Помощь студентам в учебе
ТЕМА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ В ПУБЛИЧНЫХ ВЫСТУПЛЕНИЯХ СОВРЕМЕННЫХ ПОЛИТИКОВ: МЕТОДИЧЕСКИЕ РЕКОМЕНДАЦИИ ПО РАЗРАБОТКЕ УРОКА
|
Введение 3
1. Официальный нарратив как исторический источник в формировании коллективной памяти о Великой Отечественной войне 8
1.1 Развитие официального нарратива о Великой Отечественной войне в
советской и постсоветской России 7
1.2 Особенности возникновения новых исторических нарративов о Великой Отечественной войне в постсоветском пространстве Восточной Европы 23
2. Память о Великой Отечественной войне в официальном нарративе России 30
2.1 Официальный исторический нарратив о Великой Отечественной войне в России с 2000 по 2011 гг 30
2.2 Официальный исторический нарратив о Великой Отечественной войне в
России с 2012 по 2019 гг 38
2.3 Методическая разработка внеклассного занятия для учащихся старших классов по теме «Память о Второй мировой войне в Европе» 46
Заключение 52
Список литературы и источников 57
Приложения
1. Официальный нарратив как исторический источник в формировании коллективной памяти о Великой Отечественной войне 8
1.1 Развитие официального нарратива о Великой Отечественной войне в
советской и постсоветской России 7
1.2 Особенности возникновения новых исторических нарративов о Великой Отечественной войне в постсоветском пространстве Восточной Европы 23
2. Память о Великой Отечественной войне в официальном нарративе России 30
2.1 Официальный исторический нарратив о Великой Отечественной войне в России с 2000 по 2011 гг 30
2.2 Официальный исторический нарратив о Великой Отечественной войне в
России с 2012 по 2019 гг 38
2.3 Методическая разработка внеклассного занятия для учащихся старших классов по теме «Память о Второй мировой войне в Европе» 46
Заключение 52
Список литературы и источников 57
Приложения
После распада СССР и глобальной смены эпохи в России, сопровождавшимися подрывом системы ценностей и ориентиров для граждан; трансформацией прежних идентификационных основ, служившими объединяющим фактором для многонационального государства, в российском обществе возник кризис национальной идентичности. Политической элите периода 1990-х не удалось произвести самоидентификацию граждан с новой Россией, в то же время в обществе усиливалась ностальгия по прошлой стабильности. В этих условиях возникла необходимость конструирования исторического нарратива, способного стать основой гражданской идентичности. Общество нуждалось в позитивных символах, способных служить опорой для желаемого самоопределения. История России, в том числе и наследие СССР обладает широким набором символических ресурсов, однако, учитывая сложный и противоречивый образ российской истории, победа в Великой Отечественной войне, представляющая историческое и духовное наследие, объединяющая историческую память народов стала главным символом российской идентичности. С другой стороны, после распада СССР и формирования новых независимых государств во многих из них стал устанавливаться устойчивый антисоветский нарратив. Сегодня, в странах, где в когда-то формировалась единая политика памяти о событиях Второй мировой войны на государственном уровне по- своему интерпретируют события того времени, в ряде случаев принципиально искажая их, или исключая из коммеморативных практик и политического дискурса. С усилением противоречий между Россией и странами Запада память о событиях 70- и летней давности становится инструментом острой политической борьбы и мемориальных противостояний. В таких условиях политика идентичности и сохранение официального исторического нарратива в России стала рассматриваться как фактор национальной безопасности.
Степень изученности проблемы исследования: теоретическую базу данной магистерской диссертации составили исследования доктора философских наук, профессора Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» О. В. Малиновой в научной работе «Актуальное прошлое» в части использования национального прошлого в политическом контексте на основе двух центральных событий советского периода: Октябрьской революции 1917 года и победы в Великой Отечественной войне, а также в статьях и монографиях. В исследовании рассматривается период реинтерпретации этих двух событий политической элитой в России с 1991 по 2014 годы.
