КАЛЕНДАРНЫЕ СЮЖЕТЫ И МОТИВЫ В ТВОРЧЕСТВЕ А. АХМАТОВОЙ
|
ВВЕДЕНИЕ 3
ГЛАВА 1. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ВРЕМЕНИ В ФИЛОСОФИИ И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ XX ВЕКА 17
1.1. Проблема времени в трудах А. Бергсона, М.М. Бахтина,
Б.А. Успенского 17
1.2. Календарная поэтика художественного текста: от календарных
праздников к исторической дате 27
ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 1 32
ГЛАВА 2. КАЛЕНДАРНЫЕ СЮЖЕТЫ В ЛИРИКЕ А. АХМАТОВОЙ. 34
2.1. Природный и исторический календарь в стихотворениях Ахматовой .... 34
2.2. Историческое и индивидуальное время в «Поэме без героя» и
«Реквиеме» 46
ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 2 65
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 67
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 75
ГЛАВА 1. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ВРЕМЕНИ В ФИЛОСОФИИ И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ XX ВЕКА 17
1.1. Проблема времени в трудах А. Бергсона, М.М. Бахтина,
Б.А. Успенского 17
1.2. Календарная поэтика художественного текста: от календарных
праздников к исторической дате 27
ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 1 32
ГЛАВА 2. КАЛЕНДАРНЫЕ СЮЖЕТЫ В ЛИРИКЕ А. АХМАТОВОЙ. 34
2.1. Природный и исторический календарь в стихотворениях Ахматовой .... 34
2.2. Историческое и индивидуальное время в «Поэме без героя» и
«Реквиеме» 46
ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 2 65
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 67
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 75
Представления о времени меняются от эпохи к эпохе, также меняются и подходы к изучению времени. Со сменой культурной парадигмы на рубеже XIX-XX вв. происходит трансформация представлений о времени, что отразилось в философии, искусстве и науке эпохи. Так, Анри Бергсон говорит о длительности времени, в котором прошлое сохраняется бесконечно, вбирая в себя будущее. Память понимается им как продолжение прошлого в настоящем, действенная и необратимая длительность [Бергсон, 2023: 15-29].
Вопрос о художественном времени поднимался в филологии с самого начала изучения литературных произведений [См.: Бахтин, 1975; Гей, 1975; Лихачев, 1997; Тамарченко, 2004; Успенский 1996]. Так, исследователями был поставлен вопрос о дифференциации исторического и природного времени в художественном произведении, а также о прецедентах синтеза этих двух представлений о времени в одном тексте (М.М. Бахтин, Б.А. Успенский и др.). Такой синтез происходил, как правило, в сложные, переходные исторические эпохи, был связан с попытками предложить универсальную модель времени. Календарная поэтика и календарь в целом в этом случае понимался одновременно и как природный, циклический, связанный со сменой времен года, и исторический - с конкретными датами, событиями и причинно-следственными связями между ними. Ярким примером взаимодействия этих двух типов времени является творчество А.А. Ахматовой, в которой соединяются природная календарная образность, прежде всего, зимняя, с одной стороны, и историческая рефлексия, осмысление исторических процессов и дат, - с другой.
Биографии и творчеству А. Ахматовой посвящено значительное количество научных работ. К ключевым направлениям ахматоведения можно отнести следующие.
Исследования, посвященные биографии и жизнетворчеству Ахматовой.
В 1910-1917 гг. А. Ахматова активно участвовала в литературной жизни Санкт-Петербурга/Петрограда, поэтому количество источников о жизни и творчестве поэта выросло [Черных, 2008: 10]. После Октябрьской революции 1917 г. и последующей Гражданской войны Ахматова «замкнулась в узком кругу ближайших друзей», соответственно, уменьшился объем сведений о её жизни [Там же]. Сведения за 1921-1927 гг. представлены полнее: в первой половине 1920-х гг. Ахматова активно писала, однако, к концу этого года количество источников уменьшилось [Там же: 11]. В.А. Черных отмечает особую значимость в этот период записей П.Н. Лукницкого, который в то время активно общался с А. Ахматовой. Однако «точность передачи им ее мыслей и высказываний вызывает большие сомнения», например, он не понимает «духовный мир» Ахматовой [Там же:
12] : «Ночью А.А. ходила к заутрени в церковь Спаса на крови. Странно, не могу понять, зачем ей это нужно? Не молиться же ходит?» [Лукницкий, 1927: 25]. Период с конца 1920-х до конца 1930-х гг. - время сталинской диктатуры - запрет на творчество А. Ахматовой, соответственно, меньше всего сведений за 1937 г. и 1938 г. На рубеже 1930-1940-х гг. Ахматова вновь активно печатается, а её жизнь с конца 1938 г. фиксирует Л.К. Чуковская. Десятилетие с 1946 по 1956 г. - самый трагичный период в жизни А. Ахматовой. Среди сохранившихся свидетельств особое место занимают мемуары Т.М. Вечесловой, Э.Г. Герштейн, Н.И. Ильиной, А.В. Любимовой, Н.Я. Мандельштам, И.Н. Луниной, Л.К. Чуковской [Черных, 2008: 14].
