ОБЯЗАТЕЛЬСТВА ПО ВОЗМЕЩЕНИЮ ВРЕДА, ПРИЧИНЕННОГО ПРАВОМЕРНЫМИ ДЕЙСТВИЯМИ, ПО ПРАВУ РОССИИ И ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАН

Введение 3
Глава 1. Дихотомия противоправности и правомерности. Значение противоправности в качестве условия ответственности в европейском деликтном праве 26
1.1. Субъективная теория противоправности 26
1.2. Объективная теория противоправности 32
1.3. Компромиссные теории противоправности 45
1.4. Современные теории противоправности 50
1.5. Подход экономического анализа права к определению
противоправности 69
1.6. Выводы к главе 1 90
Глава 2. Понятие обязательства из причинения вреда правомерными действиями 93
2.1. Генезис обязательств из причинения вреда правомерными
действиями 93
2.2. Место обязательств из причинения вреда правомерными
действиями в системе российского права 105
2.3. Объяснение категории с точки зрения этико-правовых аргументов 124
2.4. Выводы к главе 2 135
Глава 3. Системы возмещения вреда, причиненного правомерными действиями 137
3.1. Практические проблемы определения размера возмещения вреда,
причиненного правомерными действиями 137
3.2. Эффективность публично-правовой схемы возмещения вреда,
причиненного правомерными действиями 166
3.3. Схема страхового возмещения вреда, причиненного
правомерными действиями 179
3.4. Выводы к главе 3 189
Заключение 191
Список литературы 194

Купить

Актуальность темы исследования. В современной теории гражданского права вопрос о причинении вреда правомерными действиями, а также о его возмещении остается в известной мере малоизученным. В то же время с развитием общественных отношений все чаще возникают ситуации, когда законодатель прибегает к категории правомерного вреда. Так, в 2013 г. в период реформирования гражданского законодательства в Гражданский кодекс Российской Федерации (далее - ГК РФ) была введена норма ст. 16.1, установившая общий принцип, согласно которому вред, причиненный правомерными действиями государственных органов, подлежит возмещению в случаях и в порядке, предусмотренных в законе.
В Концепции развития гражданского законодательства РФ наличествовало положение, согласно которому необходимо в законодательном порядке урегулировать основания и порядок возмещения (компенсации), выплачиваемого за ущерб личности или имуществу, причиненный правомерными действиями, когда закон предусматривает такое возмещение . Кроме того, Концепция совершенствования общих положений ГК РФ дает более исчерпывающее объяснение. Особо отмечается, что «в современном гражданском обороте существуют случаи, когда закон устанавливает возможность компенсации имущественных потерь, причиненных не правонарушением, а правомерными действиями (например, изъятие имущества для государственных нужд, правомерный односторонний отказ от договора и т.п.). Для таких случаев механизм возмещения убытков, установленный ст. 15 ГК РФ, не должен применяться. В то же время общих норм, устанавливающих механизм определения размера возмещения в случаях, когда имущественные потери причинены правомерными действиями, ГК РФ не содержит» . В предложениях по совершенствованию законодательства подчеркивается необходимость создания универсального механизма возмещения (компенсации), выплачиваемого за имущественные потери, причиненные правомерными действиями. Однако до сих пор в ГК РФ отсутствует норма, которая определяла бы такой механизм. Все это приводит к тому, что на практике потерпевшие от причинения вреда правомерными действиями сталкиваются с проблемами недокомпенсации.
Здесь же следует отметить, что конструкция возмещения вреда, причиненного правомерными действиями, непосредственно связана с таким условием деликтной ответственности, как противоправность. Ведь для того, чтобы определить правомерность, необходимо установить противоположное понятие противоправности . Более того, в литературе наличествует предположение, согласно которому в системах, основанных на принципе генерального деликта, нет необходимости в выделении особых обязательств по возмещению вреда, причиненного правомерными действиями . Если в качестве неотъемлемого условия видеть противоправное деяние, то обязательства по возмещению правомерно причиненного вреда представляют собой особый тип гражданских правоотношений. Это обстоятельство обусловливает актуальность исследования противоправности в качестве условия деликтной ответственности.