Память о Второй Мировой и Великой Отечественной войне становится своеобразным идеологическим оружием в «мемориальных войнах» между Россией и странами Запада. Данная тема исследуется в работах Н. Копосова. В частности, в книге «Память строго режима» автор рассматривает формирование и функции мифа о войне как основы современной российской идеологии. В книге дается обзор эволюции коллективных представлений о прошлом и исторической политики в России 1985—2000 годов Российская историческая политика описывается в ее взаимодействии с политикой других восточноевропейских стран, с которыми Россия ведет «мемориальные войны». В контексте изучения современной исторической памяти в книге ставится вопрос о возможности и целесообразности законодательного определения исторической истины.
Зарубежный опыт формирования социальных представлений о прошлом на основе трагической истории XX века, формирование коллективной и индивидуальной памяти изучено в работах немецкого исследователя исторической памяти Алейды Ассман - «Длинная тень прошлого: Мемориальная культура и историческая политика», «Новое недовольство мемориальной культурой».
Вопросы, связанные с использованием и интерпретацией прошлого в политических контекстах, в последнее время стали предметом пристального внимания представителей разных социальных наук - историков, социологов, политологов, исследователей международных отношений, психологов, культурологов и др. В этом корпусе литературы имеются и работы, посвященные российскому случаю: [Зубкова, Куприянов, 1999; Merridale, 2003; Зверева, 2004; Феретти, 2004; Onken, 2007; Wertsch, 2008; Kaplan, 2009; Копосов, 2011; Миллер, 2012б; Ачкасов, 2012; Торбаков, 2012; Laruelle, 2012 и др.]. Понятийный аппарат этих и других исследований отличается разнообразием: речь идет об «исторической политике» [Heisler, 2008; Torsti, 2008; Миллер, 2012а, б], «политике прошлого» [Art, 2006], «политике памяти» [Копосов, 2011; Ачкасов, 2013], «коллективной/общественной памяти» [Smith K., 2002; Muller, 2004; Wertsch, 2008; Malksoo, 2009 и др.], «исторической памяти» [Boyd, 2008; Winter, 2008], «политическом использовании истории» [Kangaspuro, 2011], «режимах памяти» [Langenbacher, 2010; Onken, 2007], «культурах памяти» [Никжентайтис, 2012; Журженко, 2013], «играх памяти» [Mink, 2008; Mink, Neumayer, 2013] и др.
Цель исследования: анализ эволюции формирования социальной памяти о Великой Отечественной войне в официальном нарративе президентов России 2000-2019 гг. и разработка внеклассного мероприятия, посвящённого роли официальных нарративов в формировании памяти о войне.
Задачи исследования:
1) Изучение этапов формирования официального исторического нарратива о Великой Отечественной войне в СССР и России.
2) Анализ публичных выступлений президентов России на торжественных парадах, посвящённых Дню Победы в Великой Отечественной войне. Систематизация полученных данных.
3) Обзор публичных высказываний первых лиц государства в средствах массовой информации по проблемным вопросам памяти о Великой Отечественной войне.
4) Методическая разработка внеклассного урока для старших классов по теме «Память о Великой отечественной войне в Европе».
Объект исследования: публичные выступления первых лиц государства, посвящённые годовщине победы в Великой Отечественной войне с 2000 -2019 годы и их высказывания, обращённые к этой теме в различных публичных пространствах.
Предмет исследования: особенности формирования исторического нарратива и памяти о Великой Отечественной войне в России с 2000 по 2019 гг., посредством публичных выступлений современных политиков.
Хронологические рамки исследования разбиваются на два периода и определяются началом формирования новой символической политики России в 2000 году с приходом к власти В. Путина и далее Д. Медведева до 2011 года и началом третьего президентского срока В. Путина в 2012 году и обострениями внешнеполитической обстановки России, определившие трансформации официальных нарративов.
Методы исследования: анализ и систематизация литературы и научных работ по теме исследования, обобщение эмпирического и теоретического материала; контент анализ, выявление структурных факторов, сравнительный, системный анализ полученных в ходе исследования данных.
В первой главе изучена специфика формирования официального исторического нарратива в России и на постсоветском пространстве Восточной Европы и его роли как исторического источника;
Во второй главе проведен анализ выступлений первых лиц России на торжественных парадах по случаю дня Победы; выступления и обращения политиков, обращённые к этой теме в средствах массовой информации. Выявлены системные факторы, тенденции, противоречия. Сформирована модель внеклассного занятия в формате круглого стола по теме «Память о Второй мировой войне в Европе».
