле политически-демократическом, а есть только большее или меньшее нерасположение к власти и ея постановлениям вследствие религиозного разномыслия с нею и немиролюбивого отношения ея к заблуждающим». В свою очередь, основной причиной возникновения страннической деноминации историк А.И. Розов видел в «ослаблении строгости прежнего аскетизма», которое «вызвало протест против уклонений и нравственных недостатков, выразившийся в странническом учении» .
Данное мнение разделял И. К. Пятницкий, автор фундаментальной монографии по истории странничества . Он соглашается с тем, что состояние податного сословия было крайне тяжелым, что делало востребованной идеологию бегунства податным населением империи (прежде всего, разработанного его идеологами второй половины XVIII - начала XIX вв. «учения о побеге из мира»). В этом, по его мнению, следует искать ответ на вопросы, почему староверие в целом и странничество в частности было привлекательно для людей, стремящихся уйти от податей или рекрутчины, и почему эти люди не составляют „собственно секты", а являются скорее ее «болезненными наростами» . И. К. Пятницкий сделал вывод о том, что «принцип бегства странников — религиозный, а не демократический», и религиозная свобода — единственное, чего они добиваются . Значимость трудов И. К. Пятницкого обусловлена тем, что ему удалось обнаружить и ввести в научный оборот ряд источников, созданных в среде странников, которые он проинтерпретировал на основе материалов следственных комиссий середины XIX в.
Радикализм страннических догматов, бескомпромиссное отношение их к официальной власти предопределили повышенное внимание к ним со стороны историков и публицистов демократического лагеря. Первым к исследованию бегунов приступил А. П. Щапов, который начал его с изучения положения крепостного населения в России. На основании этого, А. П. Щапов сделал вывод о том, что догматы бегунов олицетворяют собой протест против крепостного права. Следовательно, это движение возникает на основе социальных, а не религиозных причин. А. П. Щапов был первым историком, введшим в научный оборот огромный материал, который был получен в ходе работы следственных комиссий середины XIX века. Работы данного историка представляют большую значимость и сегодня.
Большой вклад в исследования странников внес сотрудник Вольной русской типографии А. И. Герцена - В. И. Кельсиев, который издал подборку материалов о странниках, собранных чиновниками МВД. В нее вошли - выписки из сочинений основателя согласия - инока Евфимия и его последователей и некоторые материалы следственных дел . Заметим, что В. И. Кельсиев разделял взгляды А. П. Щапова о революционном потенциале староверов-странников, их подспудной готовности к антиправительственным выступлениям.
У истоков марксистской интерпретации истории и вероучения бегунского согласия стоял Г. В. Плеханов. В своей работе «История русской общественной мысли» он характеризовал основателя согласия инока Евфимия как «очень даровитого человека», который, однако, «нагромождал на свои правильные и смелые выводы массу негодного хлама» и «лишал себя возможности успешно бороться с тем общественным злом, наличность которого он совершенно правильно констатировал».
В целом, заслуга дореволюционных историков заключается в расширении источниковой базы и введении в научный оборот оригинальных догматических, исторических и полемических сочинений странников. Однако их недостатком является отсутствие дифференцированного подхода к староверию как движению, сформировавшему как умеренное, так и радикальное крыло, и тенденциозность оценок.
Советская историография первой половины XX века не отличается наличием фундаментальных трудов, посвященных бегунам. В начале 30-х гг. XX века в свет выходит работа Н. М. Никольского по истории русской церкви, где он попытался отойти от недифференцированного подхода к изучению староверия . Автор показывает, что истоком противоречий между разными течениями староверия является борьба умеренных и радикальных элементов. Труд Н.М. Никольского стал прорывом в попытках объяснения причин внутреннего дробления староверия, однако главного результата добиться в ней так и не удалось, недифференцированный подход к старообрядчеству преодолен не был. При исследовании догматов странников и их уклада жизни Н.М. Никольский в целом ориентировался на работы А. П. Щапова и имеющуюся источниковую базу, что привело к воспроизводству на новом этапе ошибочных тезисов, выдвинутых историками-демократами XIX в. Например, положения о нереализованной возможности восстания странников против российского самодержавия. В то же время неоспоримым достижением Н. М. Никольского можно назвать его выводы о странничестве как социально дифференцированном сообществе, наличии в его составе состоятельных мирян-странноприимцев и руководителей-наставников бегунских общин, которые эксплуатировали рядовых странников.
Подобного рода тезисы появлялись и в трудах В. Д. Бонч-Бруевича. Например, в работе «Сектантство и старообрядчество в первой половине XIX в.», вышедшей в свет в 1947 г., он делает акцент на имущественном расслоении странничества, и отмечает, что бегунские наставники и странноприимцы получали личную выгоду за счет эксплуатации рядовых странников .
