ЕВРОАТЛАНТИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ ПРЕЗИДЕНТА ФРАНЦИИ Н. САРКОЗИ
|
ВВЕДЕНИЕ 3
ГЛАВА 1. ЕВРОАТЛАНТИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА ФРАНЦИИ В СИСТЕМЕ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИХ КООРДИНАТ ПЯТОЙ РЕСПУБЛИКИ: ОТ ДЕ ГОЛЛЯ ДО САРКОЗИ 35
1.1 Голлизм и атлантизм как конкурирующие идеологии 35
1.2 Голлистский и атлантистский подходы к отношениям с США 49
1.3 Голлистский и атлантистский подходы к евроинтеграции 65
ГЛАВА 2. ВЫБОР Н. САРКОЗИ В ПОЛЬЗУ СБЛИЖЕНИЯ С США: ЗАЯВЛЕННЫЕ ЦЕЛИ И РЕЗУЛЬТАТЫ 79
2.1 «Разрыв» с голлистскими традициями в отношениях с США 79
2.2 Возвращение Франции в интегрированные военные структуры НАТО —
внешнеполитический приоритет президентства Н. Саркози 93
2.3 Военная операция против М. Каддафи в свете евроатлантического проекта
Н. Саркози 112
ГЛАВА 3. ЕВРОПЕЙСКАЯ ПОЛИТИКА Н. САРКОЗИ В УСЛОВИЯХ
АТЛАНТИЗАЦИИ ЕС 147
3.1 Политика Н.Саркози по выводу ЕС из институционального кризиса 147
3.2 Европейский план Н. Саркози по преодолению мирового финансового
кризиса 176
3.3 Н. Саркози перед лицом кризиса суверенных долгов еврозоны 196
3.4 Посредничество Н. Саркози в урегулировании кризиса в Грузии в парадигме
США-ЕС-Россия 218
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 256
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА 264
ГЛАВА 1. ЕВРОАТЛАНТИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА ФРАНЦИИ В СИСТЕМЕ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИХ КООРДИНАТ ПЯТОЙ РЕСПУБЛИКИ: ОТ ДЕ ГОЛЛЯ ДО САРКОЗИ 35
1.1 Голлизм и атлантизм как конкурирующие идеологии 35
1.2 Голлистский и атлантистский подходы к отношениям с США 49
1.3 Голлистский и атлантистский подходы к евроинтеграции 65
ГЛАВА 2. ВЫБОР Н. САРКОЗИ В ПОЛЬЗУ СБЛИЖЕНИЯ С США: ЗАЯВЛЕННЫЕ ЦЕЛИ И РЕЗУЛЬТАТЫ 79
2.1 «Разрыв» с голлистскими традициями в отношениях с США 79
2.2 Возвращение Франции в интегрированные военные структуры НАТО —
внешнеполитический приоритет президентства Н. Саркози 93
2.3 Военная операция против М. Каддафи в свете евроатлантического проекта
Н. Саркози 112
ГЛАВА 3. ЕВРОПЕЙСКАЯ ПОЛИТИКА Н. САРКОЗИ В УСЛОВИЯХ
АТЛАНТИЗАЦИИ ЕС 147
3.1 Политика Н.Саркози по выводу ЕС из институционального кризиса 147
3.2 Европейский план Н. Саркози по преодолению мирового финансового
кризиса 176
3.3 Н. Саркози перед лицом кризиса суверенных долгов еврозоны 196
3.4 Посредничество Н. Саркози в урегулировании кризиса в Грузии в парадигме
США-ЕС-Россия 218
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 256
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА 264
Пребывание у власти 23-го Президента Франции и 6-го лидера Пятой республики Н. Саркози пришлось на период повышенной международной турбулентности, отмеченный мировым финансовым коллапсом с его проекцией на Евросоюз в виде кризиса суверенной задолженности государств еврозоны, революциями «Арабской весны», включая войну в Ливии и начало гражданского конфликта в Сирии, пиком «антитеррористических» усилий США в Афганистане и, наконец, серьезной напряженностью в отношениях между Россией и Западом в связи с конфликтом 2008 г. в Закавказье.
На этом фоне значимые для судьбы Франции изменения происходили на евроатлантическом треке: в сентябре 2009 г. страна вернулась в НАТО, тем самым закрыв почти полувековую «голлистскую скобку» неучастия в интегрированных военно-командных структурах альянса; в декабре того же года во многом благодаря усилиям Парижа вступил в силу судьбоносный для Евросоюза Лиссабонский договор, существенно ограничивший национальный суверенитет народов, участвующих в проекте евростроительства.
Сегодня уже можно с уверенностью констатировать, что «разрыв» (фр.: la rupture) с устоявшимися дипломатическими традициями Пятой республики, который обещал избирателям Саркози-кандидат в ходе президентской кампании 2007 г. (и который сделал главным принципом своей внешней политики Саркози-президент ), на практике оказался еще более радикальным, чем в официальной риторике французского лидера .