Степень изученности проблемы исследования: теоретическую базу данной магистерской диссертации составили исследования доктора философских наук, профессора Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» О. В. Малиновой в научной работе «Актуальное прошлое» в части использования национального прошлого в политическом контексте на основе двух центральных событий советского периода: Октябрьской революции 1917 года и победы в Великой Отечественной войне, а также в статьях и монографиях. В исследовании рассматривается период реинтерпретации этих двух событий политической элитой в России с 1991 по 2014 годы.
Память о Второй Мировой и Великой Отечественной войне становится своеобразным идеологическим оружием в «мемориальных войнах» между Россией и странами Запада. Данная тема исследуется в работах Н. Копосова. В частности, в книге «Память строго режима» автор рассматривает формирование и функции мифа о войне как основы современной российской идеологии. В книге дается обзор эволюции коллективных представлений о прошлом и исторической политики в России 1985—2000 годов Российская историческая политика описывается в ее взаимодействии с политикой других восточноевропейских стран, с которыми Россия ведет «мемориальные войны». В контексте изучения современной исторической памяти в книге ставится вопрос о возможности и целесообразности законодательного определения исторической истины.
Зарубежный опыт формирования социальных представлений о прошлом на основе трагической истории XX века, формирование коллективной и индивидуальной памяти изучено в работах немецкого исследователя исторической памяти Алейды Ассман - «Длинная тень прошлого: Мемориальная культура и историческая политика», «Новое недовольство мемориальной культурой».
Вопросы, связанные с использованием и интерпретацией прошлого в политических контекстах, в последнее время стали предметом пристального внимания представителей разных социальных наук - историков, социологов, политологов, исследователей международных отношений, психологов, культурологов и др. В этом корпусе литературы имеются и работы, посвященные российскому случаю: [Зубкова, Куприянов, 1999; Merridale, 2003; Зверева, 2004; Феретти, 2004; Onken, 2007; Wertsch, 2008; Kaplan, 2009; Копосов, 2011; Миллер, 2012б; Ачкасов, 2012; Торбаков, 2012; Laruelle, 2012 и др.]. Понятийный аппарат этих и других исследований отличается разнообразием: речь идет об «исторической политике» [Heisler, 2008; Torsti, 2008; Миллер, 2012а, б], «политике прошлого» [Art, 2006], «политике памяти» [Копосов, 2011; Ачкасов, 2013], «коллективной/общественной памяти» [Smith K., 2002; Muller, 2004; Wertsch, 2008; Malksoo, 2009 и др.], «исторической памяти» [Boyd, 2008; Winter, 2008], «политическом использовании истории» [Kangaspuro, 2011], «режимах памяти» [Langenbacher, 2010; Onken, 2007], «культурах памяти» [Никжентайтис, 2012; Журженко, 2013], «играх памяти» [Mink, 2008; Mink, Neumayer, 2013] и др.
Цель исследования: анализ эволюции формирования социальной памяти о Великой Отечественной войне в официальном нарративе президентов России 2000-2019 гг. и разработка внеклассного мероприятия, посвящённого роли официальных нарративов в формировании памяти о войне.
Задачи исследования:
1) Изучение этапов формирования официального исторического нарратива о Великой Отечественной войне в СССР и России.
2) Анализ публичных выступлений президентов России на торжественных парадах, посвящённых Дню Победы в Великой Отечественной войне. Систематизация полученных данных.
3) Обзор публичных высказываний первых лиц государства в средствах массовой информации по проблемным вопросам памяти о Великой Отечественной войне.
4) Методическая разработка внеклассного урока для старших классов по теме «Память о Великой отечественной войне в Европе».
Объект исследования: публичные выступления первых лиц государства, посвящённые годовщине победы в Великой Отечественной войне с 2000 -2019 годы и их высказывания, обращённые к этой теме в различных публичных пространствах.
Предмет исследования: особенности формирования исторического нарратива и памяти о Великой Отечественной войне в России с 2000 по 2019 гг., посредством публичных выступлений современных политиков.
Хронологические рамки исследования разбиваются на два периода и определяются началом формирования новой символической политики России в 2000 году с приходом к власти В. Путина и далее Д. Медведева до 2011 года и началом третьего президентского срока В. Путина в 2012 году и обострениями внешнеполитической обстановки России, определившие трансформации официальных нарративов.