К сожалению, современная отечественная доктрина деликтного права отличается немногочисленностью исследований, посвященных
противоправности. Интуитивно каждому юристу ясно, что противоправность представляет собой нарушение норм права . В литературе, в свою очередь, слышны призывы переосмыслить понятие противоправности . Еще более странной выглядит ситуация в судебной практике, где не всегда существует определенность в вопросе о том, какое поведение считается противоправным и, следовательно, приводит к деликтной ответственности . При этом ГК РФ не раскрывает понятие противоправности. С одной стороны, исходя из систематического толкования, при взыскании убытков нельзя избежать применения ст. 15 ГК РФ, в п. 1 которой содержится требование нарушения субъективного права лица. Получается, противоправность мыслится как нарушение субъективного права. С другой, в практике встречается весьма устоявшийся подход, согласно которому противоправным считается поведение, нарушающее предписание какой-либо нормы права .
В связи с этим задачей, стоящей перед научным сообществом, является выработка стройной теории противоправности, отвечающей требованиям современности. Решение указанной задачи невозможно без обращения к опыту иностранных правопорядков, поскольку последние зачастую выделяют противоправность в качестве отдельного условия деликтной ответственности. Одним из примеров таких правопорядков является швейцарский, в котором появились так называемые современные теории противоправности, отличающиеся от привычных нам субъективного и объективного подходов.
Различия между определенными концепциями противоправности имеют не только теоретическое, но и практическое значение. Соотношение вины и противоправности, взыскание прямых и косвенных убытков, возмещение чисто экономических убытков, обоснование обстоятельств, исключающих противоправность, наконец, необходимость конструкции договора с охранительным эффектом в пользу третьего лица - это лишь немногие вопросы, возникающие из-за отсутствия серьезного научного осмысления противоправности.
Степень разработанности темы. Традиционно проблемам противоправности и правомерности в российской цивилистической литературе уделяется незначительное внимание. К примеру, Д. И. Мейер ограничивается указанием на то, что противозаконным следует признать не только нарушение такого права, которое основано на законе, но и нарушение права, основанного на обычае . При этом под нарушением права понимается юридическое действие, направленное со стороны его автора к стеснению другого лица в осуществлении права . Интересно, что для Д. И. Мейера «противозаконное действие, как и всякое другое юридическое действие, предполагает в деятеле волю, направленную к совершению действия; если же что-либо, повреждающее право лица, производится человеческими руками, но не представляется произведением воли, то не может быть сочтено и нарушением права, а только простым фактом» .
Более широкое понимание противоправности возможно обнаружить у В. И. Голевинского. По мнению ученого, недозволенные действия необходимо разделять на два вида: гражданскую неправду и
противозаконные сами по себе (in thesi) действия . Первые не имеют в себе ничего противозаконного и составляют нарушение чужих прав только вследствие столкновения с известным отношением, существующим между действующим лицом и лицом, чьих прав касается это действие (in hypothesi)4. Вторые действия противны общему велению или воспрещению закона, нарушают объективное право, т. е. общую юридическую норму, ко всем относящуюся и для всех обязательную (neminem laedef5.
К. П. Победоносцев, напротив, определяет недозволенные действия более узко, чем В. И. Голевинский. Цивилист также признает наличие общей обязанности «не трогать чужого права по имуществу, не нарушать чужого юридического состояния» . Тем не менее он подчеркивает, что недозволенными являются действия, которые причиняют вред чужому имуществу .
Позиции Д. И. Мейера, В. И. Голевинского и К. П. Победоносцева были подвергнуты критике К. Н. Анненковым. Описывая положения римского права, а также саксонского законодательства, ученый приходит к выводу, что недозволенными необходимо считать воспрещенные объективным правом действия, нарушающие субъективное право другого лица . Стоит отметить, что бремя доказывания недозволенности действий лежит на истце .