Со второй половины XX века исследователями все чаще ставится вопрос о том, что для продуктивного изучения староверия необходимо расширять круг источников, сформированный, в большей степени, еще до революции. Именно характер и состав этой источниковой базы обусловил мнение о бегунстве как деноминации, которая в большей степени строится вне догматов традиционного староверия.
Фундаментальную работу в этом направлении можно увидеть в трудах представителя новосибирской археографической школы Н. С. Гурьяновой . Изучая старообрядческую систему эсхатологических ожиданий в XVIII-XIX вв., она обнаружила и проанализировала значительное число текстов, написанных в том числе сибирскими странниками . На основе этой работы автор показала механизм взаимовлияния «народного монархизма» русского крестьянства и эсхатологической доктрины странников. Позже исследования в этом направлении были продолжены А.И. Мальцевым, который считается ведущим специалистом в изучении социально-политических взглядов староверов-странников второй половины XVIII - первой половины XIX в. Именно А.И. Мальцев ввел в научный оборот сочинения идейного основателя согласия инока Евфимия и установил, что оформлению согласия в 1780-е гг. предшествовала радикализация беспоповского крыла в староверии 1760-х гг..
Современные исследователи староверия, безусловно, располагают гораздо большим количеством и разнообразием источников, нежели их предшественники. Все это - результат проведенных во второй половине XX века археографических экспедиций в скиты. На сегодняшний день проводятся разносторонние исследования староверия, осознавая последнее как сложносоставной организм, совмещающий в себе социальные, политические, экономические и религиозные факторы. В этом контексте важно упомянуть научные достижения томской археографической школы, к которой относит себя автор данной работы. С 1985 года археографы Томского госуниверситета начали проводить ежегодные полевые экспедиции в скит староверов-странников, которые позволили на основании выстроенной модели «Человек читающий - Книга читаемая» начать системное изучение феномена раскольничества в сибирской тайге. Здесь важно отметить работы таких ученых, как О.Н. Бахтина , Е.Е. Дутчак .
В 2007 году в свет выходит монография Е.Е. Дутчак, в которой системно излагаются этапы возникновения и становления бегунского согласия в томско-чулымской тайге . В работе ставится вопрос об адаптационных возможностях странников, которые позволяют конфессии- изоляту сохранять свои духовные устои. Автор указывает, что важным элементом данного сообщества является мессианское самосознание, которое заставляет старообрядцев жить, сохраняя истинную веру, только посредством которой возможно спасти весь мир.
Подводя итог историографическому обзору, заметим, что на сегодняшний день интерес к изучению страннического согласия староверия значительно возрос. Возможно, причиной тому является интересный с исследовательской точки зрения процесс адаптации закрытого сообщества к современным реалиям модернизации. Внешние связи, подчиненные строгим догматам и запретам, взаимодействие с чуждым и враждебным миром - все это открывает для исследователей новые развороты в исследовании староверия в целом и бегунского согласия в частности.
Объект исследования - текстуальное наследие таежной общины староверов-странников.
Предмет исследования - практики конфессиональной грамотности, принятые в сообществе томско-чулымской скитской общины староверов- странников.
Хронологические рамки исследования - 1830-е гг. - по настоящее время - нижняя граница определяется временем появления общины староверов-странников на территории томско-чулымского таежного массива, верхняя - остается открытой, поскольку таежное поселение продолжает существование.
Гипотеза исследования - конфессиональная грамотность для староверия есть инструмент воспроизводства культурной традиции.
Цель исследования - охарактеризовать в исторической динамике практики конфессиональной грамотности, принятые в томско-чулымской скитской общине, на основе бытующих в ее среде календарных и литургических текстов.
Задачи, решаемые для достижения поставленной цели:
- Охарактеризовать и дифференцировать типы светской и конфессиональной грамотности;
- Изучить традицию письма и чтения в среде староверов-странников для определения типов грамотности, присущих данной деноминации;
- Исследовать рукописи литургического характера «Скитской библиотеки» НБ ТГУ с целью выявления в них признаков проявления конфессиональной грамотности;
- На материалах изученных рукописей сформулировать определение и функциональное значение конфессиональной грамотности в процессах воспроизводства старообрядческой скиткой культуры.
Методы исследования - методологическую основу исследования составляют философские общенаучные методы познания: логический анализ и сравнение, а также методы теоретического исследования - системно-структурный анализ.
Для исследования материала в работе были использованы такие эмпирические методы, как наблюдение и сравнение.
Источниковая база ВКР представлена следующими видами: законодательные акты, статистика, миссионерская публицистика и памятники старообрядческой письменности.