При этом подлинный масштаб трансформации внешнеполитического курса Франции при Н. Саркози по прошествии более чем десятилетия с его прихода к власти еще только предстоит осмыслить, поскольку уже обнаружились как краткосрочные, так и среднесрочные последствия «саркозистской» дипломатии. Данное диссертационное исследование представляет собой попытку внести вклад в решение этой назревшей научной проблемы.
«Франция всегда была антиподом нейтральности. Она стремилась обеспечить себе международную значимость и заставить звучать свой голос в концерте наций» — эта французская особенность, емко сформулированная М.-К. Кесслер, наиболее ярко проявилась с приходом к власти в 1958 г. Ш. де Голля.
Благодаря дипломатическому гению легендарного генерала разгромленная и униженная в 1940 г. Германией, а затем — при Четвертой республике — наводненная войсками США Франция молниеносно вернулась в мировой концерт наций в качестве державы, имеющей глобальное влияние, проводящей суверенную внешнюю политику и способной успешно отстаивать свои национальные интересы даже в жестко очерченных геополитических рамках глобального противостояния двух супердержав эпохи «холодной войны».
За голлистские десятилетия мир привык видеть Париж смело оспаривающим самопровозглашенное лидерство англосаксов в западном лагере, сохраняющим суверенную автономию в оборонной и военно-промышленной сферах, опирающуюся на собственный потенциал ядерного сдерживания, а также оказывающим глобальное культурно-ценностное влияние посредством трансляции вовне французской республиканской модели и уникального лингво-цивилизационного кода франкофонии.
Предшественники Н. Саркози — президенты Пятой республики
Ш. де Голль, Ж. Помпиду, В. Жискар д’Эстен, Ф. Миттеран и Ж. Ширак делали ясный внешнеполитический акцент на вопросах европейского строительства, которое стремились приоритетно реализовывать не только в экономической, но и в военно-политической плоскости. Однако ни один из них — включая самого «продвинутого» европеиста В. Жискар д’Эстена — никогда не воспринимал евроинтеграцию как самоцель, всегда видя в этом процессе, прежде всего, ресурс (или, пользуясь выражением Ш. де Голля, «архимедов рычаг») для усиления суверенного влияния Франции в Европе и мире.
Знаменитый визит первого президента Пятой республики в СССР в июне 1966 г., состоявшийся в контексте выхода Франции из интегрированных военных структур НАТО, способствовал закреплению на долгие годы в сознании советских, а затем российских политических элит имиджа Парижа как альтернативного полюса силы на Западе, способного к конструктивному и независимому взаимодействию с нашей страной там, где наблюдалось объективное совпадение взаимовыгодных интересов.
Особый статус Франции в Североатлантическом альянсе вкупе с голлистскими традициями независимой внешней политики позволяли России воспринимать Пятую республику в качестве привилегированного партнера в стратегическом диалоге по проблемам обеспечения европейской безопасности, а некогда последовательная приверженность Парижа уважению норм международного права позволяла Москве в определенные периоды (например, в ходе иракского кризиса 2003 г.) всерьез рассматривать французскую дипломатию в качестве союзника в борьбе за становление нового многополярного мира, бескомпромиссно отрицающего претензии США на глобальное доминирование.
Однако, как пишет Е. О. Обичкина, «инерция, заданная мощным голлистским импульсом 1958-1969 гг., с его идеализмом и пассионарностью, «безумством храбрых», преодолевающим ограниченность ресурсов, не могла длиться вечно» . Конец ей парадоксальным образом положил политик, сделавший карьеру в номенклатурных недрах голлистского движения. По словам видного французского специалиста по международным отношениям Б. Бади, Н. Саркози, несмотря на свою принадлежность к голлистской политической семье, «больше, чем какой-либо другой президент Пятой республики, изменил традиционную деголлевскую линию, переориентировав внешнюю политику страны и придав ей атлантистский и доголистский характер» .
Приступая к работе над данным диссертационным исследованием, мы исходили из гипотезы, что период правления Н. Саркози представляет собой исторический «Рубикон», отделяющий Францию, долгие годы сохранявшую голлистскую внешнеполитическую ориентацию, от Франции, однозначно вставшей на атлантистские идеологические рельсы, поскольку именно при «Сарко-американце» (термин введен в публицистический обиход Ж.- Ф. Иммарижоном ) были радикально пересмотрены важнейшие
внешнеполитические решения Ш. де Голля, более полувека составлявшие основу французской дипломатии — приверженность национальному суверенитету, неучастие страны в коллективной обороне западного блока на американских условиях, а также принципиальное непринятие Парижем федералистской модели евроинтеграции.