Методы исследования: анализ и систематизация литературы и научных работ по теме исследования, обобщение эмпирического и теоретического материала; контент анализ, выявление структурных факторов, сравнительный, системный анализ полученных в ходе исследования данных.
В первой главе изучена специфика формирования официального исторического нарратива в России и на постсоветском пространстве Восточной Европы и его роли как исторического источника;
Во второй главе проведен анализ выступлений первых лиц России на торжественных парадах по случаю дня Победы; выступления и обращения политиков, обращённые к этой теме в средствах массовой информации. Выявлены системные факторы, тенденции, противоречия. Сформирована модель внеклассного занятия в формате круглого стола по теме «Память о Второй мировой войне в Европе».
Формирование новых национальных идентичностей на основе официальных нарративов от 1991 к 2019 году распадается на несколько периодов. Первый период заключен в концепции «Новой России». После распада СССР и разрушения общественного строя, основных ценностей и идентификационных основ, российская идентичность конструировалась на основе новых, «демократических» ценностей, ориентиром для которого служил идеализированный западный образ. Для легитимации нового политического курса, трудных реформ властвующая элита опиралась на критику советского опыта, призванную мобилизовать «демонтаж тоталитарного порядка». Такая концепция имела значительное сходство с идеологемами времен холодной войны, с провозглашением американским президентом СССР - «империей зла». Особенности конструирования нового официального нарратива в постсоветской России предполагает реинтерпретацию событий, игравших ключевую роль в прежнем, советском нарративе, и выстраивание между ними новых связей. Использование проработки «травматичного» прошлого не способно было удовлетворить потребности общества, нуждающегося в позитивных символах, и не привело к его консолидации, не обеспечило власть необходимой ей поддержкой, особенно актуальной в преддверии выборов. Травма - в отличии от героического нарратива - не мобилизует и не консолидирует, а нарушает и даже разрушает идентичность [5]. Второй период характеризуется переходом к «тысячелетнему великому государству». В 2000-х годах с приходом к власти В. Путина ориентиром для формирования российской идентичности стала концепция преемственности «тысячелетней истории». В поисках опоры национальной идентичности В. Путин и его спичрайтеры, акцентировали внимание на достижениях «славного прошлого», уклоняясь от политически непригодных тем, то есть политика памяти, проводившаяся от имени государства, эволюционировала в пользу «нациестроительной» модели [7].
С 2000 года победа в Великой Отечественной войне, являясь предметом безусловного консенсуса в обществе, не подвластному изменениям политической конъюнктуры, занимает центральное место в официальном историческом нарративе В. Путина и Д. Медведева. Такой подход стал в некоторой степени инновационным в политическом использовании символа: ни в Советском Союзе, ни в ельцинской России День Победы в силу разных причин не являлся главным национальным праздником. Культивирование чувства преемственности по отношению к достижениям минувшей эпохи периода «стабилизации» В. Путина способствовало безболезненному «перевариванию» такого «травматичного» прошлого как распад СССР и потрясения 90-х, позволило сплотить общество, акцентировав внимание на героической победе, аналогов которой нет в истории. Символ победы стал ассоциироваться с «великим государством», а тема «героизма» и «великодержавности» заслонила собой тему «травмы» и страданий. Анализ речей президентов В. Путина и Д. Медведева по случаю Дня Победы выявляет последовательное умножение смысловых значений этого символа. Такие значения как «подвиг многонационального советского народа», «освобождение Европы и мира от фашизма», «священная война», «непобедимость нашего народа» иллюстрируют отход от рассмотрения Великой Отечественной войны как последовательности исторических событий в пользу его осмысления в мифологических категориях, необходимых властвующей элите для поддержания идентификационной основы общества.