Законодательные акты. При изучении истории старообрядчества, отношение к ним официальной власти можно проследить на материалах законодательных актов. Основным собранием этого типа источников в данной работе является «Собрание постановлений по части раскола» , изданное в Санкт-Петербурге в 1875 году, где опубликованы, например, постановления о создании Секретных комитетов по делам раскольников или результаты рассмотрения обращений староверов к официальной власти. Все эти документы позволяют проследить: а) отношение власти к староверам; б) попытки государственной власти взять под контроль распространение оппозиционного движения в отдельных регионах Российской империи; в) степень религиозной дискриминации староверия.
Статистические материалы. В 1897 году в Российской империи была проведена Первая всеобщая перепись населения, результаты которой были опубликованы на страницах 89 томов в 1899-1905-е гг. под редакцией Н.А. Тройницкого в г. Санкт-Петербург. Безусловно, это богатый материал для исследования старообрядчества в России, поскольку перечень и разнообразие вопросов анкеты создают множество интересных комбинаций для сравнительного анализа. Однако очевиден тот факт, что данный источник может и должен подвергаться серьезной критике - в рамках данной работы интересен параметр «грамотность» в анкете, однако дискуссионность вопроса - «что есть грамотность в понимании переписчиков и респондентов?» не дает использовать материалы переписи в полной мере. К слову, именно эта дискуссия создает одну из основополагающих линий данного исследования. Кроме того, остается неясным, насколько корректно была заполнена при переписи графа «вероисповедание», что не позволяет относиться с доверием к информации о численности последователей «старой веры» в России конца XIX в.
Миссионерская публицистика. Данный вид источников представлен «Томскими епархиальными ведомостями», на страницах которых в конце XIX - начале ХХ вв. были опубликованы материалы по истории старообрядчества Томского региона. Особое значение для настоящего исследования имеют публикации, посвященные истории и современному состоянию томско-чулымских странников, внутреннему устройству общины и особенностям бытового уклада таежного монастыря. Однако к информации данного источника нужно относиться критически, поскольку она представлена в интпретации миссионеров, оценивавших староверов как «врагов православной церкви».
Памятники старообрядческой письменности. Этот вид источников является основой представленной работы. Археографические экспедиции последних десятилетий дали богатый материал для исследователя, а рукописи, отданные скитниками в дар томским археографом в знак уважения и сейчас хранящиеся в Научной библиотеке Томского государственного университета, составили самостоятельную коллекцию «Скитская библиотека». Рукописи данной коллекции условно можно классифицировать по нескольким признакам. Например, по месту создания: а) созданные в изучаемом ските; б) пришедшие в этот скит из других регионов.
По содержанию эти рукописи «Скитской библиотеки» разделены на 6 серий : 1) Богослужение и священнодействие: молитвословия, церковные календари, религиозные таинства, обряды и праздники - 74 ед.хр., вторая половина XVII в. - 1990-е гг.; 2) Церковное право и монашеские уставы - 4 ед.хр., 1870-1940-е гг.; 3) Богословское и церковно-учительное чтение- 56 ед.хр., конец XV в. - 1980-е гг.; 4) Полемические тексты - 5 ед.хр., 1870¬1940-е гг.; 5) Духовные стихи - 3 ед.хр., 1900-1960-е гг.; 6) История общины - 2 ед.хр., 1910-1990-е гг.
Важно отметить, что часть рукописей имеет читательские и владельческие маргиналии. На наш взгляд, при их анализе необходимо учитывать не только их непосредственное содержание и функциональное назначение, но и расположение на листе. В совокупности это дает возможность реконструировать взаимосвязь «человек читающий - книга читаемая».
Наиболее важными для настоящего исследования являются 2 рукописи 1-ой серии, содержащие «Вруцелето» (В-26.104, В-27.116). Это вариант календаря для исчисления даты Пасхи по пальцам руки, такие рукописи содержат рисунки рук с нанесенными на их пальцах буквами. Рассматриваемые тексты идентичны по содержанию за одним исключением - в первой при поздней реставрации нарушен порядок листов. Эти тексты являются уникальным источником для изучения старообрядческой системы летоисчисления, в том числе - установления ее специфических черт по сравнению с древнерусской системой летоисчисления. Полное археографическое описание рукописей дано в Приложении.
Обоснование структуры работы. Работа состоит из введения, основной части, заключения и приложений. Основная часть разделена на две главы. Первая глава носит название «Старообрядческая культура письма и чтения», где представлены история и отдельные аспекты жизни скитников, а также анализируется феномен грамотности, характерный для этой деноминации. Во второй главе «Опыт археографического изучения календарных и литургических текстов «Скитской библиотеки» НБ ТГУ» представлен авторский опыт изучения рукописей литургического и календарного характера.