Особого внимания заслуживает позиция Г. Ф. Шершеневича, который определял правонарушение как действие, воспрещенное законом под страхом вознаграждения потерпевшему лицу причиненного ему вреда . При этом цивилист среди признаков гражданского правонарушения выделял то, что оно, составляя нарушение объективного права, является в то же время нарушением субъективного права потерпевшего лица .
Интересно, что Ю. С. Гамбаров считал правонарушением недозволенное действие, запрещенное объективным правопорядком, т. е. законом и обычаем, объектом которого является не само право, а лишь его осуществление или интерес, связанный с ним . Такое определение почти полностью повторяет формулировку противозаконных действий Д. И. Мейера. Тем не менее суждение Ю. С. Гамбарова свободно от главного недостатка, на который указывал К. Н. Анненков, критикуя позицию Д.И. Мейера. Если Д.И. Мейер рассуждает о «стеснении другого лица в осуществлении права», то Ю. С. Гамбаров говорит не только о «стеснении», но и о других способах нарушения осуществления права. Несомненным достоинством воззрения Ю.С. Гамбарова является то, что он в своих лекциях, основываясь на соображениях справедливости, выделяет следующие принципы возмещения вреда: соразмерность; возмещение не только ценности нарушенного права, но и интереса (т. е. всех выгод, которых лишилось лицо вследствие недозволенного вмешательства в сферу его «цивильных правоотношений»), в некоторых случаях - взыскание «гражданского штрафа» .
Любопытным представляется осмысление неправомерных действий (правонарушения) Е. Н. Трубецким как таких юридических фактов, которые создают ряд новых прав - притязаний со стороны лица, чье право нарушено: лицо может требовать восстановления нарушенного права, вознаграждения за причиненные убытки . Получается, неправомерность представляется как общее условие возникновения обязательств по возмещению вреда.
Отсутствие ясности относительно понятия противоправности стало причиной проблем, во-первых, в формулировании обстоятельств, исключающих противоправность , во-вторых, в обосновании ответственности железнодорожных предприятий за вред, причиненный при эксплуатации железных дорог , в-третьих, в определении обязанности возмещения чисто экономических убытков .
Отдельного внимания заслуживает статья Т. М. Яблочкова «Понятие вины в римском праве (черты индивидуализма в учениях римских юристов о вине)» . Со ссылкой на выдающегося немецкого романиста И. Хассе, Тихон Михайлович подчеркивает, что «не всякое убыточное деяние, нарушающее чужое право, считается за damnum injuria datum, а лишь такое, которое неправомерно» . По мнению И. Хассе, „injuria - erfordere in allgemeiner Bedeutung nichts weiter, als dass die Handlung in genere und an sich widerrechtlich sei “. Т. М. Яблочков формулирует понятие противоправности, обращаясь к индивидуальной сфере причинителя вреда, и пишет, что «неправомерность деяния надо искать не в праве, которое нарушено, а в праве, которое превышено» . Следовательно, все, что осуществляется в пределах права причинителя вреда, является правомерным . Далее цивилист отмечает, что лицо вправе предпринимать все, даже во вред другому: (1) дабы избежать самому положительного вреда; (2) для улучшения своего положения . То есть все, что позволяет лицу naturalis ratio: se defendere, vim vi repellere, акты крайней необходимости - это и есть объективные границы его законной деятельности . Однако позднее римские юристы, руководствуясь этическими соображениями, все же призывали выбирать из нескольких правомерных приемов тот, который наименее вреден другому лицу .