Третий период характеризуется принципиальными изменениями официального нарратива о Великой Отечественной войне в сторону антизападничества под влиянием острой идеологической конфронтации России с западным миром, а также усилением мифологических категорий и расширением смыслового репертуара в обращениях. Представление самого праздника Победы в официальном политическим дискурсе эволюционировало в мифологические формы: от «триумфа коммунистического строя» в 1985 году до «День победы добра над злом, свободы над тиранией» в 2005 году, «торжество жизни и разума
над смертью и варварством» 2017 года. Исключена из публичной риторики президента роль в победе над фашизмом союзников по антигитлеровской коалиции, значение которого акцентировалось в своё время некоторыми советскими лидерами. Взамен этой интерпретации В. Путин в 2019 году обозначил настоящим вторым фронтом (открытым союзниками в 1944 году) - «наш советский тыл, трудовой и героический»49. Такая трактовка сравнима с известным изречением российского Императора Александра III: «У России только два верных союзника - её армия и флот».
Политическое использование памяти о Второй мировой войне наряду с санкциями и политической блокадой стала одним из основных инструментов в этом противостоянии, а декоммунизация стран восточной Европы, призванная очистить коллективную память от «трудного» коммунистического прошлого, дополняясь соответствующими законами и означающая, в первую очередь, историческую ревизию вклада СССР в победу над фашизмом - трендом, демонстрирующим независимость от России.
Распад СССР повлек за собой возникновение альтернативных репрезентаций памяти о войне. Для новых независимых государств, унаследовавших территории, включённые в состав СССР в 1939 году, миф о «советской оккупации» со временем стал центральным элементом истории о возрождении утраченной национальной государственности. Новые независимые сообщества пытались легитимировать себя через индивидуальный процесс своего развития. По мере интеграции ряда стран в Евросоюз, представляющимся для них значимым этапом исторического прогресса, многие страны вытеснили из государственных коммемораций память о Второй мировой войне и их участия в ней в составе Советского Союза, что , впрочем, на примере Прибалтики, не снизило популярность этого праздника среди многочисленного русского населения, проживающего на этой территории. В большинстве стран постсоветского пространства Восточной Европы (за исключением Белоруссии) установился антисоветский, а в некоторых (как в Грузии и Украине) и антироссийский нарратив и альтернативные российским версии памяти о войне. В официальной риторике первых лиц этих стран участие во Второй мировой войне в составе СССР интерпретируется как борьба этнического народа за свою независимость, акцентируется внимание на индивидуальных национальных достижениях, что представляет собой принципиальное отличие от официальной риторики первых лиц России, представляющих победу преимущественно как общее достояние народов бывшего СССР, пытаясь объединить посредством официального нарратива тех, с кем у нас «общая скорбь и радость победы».
Внешнеполитическое противостояние способствуют политизации памяти о войне в заинтересованных странах и противоречивости её интерпретаций. В результате память о войне приобретает идеологическую основу и утрачивает историческую достоверность.
Одной из мер по монополизации российского триумфалистского нарратива о Великой Отечественной войне стал принятый «мемориальный» закон (5 мая 2014 года в Уголовном Кодексе Российской Федерации появилась статья № 354.1 «Реабилитация нацизма»), призванный весьма существенно ограничить «свободу слова» в отношении этих событий, устанавливающий уголовную ответственность за «распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны, совершённых публично» [39]. Период трьетего президентского срока В. Путина также характерен повышенным вниманием к исторической политике, отразившемся в том числе в регламентировании преподавания истории в школах посредством введения историко-культурного стандарта.
Можно констатировать, что властной элите России пока не удаётся использовать символический ресурс «тысячелетней истории» в полной мере. Это определяется, в частности, отсутствием систематической стратегии развития репертуара актуализированного прошлого. Кроме того, история России представляет собой хоть и богатый, но трудный для освоения символический ресурс, который не просто адаптировать к новым обстоятельствам. События, память о которых настойчиво культивировались в советский период, впоследствии подвергались серьёзной переоценке. В тоже время, многое из того, что служило опорой идентичности революции, в СССР оказалось предано забвению. Учитывая такую специфику исторического прошлого России, содержащего в себе совокупность «коллективных травм» и противоречий, связанных с трагическими событиями XX века, набор исторических символов, способных поддержать российскую идентичность сокращена властными элитами до круга явлений, выражающих безусловный консенсус в обществе. Это обуславливает многолетние использование одного наиболее востребованного символического ресурса для поддержания национальной идентичности, расширяя его смысловой репертуар и наполняя его необходимым содержанием. Как отмечает О. Малинова, основываясь на опыте Германии, Франции, Испании, Австрии и других стран, «проработку трудного прошлого» можно отложить, но её нельзя отменить [1]. При выполнении задачи расширения репертуара исторических символов, событий, фигур властвующей элите предстоит произвести проработку «трудного» прошлого, к которой она пока не готова. В связи с этим символ «великой войны» и «великой победы», значение которого не вызывает сомнений в российском обществе остаётся главной опорой национальной политики идентичности, справедливость которого предстоит и в дальнейшем отстаивать в условиях «мемориальных противостояний».