Актуальность данного диссертационного исследования обусловлена тем, что главные внешнеполитические решения Н. Саркози, составившие суть его евроатлантического курса, до настоящего времени не получили должного осмысления и оценки со стороны академического сообщества. Так, дипломатические итоги правления 23-го французского президента до сих пор не были проанализированы через призму их влияния на процессы формирования новой системы обеспечения безопасности в Европе, на перспективы развития евроинтеграционного проекта, на эволюцию баланса сил внутри Евросоюза, а также на параметры взаимодействия Франции и всего Старого Света с США и другими глобальными полюсами влияния, включая Россию.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что историографическое осмысление рассмотренных фактов из недавнего прошлого Франции помещено в строгую систему концептуальных координат, четко сориентированную по идеологическим «полюсам» голлизма и атлантизма, что позволяет осуществлять анализ сформированного нами «фактологического архива», в том числе, в политологической плоскости — с использованием понятийно-терминологического инструментария общей теории международных отношений.
Такой подход, с одной стороны, органически вписывается в российскую и французскую академические традиции изучения внешней политики Пятой республики, предполагающие анализ французской дипломатии преимущественно в терминах взаимодействия голлистской и атлантистской идеологических парадигм; с другой стороны, предлагает оригинальный ключ к пониманию общих тенденций в эволюции внешней политики Франции, рассмотренных в их исторической динамике и с учетом логики их внутреннего развития.
Настоящая работа также содержит в себе попытку теоретически осмыслить сам феномен голлизма, предпринятую с опорой на научные достижения французской политологической школы и представляющую собой взгляд на это явление как на «системообразующий миф Пятой республики» (пользуясь термином Ж. Беделя), то есть как на умозрительную идеологическую конструкцию, философскую мироустроительную концепцию, но в то же время вполне и как на реальный набор дипломатических установок, позиций и принципов, составляющих в совокупности целостную и достаточно гармоничную внешнеполитическую парадигму.
Практическая ценность исследования состоит в том, что принятые Н. Саркози ключевые политические решения на евроатлантическом треке продолжают и сегодня оказывать существенное (а зачастую и определяющее) влияние на важнейшие международные процессы, включая формирование обновленной архитектуры европейской безопасности и развитие евроинтеграционного проекта. Несмотря на то, что 20 ноября 2016 г. Н. Саркози официально завершил свою политическую карьеру, он и сегодня де факто остается значимой величиной во французском внутриполитическом раскладе, являясь одним из немногих политиков Франции, имеющих авторитет действительно мирового уровня.
Не секрет, что действующий президент Франции Э. Макрон активно пользуется консультациями Н. Саркози по важнейшим международным вопросам . В этой связи изучение «саркозистской» евроатлантической политики представляет актуальный интерес не только для решения эвристических задач исторической науки, но и с точки зрения практических интересов российской прикладной дипломатии на французском направлении.
...
На этом фоне значимые для судьбы Франции изменения происходили на евроатлантическом треке: в сентябре 2009 г. страна вернулась в НАТО, тем самым закрыв почти полувековую «голлистскую скобку» неучастия в интегрированных военно-командных структурах альянса; в декабре того же года во многом благодаря усилиям Парижа вступил в силу судьбоносный для Евросоюза Лиссабонский договор, существенно ограничивший национальный суверенитет народов, участвующих в проекте евростроительства.
Сегодня уже можно с уверенностью констатировать, что «разрыв» (фр.: la rupture) с устоявшимися дипломатическими традициями Пятой республики, который обещал избирателям Саркози-кандидат в ходе президентской кампании 2007 г. (и который сделал главным принципом своей внешней политики Саркози-президент ), на практике оказался еще более радикальным, чем в официальной риторике французского лидера .
При этом подлинный масштаб трансформации внешнеполитического курса Франции при Н. Саркози по прошествии более чем десятилетия с его прихода к власти еще только предстоит осмыслить, поскольку уже обнаружились как краткосрочные, так и среднесрочные последствия «саркозистской» дипломатии. Данное диссертационное исследование представляет собой попытку внести вклад в решение этой назревшей научной проблемы.
«Франция всегда была антиподом нейтральности. Она стремилась обеспечить себе международную значимость и заставить звучать свой голос в концерте наций» — эта французская особенность, емко сформулированная М.-К. Кесслер, наиболее ярко проявилась с приходом к власти в 1958 г. Ш. де Голля.
Благодаря дипломатическому гению легендарного генерала разгромленная и униженная в 1940 г. Германией, а затем — при Четвертой республике — наводненная войсками США Франция молниеносно вернулась в мировой концерт наций в качестве державы, имеющей глобальное влияние, проводящей суверенную внешнюю политику и способной успешно отстаивать свои национальные интересы даже в жестко очерченных геополитических рамках глобального противостояния двух супердержав эпохи «холодной войны».