В ходе изучения текстуального наследия староверов-странников томско-чулымского таежного массива был проанализирован ряд рукописей на предмет проявления в них феномена конфессиональной грамотности, характерного для деноминации, отличительной чертой которой является изоляция от внешнего, враждебного по отношению к ней, мира. По результатам исследования можно сделать ряд выводов.
Книжное собрание «Скитской библиотеки» Научной библиотеки Томского государственного университета, которое представлено рукописями, переданными староверами-странниками археографам университета, является уникальным по внутреннему составу и содержанию полем для изучения форм проявления конфессиональной грамотности в конфессии-изоляте.
Самый ранний из изученных в ходе подготовки выпускной квалификационной работы манускриптов датируется серединой XVII века, самый поздний - последней четвертью ХХ века. В данном контексте острой видится проблема правильной атрибуции старообрядческих календарных текстов, поскольку это влияет на корректность введения их в научный оборот. Этот тип манускриптов является важным источником информации для изучения феномена конфессиональной грамотности в ХХ веке. Синтез старообрядческой и мирской культуры позволяет скитнику опускать «неактуальные» фрагменты традиционных текстов, акцентируя тем самым внимание на более важных и значимых.
Говоря о бытовании рукописей, заметим, что тексты литургического характера были читаемыми, о чем говорит обилие читательских помет на полях книг. Соответственно, скитник не может быть не грамотным (с точки зрения понятия «старая грамотность», которое подразумевает владение базовым навыком чтения), так как для реализации своего мессианского предназначения, он должен уметь провести богослужение по каноническому тексту, то есть в нужное время прочитать ту или иную молитву. Поэтому здесь немаловажным будет и умение воспользоваться календарем для вычисления дат церковных праздников.
Подводя итог, заметим, что стремление сохранить свою традиционную культуру предопределило появление в изучаемой общине особого типа грамотности, который подразумевает владение традиционными догматическими текстами и базовыми навыками «новой грамотности» - т.е. умением писать гражданской скорописью и читать. Причем, умение внести исправления и дополнения в текст, является не столько целью, сколько инструментом. Принципиальным здесь будет являться способность обнаружить фрагмент текста, который нуждается в исправлении, и зафиксировать корректную, с точки зрения религиозных устоев, правку.
Это и можно назвать одним из проявлений феномена конфессиональной грамотности в изучаемой общине. Дальнейшее продолжение изучения данного феномена видится в расширении круга изучаемых источников для определения семантического поля термина «конфессиональная грамотность», поскольку он может найти свое применение не только при изучении старообрядческой письменности, но и других аспектах их жизни, в том числе и повседневной.
Книжное собрание «Скитской библиотеки» Научной библиотеки Томского государственного университета, которое представлено рукописями, переданными староверами-странниками археографам университета, является уникальным по внутреннему составу и содержанию полем для изучения форм проявления конфессиональной грамотности в конфессии-изоляте.
Самый ранний из изученных в ходе подготовки выпускной квалификационной работы манускриптов датируется серединой XVII века, самый поздний - последней четвертью ХХ века. В данном контексте острой видится проблема правильной атрибуции старообрядческих календарных текстов, поскольку это влияет на корректность введения их в научный оборот. Этот тип манускриптов является важным источником информации для изучения феномена конфессиональной грамотности в ХХ веке. Синтез старообрядческой и мирской культуры позволяет скитнику опускать «неактуальные» фрагменты традиционных текстов, акцентируя тем самым внимание на более важных и значимых.
Говоря о бытовании рукописей, заметим, что тексты литургического характера были читаемыми, о чем говорит обилие читательских помет на полях книг. Соответственно, скитник не может быть не грамотным (с точки зрения понятия «старая грамотность», которое подразумевает владение базовым навыком чтения), так как для реализации своего мессианского предназначения, он должен уметь провести богослужение по каноническому тексту, то есть в нужное время прочитать ту или иную молитву. Поэтому здесь немаловажным будет и умение воспользоваться календарем для вычисления дат церковных праздников.
Подводя итог, заметим, что стремление сохранить свою традиционную культуру предопределило появление в изучаемой общине особого типа грамотности, который подразумевает владение традиционными догматическими текстами и базовыми навыками «новой грамотности» - т.е. умением писать гражданской скорописью и читать. Причем, умение внести исправления и дополнения в текст, является не столько целью, сколько инструментом. Принципиальным здесь будет являться способность обнаружить фрагмент текста, который нуждается в исправлении, и зафиксировать корректную, с точки зрения религиозных устоев, правку.
Это и можно назвать одним из проявлений феномена конфессиональной грамотности в изучаемой общине. Дальнейшее продолжение изучения данного феномена видится в расширении круга изучаемых источников для определения семантического поля термина «конфессиональная грамотность», поскольку он может найти свое применение не только при изучении старообрядческой письменности, но и других аспектах их жизни, в том числе и повседневной.