Необходимо дальнейшее изучение явления, которое многие исследователи характеризуют как «кризис истории» и поиск консенсуса в отношении событий мировой истории. Интерпретация исторических событий становится полностью подчинена политическим целям и служит эффективным инструментом для достижения определённых задач, в связи с этим процессы историзации картины мира только усиливаются, как усиливается и острота мемориальных конфликтов.
С 2000 года победа в Великой Отечественной войне, являясь предметом безусловного консенсуса в обществе, не подвластному изменениям политической конъюнктуры, занимает центральное место в официальном историческом нарративе В. Путина и Д. Медведева. Такой подход стал в некоторой степени инновационным в политическом использовании символа: ни в Советском Союзе, ни в ельцинской России День Победы в силу разных причин не являлся главным национальным праздником. Культивирование чувства преемственности по отношению к достижениям минувшей эпохи периода «стабилизации» В. Путина способствовало безболезненному «перевариванию» такого «травматичного» прошлого как распад СССР и потрясения 90-х, позволило сплотить общество, акцентировав внимание на героической победе, аналогов которой нет в истории. Символ победы стал ассоциироваться с «великим государством», а тема «героизма» и «великодержавности» заслонила собой тему «травмы» и страданий. Анализ речей президентов В. Путина и Д. Медведева по случаю Дня Победы выявляет последовательное умножение смысловых значений этого символа. Такие значения как «подвиг многонационального советского народа», «освобождение Европы и мира от фашизма», «священная война», «непобедимость нашего народа» иллюстрируют отход от рассмотрения Великой Отечественной войны как последовательности исторических событий в пользу его осмысления в мифологических категориях, необходимых властвующей элите для поддержания идентификационной основы общества.
Третий период характеризуется принципиальными изменениями официального нарратива о Великой Отечественной войне в сторону антизападничества под влиянием острой идеологической конфронтации России с западным миром, а также усилением мифологических категорий и расширением смыслового репертуара в обращениях. Представление самого праздника Победы в официальном политическим дискурсе эволюционировало в мифологические формы: от «триумфа коммунистического строя» в 1985 году до «День победы добра над злом, свободы над тиранией» в 2005 году, «торжество жизни и разума
над смертью и варварством» 2017 года. Исключена из публичной риторики президента роль в победе над фашизмом союзников по антигитлеровской коалиции, значение которого акцентировалось в своё время некоторыми советскими лидерами. Взамен этой интерпретации В. Путин в 2019 году обозначил настоящим вторым фронтом (открытым союзниками в 1944 году) - «наш советский тыл, трудовой и героический»49. Такая трактовка сравнима с известным изречением российского Императора Александра III: «У России только два верных союзника - её армия и флот».
Политическое использование памяти о Второй мировой войне наряду с санкциями и политической блокадой стала одним из основных инструментов в этом противостоянии, а декоммунизация стран восточной Европы, призванная очистить коллективную память от «трудного» коммунистического прошлого, дополняясь соответствующими законами и означающая, в первую очередь, историческую ревизию вклада СССР в победу над фашизмом - трендом, демонстрирующим независимость от России.