За голлистские десятилетия мир привык видеть Париж смело оспаривающим самопровозглашенное лидерство англосаксов в западном лагере, сохраняющим суверенную автономию в оборонной и военно-промышленной сферах, опирающуюся на собственный потенциал ядерного сдерживания, а также оказывающим глобальное культурно-ценностное влияние посредством трансляции вовне французской республиканской модели и уникального лингво-цивилизационного кода франкофонии.
Предшественники Н. Саркози — президенты Пятой республики
Ш. де Голль, Ж. Помпиду, В. Жискар д’Эстен, Ф. Миттеран и Ж. Ширак делали ясный внешнеполитический акцент на вопросах европейского строительства, которое стремились приоритетно реализовывать не только в экономической, но и в военно-политической плоскости. Однако ни один из них — включая самого «продвинутого» европеиста В. Жискар д’Эстена — никогда не воспринимал евроинтеграцию как самоцель, всегда видя в этом процессе, прежде всего, ресурс (или, пользуясь выражением Ш. де Голля, «архимедов рычаг») для усиления суверенного влияния Франции в Европе и мире.
Знаменитый визит первого президента Пятой республики в СССР в июне 1966 г., состоявшийся в контексте выхода Франции из интегрированных военных структур НАТО, способствовал закреплению на долгие годы в сознании советских, а затем российских политических элит имиджа Парижа как альтернативного полюса силы на Западе, способного к конструктивному и независимому взаимодействию с нашей страной там, где наблюдалось объективное совпадение взаимовыгодных интересов.
Особый статус Франции в Североатлантическом альянсе вкупе с голлистскими традициями независимой внешней политики позволяли России воспринимать Пятую республику в качестве привилегированного партнера в стратегическом диалоге по проблемам обеспечения европейской безопасности, а некогда последовательная приверженность Парижа уважению норм международного права позволяла Москве в определенные периоды (например, в ходе иракского кризиса 2003 г.) всерьез рассматривать французскую дипломатию в качестве союзника в борьбе за становление нового многополярного мира, бескомпромиссно отрицающего претензии США на глобальное доминирование.
Однако, как пишет Е. О. Обичкина, «инерция, заданная мощным голлистским импульсом 1958-1969 гг., с его идеализмом и пассионарностью, «безумством храбрых», преодолевающим ограниченность ресурсов, не могла длиться вечно» . Конец ей парадоксальным образом положил политик, сделавший карьеру в номенклатурных недрах голлистского движения. По словам видного французского специалиста по международным отношениям Б. Бади, Н. Саркози, несмотря на свою принадлежность к голлистской политической семье, «больше, чем какой-либо другой президент Пятой республики, изменил традиционную деголлевскую линию, переориентировав внешнюю политику страны и придав ей атлантистский и доголистский характер» .
Приступая к работе над данным диссертационным исследованием, мы исходили из гипотезы, что период правления Н. Саркози представляет собой исторический «Рубикон», отделяющий Францию, долгие годы сохранявшую голлистскую внешнеполитическую ориентацию, от Франции, однозначно вставшей на атлантистские идеологические рельсы, поскольку именно при «Сарко-американце» (термин введен в публицистический обиход Ж.- Ф. Иммарижоном ) были радикально пересмотрены важнейшие
внешнеполитические решения Ш. де Голля, более полувека составлявшие основу французской дипломатии — приверженность национальному суверенитету, неучастие страны в коллективной обороне западного блока на американских условиях, а также принципиальное непринятие Парижем федералистской модели евроинтеграции.
Актуальность данного диссертационного исследования обусловлена тем, что главные внешнеполитические решения Н. Саркози, составившие суть его евроатлантического курса, до настоящего времени не получили должного осмысления и оценки со стороны академического сообщества. Так, дипломатические итоги правления 23-го французского президента до сих пор не были проанализированы через призму их влияния на процессы формирования новой системы обеспечения безопасности в Европе, на перспективы развития евроинтеграционного проекта, на эволюцию баланса сил внутри Евросоюза, а также на параметры взаимодействия Франции и всего Старого Света с США и другими глобальными полюсами влияния, включая Россию.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что историографическое осмысление рассмотренных фактов из недавнего прошлого Франции помещено в строгую систему концептуальных координат, четко сориентированную по идеологическим «полюсам» голлизма и атлантизма, что позволяет осуществлять анализ сформированного нами «фактологического архива», в том числе, в политологической плоскости — с использованием понятийно-терминологического инструментария общей теории международных отношений.
Такой подход, с одной стороны, органически вписывается в российскую и французскую академические традиции изучения внешней политики Пятой республики, предполагающие анализ французской дипломатии преимущественно в терминах взаимодействия голлистской и атлантистской идеологических парадигм; с другой стороны, предлагает оригинальный ключ к пониманию общих тенденций в эволюции внешней политики Франции, рассмотренных в их исторической динамике и с учетом логики их внутреннего развития.