Последний период жизни А. Ахматовой - 1957-1966 гг. - ознаменован новым творческим подъёмом, следовательно, увеличилось количество сведений о ее жизни. Стоит отметить, что, по мнению современного исследователя, А. Ахматовой мемуары С. Маковского, Г. Иванова, И. Одоевцевой, В. Неведомской, А. Гумилевой-Фрейганг недостоверны [Черных, 2008: 10].
Биографический и семиотический подходы крайне важны при изучении творчества писателя и поэта. Изучив биографию и творчество А. Ахматовой, мы наблюдаем взаимодействие жизни и поэзии в её текстах. Для анализа лирики Ахматовой важно понимать биографический и жизнетворческий контексты создания ее произведений.
A. Хейт в работе «Анна Ахматова. Поэтическое странствие. Дневники, воспоминания, письма А. Ахматовой» (1991), Л.К. Чуковская в «Записках об Анне Ахматовой. 1952-1962» (1997) и В.А. Черных в «Летописи жизни и творчества Анны Ахматовой» (2008) дали достаточно полное представление о биографии А. Ахматовой через её дневники, воспоминания и письма [Хейт, 1991; Чуковская, 1997; Черных, 2008]. Стоит указать на неравнодушие А. Ахматовой к своим друзьям и близким - она была постоянным посетителем «Бродячей собаки» - «подвала с наглухо заделанными окнами и ярко расписанными художником Сергеем Судейкиным стенами» [Хейт, 1991]. Она даже посвятила этому клубу стихотворения: «Да, я любила их, те сборища ночные...», «Все мы бражники здесь, блудницы...». А. Ахматова изобразила в «Поэме без героя» именно тех людей, которые собирались в «Бродячей собаке».
B. А. Черных в «Летописи жизни и творчества Анны Ахматовой» отметил, что в поздние годы А. Ахматова, переиздавая свои ранние стихи, «пыталась датировать многие важные события в своей жизни и в жизни близких ей людей, и порой изменяла память»: «“Даты? О датах, пожалуйста, не спрашивайте. О датах со мной всегда говорят, как с опасно больной, которой нельзя прямо сказать о ее болезни”» [Черных, 2008: 9]. Также Ахматова «сознательно указывала под своими стихотворениями ложные даты» [Там же]. В работе В.А. Черных есть примечательная запись О.Ф. Берггольц от 24 сентября 1941 года: «Анна Ахматова, муза плача, гордость русской поэзии. <.> Она почти голодает, больная испуганная и так хорошо сказала: “Я ненавижу Гитлера, я ненавижу Сталина, я ненавижу тех, кто кидает бомбы на Ленинград и на Берлин, всех, кто ведет эту войну,
позорную, страшную”» [Черных, 2008: 336]. Подтверждений из других
источников о том, что Ахматова, действительно, так говорила, нет, но в данном случае характерен сам миф о символическом противостоянии И.В. Сталину.
Л.К. Чуковской написаны «Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962» в двух томах. Мемуаристка была подругой А. Ахматовой, часто встречалась с ней лично, и впоследствии поделилась сведениями о ее биографии в сложные исторические годы. А. Ахматова доверяла Л.К. Чуковской: она читала свои стихотворения, делилась мнением о Сталине и т.д. Интересно замечание поэта про август, зафиксированное Л.К. Чуковской: «Август у меня всегда страшный месяц... Всю жизнь...» [Чуковская, 1997: 43].
А.К. Жолковский особое внимание уделил жизнетворчеству поэтессы [Жолковский, 1998; 2005]. В статье «К технологии власти в творчестве и жизнетворчестве Ахматовой» (1998), исследуя биографию А. Ахматовой, исследователь пишет об автоконструировании биографии: в последние годы она «исправляла биографию» и объявляла себя «первым по времени “ахматоведом”, с объективным мнением которого...придется считаться всем последующим» [Жолковский, 1998: 196]. А.К. Жолковский отмечает «коренную связь между личными страхами Ахматовой как подданной сталинского режима и всем ее харизматическим самообразом» [Там же: 195]. В связи с этим «страх преследования» перерос в «манию величия» и продемонстрировал «парадоксальный симбиоз тоталитарного вождя и противостоящего ему поэта» [Там же]. Так, для А. Ахматовой были характерны образ императрицы и полувымышленное «чингизидство», которые она использовала не только в поэтике, но и в жизни [Там же: 197].