Распад СССР повлек за собой возникновение альтернативных репрезентаций памяти о войне. Для новых независимых государств, унаследовавших территории, включённые в состав СССР в 1939 году, миф о «советской оккупации» со временем стал центральным элементом истории о возрождении утраченной национальной государственности. Новые независимые сообщества пытались легитимировать себя через индивидуальный процесс своего развития. По мере интеграции ряда стран в Евросоюз, представляющимся для них значимым этапом исторического прогресса, многие страны вытеснили из государственных коммемораций память о Второй мировой войне и их участия в ней в составе Советского Союза, что , впрочем, на примере Прибалтики, не снизило популярность этого праздника среди многочисленного русского населения, проживающего на этой территории. В большинстве стран постсоветского пространства Восточной Европы (за исключением Белоруссии) установился антисоветский, а в некоторых (как в Грузии и Украине) и антироссийский нарратив и альтернативные российским версии памяти о войне. В официальной риторике первых лиц этих стран участие во Второй мировой войне в составе СССР интерпретируется как борьба этнического народа за свою независимость, акцентируется внимание на индивидуальных национальных достижениях, что представляет собой принципиальное отличие от официальной риторики первых лиц России, представляющих победу преимущественно как общее достояние народов бывшего СССР, пытаясь объединить посредством официального нарратива тех, с кем у нас «общая скорбь и радость победы».
Внешнеполитическое противостояние способствуют политизации памяти о войне в заинтересованных странах и противоречивости её интерпретаций. В результате память о войне приобретает идеологическую основу и утрачивает историческую достоверность.
Одной из мер по монополизации российского триумфалистского нарратива о Великой Отечественной войне стал принятый «мемориальный» закон (5 мая 2014 года в Уголовном Кодексе Российской Федерации появилась статья № 354.1 «Реабилитация нацизма»), призванный весьма существенно ограничить «свободу слова» в отношении этих событий, устанавливающий уголовную ответственность за «распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны, совершённых публично» [39]. Период трьетего президентского срока В. Путина также характерен повышенным вниманием к исторической политике, отразившемся в том числе в регламентировании преподавания истории в школах посредством введения историко-культурного стандарта.
Можно констатировать, что властной элите России пока не удаётся использовать символический ресурс «тысячелетней истории» в полной мере. Это определяется, в частности, отсутствием систематической стратегии развития репертуара актуализированного прошлого. Кроме того, история России представляет собой хоть и богатый, но трудный для освоения символический ресурс, который не просто адаптировать к новым обстоятельствам. События, память о которых настойчиво культивировались в советский период, впоследствии подвергались серьёзной переоценке. В тоже время, многое из того, что служило опорой идентичности революции, в СССР оказалось предано забвению. Учитывая такую специфику исторического прошлого России, содержащего в себе совокупность «коллективных травм» и противоречий, связанных с трагическими событиями XX века, набор исторических символов, способных поддержать российскую идентичность сокращена властными элитами до круга явлений, выражающих безусловный консенсус в обществе. Это обуславливает многолетние использование одного наиболее востребованного символического ресурса для поддержания национальной идентичности, расширяя его смысловой репертуар и наполняя его необходимым содержанием. Как отмечает О. Малинова, основываясь на опыте Германии, Франции, Испании, Австрии и других стран, «проработку трудного прошлого» можно отложить, но её нельзя отменить [1]. При выполнении задачи расширения репертуара исторических символов, событий, фигур властвующей элите предстоит произвести проработку «трудного» прошлого, к которой она пока не готова. В связи с этим символ «великой войны» и «великой победы», значение которого не вызывает сомнений в российском обществе остаётся главной опорой национальной политики идентичности, справедливость которого предстоит и в дальнейшем отстаивать в условиях «мемориальных противостояний».
Необходимо дальнейшее изучение явления, которое многие исследователи характеризуют как «кризис истории» и поиск консенсуса в отношении событий мировой истории. Интерпретация исторических событий становится полностью подчинена политическим целям и служит эффективным инструментом для достижения определённых задач, в связи с этим процессы историзации картины мира только усиливаются, как усиливается и острота мемориальных конфликтов.
Подобные работы
- Особенности советской пропаганды 1920-1930-х гг. и ее освещение школьном курсе истории
Дипломные работы, ВКР, методика преподавания. Язык работы: Русский. Цена: 1800 р. Год сдачи: 2025 - Методика проведения инновационных занятий по теме «Итоги преобразований Петра I»
Бакалаврская работа, история . Язык работы: Русский. Цена: 5900 р. Год сдачи: 2018 - Формирование метазнаний и метаумений на уроках истории на основе работы с нарративными источниками (мемуарами советских и американских руководителей второй половины 1950-х гг.)
Дипломные работы, ВКР, педагогика. Язык работы: Русский. Цена: 4350 р. Год сдачи: 2023