Настоящая работа также содержит в себе попытку теоретически осмыслить сам феномен голлизма, предпринятую с опорой на научные достижения французской политологической школы и представляющую собой взгляд на это явление как на «системообразующий миф Пятой республики» (пользуясь термином Ж. Беделя), то есть как на умозрительную идеологическую конструкцию, философскую мироустроительную концепцию, но в то же время вполне и как на реальный набор дипломатических установок, позиций и принципов, составляющих в совокупности целостную и достаточно гармоничную внешнеполитическую парадигму.
Практическая ценность исследования состоит в том, что принятые Н. Саркози ключевые политические решения на евроатлантическом треке продолжают и сегодня оказывать существенное (а зачастую и определяющее) влияние на важнейшие международные процессы, включая формирование обновленной архитектуры европейской безопасности и развитие евроинтеграционного проекта. Несмотря на то, что 20 ноября 2016 г. Н. Саркози официально завершил свою политическую карьеру, он и сегодня де факто остается значимой величиной во французском внутриполитическом раскладе, являясь одним из немногих политиков Франции, имеющих авторитет действительно мирового уровня.
Не секрет, что действующий президент Франции Э. Макрон активно пользуется консультациями Н. Саркози по важнейшим международным вопросам . В этой связи изучение «саркозистской» евроатлантической политики представляет актуальный интерес не только для решения эвристических задач исторической науки, но и с точки зрения практических интересов российской прикладной дипломатии на французском направлении.
...
С момента окончания Второй мировой войны французская внешняя политика в значительной степени определялась влиянием двух разнозаряженных центров концептуальной гравитации — голлизма и атлантизма. Мощная сила притяжения первого влекла Францию к самоутверждению в статусе великой державы, обладающей глобальным влиянием и независимым голосом в мировых делах. Инерционный вектор второго (во многом заданный Четвертой республикой) в итоге привел Париж к исполнению скромной геополитической партии одного из «европейских союзников» Соединенных Штатов.
Ретроспективный анализ взаимодействия голлистских и атлантистских тенденций за период с 1969 г. по 2007 г., предпринятый в целях определения основных направлений в эволюции подходов Парижа к союзническим отношениям с США и НАТО, а также к вопросам евроинтеграции, выявил устойчивый тренд на постепенный отход Пятой республики от принципов голлистской дипломатии, логическим результатом чего стала победа атлантизма, который при президенте Н. Саркози превратился в главный идеологический вектор, определяющий французскую внешнюю политику.
«Саркозистская» Франция де факто отказалась не только от голлистских претензий на «мировую роль», но и от «особого статуса» в Атлантическом альянсе. «Союзник, но не подчиненный» при Н. Саркози превратился в еще одного «идеального союзника» США, готового взаимодействовать с заокеанскими партнерами на любых условиях, лишь бы они устраивали Америку. За Соединенными Штатами Париж признал роль единственного лидера «свободного мира», чей авторитет стал для Франции непререкаемым во всех областях. В результате произошло то самое подчинение страны военно-политическому диктату США, от которого настойчиво предостерегал и которому последовательно противодействовал Ш. де Голль.
Возвратив Францию в интегрированные военные структуры НАТО на саммите в Страсбурге/Келе в сентябре 2009 г., Н. Саркози совершил символичный акт отказа от заложенных Ш. де Голлем традиций в отношениях с Америкой. Наступил конец эпохи «французской исключительности» в западном блоке, которая на протяжении десятилетий являлась одной из основ международного авторитета Франции и одним из столпов ее глобального влияния. При этом коренной пересмотр голлистских принципов союзничества с Соединёнными Штатами Н. Саркози осуществил по собственной инициативе, без опоры на поддержку широких политических кругов страны и фактически вопреки мнению на сей счет большинства французов.
В подаче Н. Саркози участие в Североатлантическом альянсе на американских условиях должно было усилить позиции Франции в НАТО и ЕС и тем самым способствовать укреплению международного престижа Парижа. В качестве платы за лояльность Соединенные Штаты должны были позволить Парижу возглавить процесс создания в рамках НАТО «автономного европейского крыла», которому альянс затем делегировал бы обеспечение безопасности в Европе, на постсоветском пространстве и в Южном Средиземноморье. Кроме того, по итогам «нормализации» отношений с Америкой Н. Саркози обещал французскому военно-промышленному комплексу скорый выход его высокотехнологичной продукции на перспективные рынки вооружений стран-членов альянса.
На деле же в натовской боевой фаланге атлантистской Франции, несмотря на ее ядерный статус, Соединенные Штаты отвели обычное место в ряду прочих «рядовых» партнеров по блоку. Предоставленный Парижу в результате дипломатических усилий Н. Саркози «академический» пост Верховного главнокомандующего по трансформации в Норфолке не наделил Пятую республику серьезным влиянием в НАТО, а незначительное увеличение числа французских офицеров в штаб-квартире альянса нисколько не изменило американоцентричную природу натовской военно-административной машины.