В советской литературе раннего периода наблюдался отход от изложенных выше идей о противоправности, поскольку право в большей степени было подвержено влиянию большевистской идеологии . Наибольший интерес вызывают споры о противоправности и правомерности лишения имущества и соблюдении принципа эквивалентности возмещения ущерба. Так, П. И. Стучка (при всех неизбежных в тех условиях оговорках, исключениях и т.д.) отстаивал принцип эквивалентности , тогда как Е.Б. Пашуканис выступал за безвозмездное лишение имущества и рассматривал соблюдение принципа эквивалентности возмещения ущерба применительно к кулакам и нэпманам как искажение классовой линии и отход от содержащейся в ст. 1 и 4 ГК РСФСР 1922 г. политической установки по ограничению и вытеснению капиталистических элементов .
Конец 20-х годов и последующее десятилетие XX в. были посвящены определению понятия права, разоблачению вредных для советского правопонимания идей. Утверждается тоталитарный «нормативизм», а право определяется как совокупность приказов власти . Деликтному праву в это время уделяется незначительное внимание, однако идеи, провозглашенные в период 30-х годов XX в., оказали значительное влияние на понимание ответственности государства за деликт, а также на становление теории противоправности.
Начиная с 40-х годов, проблематика деликтного права вновь привлекла к себе внимание. Тогда же М. М. Агарковым впервые был поставлен вопрос о возмещении вреда, причиненного правомерными действиями. Обязательство возместить вред, причиненный правомерными действиями, по мнению ученого, может иметь место, но лишь в случаях, когда в силу закона одно конкретное благо сознательно приносится в жертву для ограждения другого, большего блага . Не может быть общего правила, обязывающего возмещать правомерно причиненный вред . Далее цивилист аккуратно рассуждает о необходимости компенсации потерпевшему от реквизиции, являющейся примером причинения вреда правомерными действиями . Комментируя ст. 403 ГК РСФСР 1922 г., Михаил Михайлович подчеркивает, что правомерный вред имеет место тогда, когда лицо управомочено на причинение вреда . Интересным представляется тот факт, что М. М. Агарков продолжает любопытную дискуссию относительно понятия противоправности. Анализируя различные законодательства, в том числе дореволюционное, он разделяет «противоправность поведения» и «противоправность причинения вреда» . При этом ученый признает, что противоправным может быть лишь поведение . Тем не менее, когда речь заходит об ответственности за источник повышенной опасности, цивилист обращается к категории противоправности причинения вреда .
Стоит отметить вклад Е. А. Флейшиц в разработку теории противоправности, а также обстоятельств, исключающих таковую . Екатерина Абрамовна понимает под противоправностью такие действия причинителя вреда, которые противоречат советскому праву в объективном смысле, а также нарушают субъективное право другого лица . Настоящее определение почти полностью повторяет формулировку, данную Г. Ф. Шершеневичем. Между тем Е. А. Флейшиц указывает, что, «предъявляя требование о возмещении вреда, потерпевший не обязан доказывать противоправный характер действия, которым ему причинен вред. Причинивший вред вправе доказывать, что действие, которым он причинил вред, было правомерно» . В остальном ученый сосредоточивается на понятии субъективного права, а также на весьма актуальном в то время вопросе о «правилах социалистического общежития» как источнике права.
В советской литературе примечательна точка зрения О.С. Иоффе, который по-разному определяет противоправность для действия и бездействия . Для активного поведения она видится в совершении действия, запрещенного законом . Для бездействия - состоит в нарушении обязанности совершения соответствующего положительного действия . Ученый, таким образом, не пытается сформулировать единое понятие противоправности. Любопытно понимание О.С. Иоффе «управомоченности» в контексте ст. 403 ГК РСФСР 1922 г. Так, цивилист отмечает, что «управомоченным в данном случае является и тот, кто осуществляет свое право, и тот, кто исполняет возложенную на него обязанность» .
Интерес представляет позиция Г. К. Матвеева. Так, цивилист указывал, что «гражданские противоправные действия нарушают не только нормы объективного права, но вместе с тем и субъективные права граждан и юридических лиц как субъектов гражданского права» . Напротив, И. Б. Новицкий и Л. А. Лунц считали, что противоправным действием надо признавать поведение лица, противоречащее лишь нормам советского социалистического права и правилам социалистического общежития .
...
Купить