В Европе главной военно-стратегической опорой США, несмотря на старания французского президента, остались Великобритания и примкнувшие к ней скандинавы и «младоевропейцы», тогда как показательно вставшая под натовские знамена Франция тем самым дискредитировала себя в роли лидера в строительстве стратегической военной автономии Евросоюза. В итоге в НАТО так и не появилось отдельного «европейского крыла», а ЕС так и не увидел обещанного Н. Саркози прогресса в создании собственных оборонных возможностей.
После возвращения Франции в военную организацию НАТО США продолжили жестко (а зачастую и недобросовестно) конкурировать с Парижем на мировых рынках вооружений. Никакого «привилегированного доступа» в страны альянса высокотехнологичная продукция французского ВПК не получила. Активизм Н. Саркози по укреплению трансатлантического союзничества не принес Франции ощутимых экономических дивидендов.
Последовательно продвигая сначала евроконституционный проект, а затем Лиссабонский договор Н. Саркози в вопросах евроинтеграции проявил себя сторонником еврофедерализма даже более радикального, чем подходы главного «европеиста» Пятой республики — президента В. Жискар д’Эстена. За пять лет правления Н. Саркози Париж успел бесповоротно отказаться от мечты Ш. де Голля о «европейской Европе», организованной при военно-политическом лидерстве Франции и предназначенной для усиления мирового влияния Парижа.
Лиссабонская реформа сделала достоянием истории деголлевскую межгосударственную «Европу наций», которая являлась единственным проектом, сумевшим составить серьезную концептуально-историческую конкуренцию атлантистской евроинтеграции по федералистскому типу. В итоге объединение Европы стало не фактором геополитической эмансипации Старого Света от США, как того желал генерал де Голль, но, напротив, одним из главных инструментов дальнейшего закрепления американского военно-политического контроля над народами европейского континента.
Борьба за реализацию лиссабонской реформы виделась Н. Саркози наилучшим средством для возвращения Франции лидерства в евроинтеграционном процессе, утраченного ею после волны расширения ЕС на Восток в 2004 г., а также после провала Евроконституции на референдуме 2005 г. Следует признать, что французский лидер добился на этом дипломатическом треке впечатляющих результатов: во многом благодаря ему Лиссабонский договор в декабре 2009 г. вступил в законную силу.
В то же время созданные усилиями Н. Саркози новые политико-институциональные реалии в Евросоюзе способствовали укреплению в нем позиций не столько Парижа, сколько коммунитарного Брюсселя, который Лиссабонский договор наделил серьезными дополнительными полномочиями — во многом в ущерб суверенитету национальных государств, включая саму Францию.
Ошибочным оказался и расчет Н. Саркози на то, что в результате сближения с США Париж получит от Вашингтона «ярлык на правление» в Южном Средиземноморье и Сахаро-Сахеле. Соединенные Штаты не стали потворствовать неоколониальным амбициям Франции в этих регионах, в итоге ее позиции там оказались ослаблены.
В мировых делах — особенно в вопросах обеспечения европейской безопасности и глобальной стратегической стабильности — голос Пятой республики после ее возвращения в Североатлантический альянс еще более слился с хором «коллективного Запада», что в итоге негативно сказалось на международном имидже Парижа.
Наглядной иллюстрацией провала атлантистской политики Н. Саркози стала развязанная им в 2011 г. война против Ливии. Вступая в борьбу с режимом М. Каддафи, президент Франции планировал решить сразу несколько политических задач: улучшить личный рейтинг перед президентскими выборами 2012 г., реабилитироваться за запоздалую реакцию на события «Арабской весны», устранить влиятельного конкурента в борьбе за доминирование в Южном Средиземноморье и Сахаро-Сахеле, прибрать к рукам ливийскую нефть.
При этом главной целью Н. Саркози было продемонстрировать французской общественности и европейским партнерам правильность выбранного им курса на стратегическое сближение с США. Президент Республики надеялся, что лидирующие роли в антиливийской коалиции сыграют «главные европейские союзники» Вашингтона — Париж и Лондон. Однако франко-британское углубленное сотрудничество в сфере безопасности и обороны не выдержало испытания ливийским кризисом: Великобритания оставила Францию сразу же, как только к военной операции подключились Соединенные Штаты.
Партнеры по Евросоюзу также не поддержали Париж, категорически отказавшись воевать с М. Каддафи под французским началом, тогда как задействовать военно-логистический ресурс НАТО удалось только тогда, когда командование боевыми действиями против Ливии де-факто взяли на себя США.
В итоге вместо победоносного триумфа атлантистской Франции Н. Саркози получил лишь возможность в очередной раз убедиться в том, что у «коллективного Запада» нет и не может быть иного «вождя», кроме Вашингтона, который по-прежнему не намерен ни с кем делиться своим единоличным лидерством в «свободном мире».
Столкнувшись с мировым финансовым кризисом 2008 г., Н. Саркози сумел предложить свой «европейский рецепт» решения данной проблемы. На пике кризиса в сентябре 2008 г. французский лидер председательствовал в Евросоюзе, в связи с чем ему выпало возглавить процесс мобилизации международного сообщества на борьбу с этим вызовом сначала в рамках ЕС, а затем и в планетарном масштабе. Благодаря его энергичным усилиям был экстренно запущен новый авторитетный формат многостороннего взаимодействия - «Группа двадцати».
Разработанная Н. Саркози концепция «регулируемого капитализма» явила собой смелый интеллектуальный проект реформирования международной валютно-финансовой системы, предлагавший устранить «неолиберальные перехлесты» в ее организации, которые, по сути, и стали глубинной причиной глобального катаклизма.
...
Ретроспективный анализ взаимодействия голлистских и атлантистских тенденций за период с 1969 г. по 2007 г., предпринятый в целях определения основных направлений в эволюции подходов Парижа к союзническим отношениям с США и НАТО, а также к вопросам евроинтеграции, выявил устойчивый тренд на постепенный отход Пятой республики от принципов голлистской дипломатии, логическим результатом чего стала победа атлантизма, который при президенте Н. Саркози превратился в главный идеологический вектор, определяющий французскую внешнюю политику.
«Саркозистская» Франция де факто отказалась не только от голлистских претензий на «мировую роль», но и от «особого статуса» в Атлантическом альянсе. «Союзник, но не подчиненный» при Н. Саркози превратился в еще одного «идеального союзника» США, готового взаимодействовать с заокеанскими партнерами на любых условиях, лишь бы они устраивали Америку. За Соединенными Штатами Париж признал роль единственного лидера «свободного мира», чей авторитет стал для Франции непререкаемым во всех областях. В результате произошло то самое подчинение страны военно-политическому диктату США, от которого настойчиво предостерегал и которому последовательно противодействовал Ш. де Голль.
Возвратив Францию в интегрированные военные структуры НАТО на саммите в Страсбурге/Келе в сентябре 2009 г., Н. Саркози совершил символичный акт отказа от заложенных Ш. де Голлем традиций в отношениях с Америкой. Наступил конец эпохи «французской исключительности» в западном блоке, которая на протяжении десятилетий являлась одной из основ международного авторитета Франции и одним из столпов ее глобального влияния. При этом коренной пересмотр голлистских принципов союзничества с Соединёнными Штатами Н. Саркози осуществил по собственной инициативе, без опоры на поддержку широких политических кругов страны и фактически вопреки мнению на сей счет большинства французов.
В подаче Н. Саркози участие в Североатлантическом альянсе на американских условиях должно было усилить позиции Франции в НАТО и ЕС и тем самым способствовать укреплению международного престижа Парижа. В качестве платы за лояльность Соединенные Штаты должны были позволить Парижу возглавить процесс создания в рамках НАТО «автономного европейского крыла», которому альянс затем делегировал бы обеспечение безопасности в Европе, на постсоветском пространстве и в Южном Средиземноморье. Кроме того, по итогам «нормализации» отношений с Америкой Н. Саркози обещал французскому военно-промышленному комплексу скорый выход его высокотехнологичной продукции на перспективные рынки вооружений стран-членов альянса.
На деле же в натовской боевой фаланге атлантистской Франции, несмотря на ее ядерный статус, Соединенные Штаты отвели обычное место в ряду прочих «рядовых» партнеров по блоку. Предоставленный Парижу в результате дипломатических усилий Н. Саркози «академический» пост Верховного главнокомандующего по трансформации в Норфолке не наделил Пятую республику серьезным влиянием в НАТО, а незначительное увеличение числа французских офицеров в штаб-квартире альянса нисколько не изменило американоцентричную природу натовской военно-административной машины.
В Европе главной военно-стратегической опорой США, несмотря на старания французского президента, остались Великобритания и примкнувшие к ней скандинавы и «младоевропейцы», тогда как показательно вставшая под натовские знамена Франция тем самым дискредитировала себя в роли лидера в строительстве стратегической военной автономии Евросоюза. В итоге в НАТО так и не появилось отдельного «европейского крыла», а ЕС так и не увидел обещанного Н. Саркози прогресса в создании собственных оборонных возможностей.
После возвращения Франции в военную организацию НАТО США продолжили жестко (а зачастую и недобросовестно) конкурировать с Парижем на мировых рынках вооружений. Никакого «привилегированного доступа» в страны альянса высокотехнологичная продукция французского ВПК не получила. Активизм Н. Саркози по укреплению трансатлантического союзничества не принес Франции ощутимых экономических дивидендов.
Последовательно продвигая сначала евроконституционный проект, а затем Лиссабонский договор Н. Саркози в вопросах евроинтеграции проявил себя сторонником еврофедерализма даже более радикального, чем подходы главного «европеиста» Пятой республики — президента В. Жискар д’Эстена. За пять лет правления Н. Саркози Париж успел бесповоротно отказаться от мечты Ш. де Голля о «европейской Европе», организованной при военно-политическом лидерстве Франции и предназначенной для усиления мирового влияния Парижа.
Лиссабонская реформа сделала достоянием истории деголлевскую межгосударственную «Европу наций», которая являлась единственным проектом, сумевшим составить серьезную концептуально-историческую конкуренцию атлантистской евроинтеграции по федералистскому типу. В итоге объединение Европы стало не фактором геополитической эмансипации Старого Света от США, как того желал генерал де Голль, но, напротив, одним из главных инструментов дальнейшего закрепления американского военно-политического контроля над народами европейского континента.
Борьба за реализацию лиссабонской реформы виделась Н. Саркози наилучшим средством для возвращения Франции лидерства в евроинтеграционном процессе, утраченного ею после волны расширения ЕС на Восток в 2004 г., а также после провала Евроконституции на референдуме 2005 г. Следует признать, что французский лидер добился на этом дипломатическом треке впечатляющих результатов: во многом благодаря ему Лиссабонский договор в декабре 2009 г. вступил в законную силу.
В то же время созданные усилиями Н. Саркози новые политико-институциональные реалии в Евросоюзе способствовали укреплению в нем позиций не столько Парижа, сколько коммунитарного Брюсселя, который Лиссабонский договор наделил серьезными дополнительными полномочиями — во многом в ущерб суверенитету национальных государств, включая саму Францию.
Ошибочным оказался и расчет Н. Саркози на то, что в результате сближения с США Париж получит от Вашингтона «ярлык на правление» в Южном Средиземноморье и Сахаро-Сахеле. Соединенные Штаты не стали потворствовать неоколониальным амбициям Франции в этих регионах, в итоге ее позиции там оказались ослаблены.
В мировых делах — особенно в вопросах обеспечения европейской безопасности и глобальной стратегической стабильности — голос Пятой республики после ее возвращения в Североатлантический альянс еще более слился с хором «коллективного Запада», что в итоге негативно сказалось на международном имидже Парижа.
Наглядной иллюстрацией провала атлантистской политики Н. Саркози стала развязанная им в 2011 г. война против Ливии. Вступая в борьбу с режимом М. Каддафи, президент Франции планировал решить сразу несколько политических задач: улучшить личный рейтинг перед президентскими выборами 2012 г., реабилитироваться за запоздалую реакцию на события «Арабской весны», устранить влиятельного конкурента в борьбе за доминирование в Южном Средиземноморье и Сахаро-Сахеле, прибрать к рукам ливийскую нефть.
При этом главной целью Н. Саркози было продемонстрировать французской общественности и европейским партнерам правильность выбранного им курса на стратегическое сближение с США. Президент Республики надеялся, что лидирующие роли в антиливийской коалиции сыграют «главные европейские союзники» Вашингтона — Париж и Лондон. Однако франко-британское углубленное сотрудничество в сфере безопасности и обороны не выдержало испытания ливийским кризисом: Великобритания оставила Францию сразу же, как только к военной операции подключились Соединенные Штаты.
Партнеры по Евросоюзу также не поддержали Париж, категорически отказавшись воевать с М. Каддафи под французским началом, тогда как задействовать военно-логистический ресурс НАТО удалось только тогда, когда командование боевыми действиями против Ливии де-факто взяли на себя США.
В итоге вместо победоносного триумфа атлантистской Франции Н. Саркози получил лишь возможность в очередной раз убедиться в том, что у «коллективного Запада» нет и не может быть иного «вождя», кроме Вашингтона, который по-прежнему не намерен ни с кем делиться своим единоличным лидерством в «свободном мире».
Столкнувшись с мировым финансовым кризисом 2008 г., Н. Саркози сумел предложить свой «европейский рецепт» решения данной проблемы. На пике кризиса в сентябре 2008 г. французский лидер председательствовал в Евросоюзе, в связи с чем ему выпало возглавить процесс мобилизации международного сообщества на борьбу с этим вызовом сначала в рамках ЕС, а затем и в планетарном масштабе. Благодаря его энергичным усилиям был экстренно запущен новый авторитетный формат многостороннего взаимодействия - «Группа двадцати».
Разработанная Н. Саркози концепция «регулируемого капитализма» явила собой смелый интеллектуальный проект реформирования международной валютно-финансовой системы, предлагавший устранить «неолиберальные перехлесты» в ее организации, которые, по сути, и стали глубинной причиной глобального катаклизма.
...