В статье «Анна Ахматова - пятьдесят лет спустя» (1996) А.К. Жолковский пишет об ахматовском культе: её поэзия близка представителям разных социальных и идеологических групп. Так, «либералам дорог ее оппозиционный ореол, верующим - православие, патриотам - русскость, прокоммунистам - чистота анкеты от антисовестких 6
акций, монархистам - ее имидж императрицы, мужчинам - женственность,
женщинам - мужество, широкому читателю - простота, понятность» [Жолковский, 2005: 141]. А.К. Жолковский в контексте творчества и
жизнетворчества говорит об институте ААА, который «успешно сочетал уникальность, исключительность, высоколобость с тиражированием, групповой атмосферой и размытостью индивидуальных границ» [Там же: 147]. В связи с вышесказанным, исследователь приводит цитату из работы Кейса Верхейла о трёх типах рассказов об Ахматовой:
1. «“Рассказы о персоне, то есть рассказы, подтверждающие и усиливающие тот художественный образ, который Ахматова сама создавала.
2. Рассказы об актрисе, то есть рассказы о том лице, которое создавало свою персону и которое к этому своему занятию временами относилось с поразительной иронией.
3. Наконец, рассказы о человеке Ахматовой, то есть о лице, которое всем вышеупомянутым занималось, а также часто совсем не занималось, с иронией или без (Кейс Верхейл)”» [Жолковский, 2005: 162-163].
М.Б. Мейлах в «Заметках об Анне Ахматовой» отметил следующую особенность личности и творчества поэта: она «обладала редкостной памятью, наблюдательностью, зоркостью, она тотчас замечала то, на что другие не обращали внимания», а также «удерживала в памяти не только, как это бывает у пожилых людей, события давнего времени, но и все текущие события» [Мейлах, 1989: 8]. Ахматова, обладая феноменальной памятью, детально описала исторические события и подробности, по которым угадываются ее современники. Так, в «Поэме без героя»: Коломбина - приятельница Ахматовой О.А. Глебова-Судейкина, Пьеро - поэт Всеволод Князев, а в Арлекине угадываются черты Блока [Жирмунский, 1973: 100].
Приведенные выше исследования, посвященные биографии и жизнетворчеству Ахматовой, будут привлечены в дальнейшей работе с текстами поэта. Личные факты из жизни Ахматовой несомненно помогают лучше понять ее творчество и сделать более глубокий анализ ее 7
произведений. Лирика А. Ахматовой, особенно поздняя, содержит в себе большое количество цитат, метафор и отсылок как на отдельных личностей, так и на исторические события («Реквием», «Поэма без героя»).....
Вопрос о художественном времени поднимался в филологии с самого начала изучения литературных произведений [См.: Бахтин, 1975; Гей, 1975; Лихачев, 1997; Тамарченко, 2004; Успенский 1996]. Так, исследователями был поставлен вопрос о дифференциации исторического и природного времени в художественном произведении, а также о прецедентах синтеза этих двух представлений о времени в одном тексте (М.М. Бахтин, Б.А. Успенский и др.). Такой синтез происходил, как правило, в сложные, переходные исторические эпохи, был связан с попытками предложить универсальную модель времени. Календарная поэтика и календарь в целом в этом случае понимался одновременно и как природный, циклический, связанный со сменой времен года, и исторический - с конкретными датами, событиями и причинно-следственными связями между ними. Ярким примером взаимодействия этих двух типов времени является творчество А.А. Ахматовой, в которой соединяются природная календарная образность, прежде всего, зимняя, с одной стороны, и историческая рефлексия, осмысление исторических процессов и дат, - с другой.
Биографии и творчеству А. Ахматовой посвящено значительное количество научных работ. К ключевым направлениям ахматоведения можно отнести следующие.
Исследования, посвященные биографии и жизнетворчеству Ахматовой.
В 1910-1917 гг. А. Ахматова активно участвовала в литературной жизни Санкт-Петербурга/Петрограда, поэтому количество источников о жизни и творчестве поэта выросло [Черных, 2008: 10]. После Октябрьской революции 1917 г. и последующей Гражданской войны Ахматова «замкнулась в узком кругу ближайших друзей», соответственно, уменьшился объем сведений о её жизни [Там же]. Сведения за 1921-1927 гг. представлены полнее: в первой половине 1920-х гг. Ахматова активно писала, однако, к концу этого года количество источников уменьшилось [Там же: 11]. В.А. Черных отмечает особую значимость в этот период записей П.Н. Лукницкого, который в то время активно общался с А. Ахматовой. Однако «точность передачи им ее мыслей и высказываний вызывает большие сомнения», например, он не понимает «духовный мир» Ахматовой [Там же:
12] : «Ночью А.А. ходила к заутрени в церковь Спаса на крови. Странно, не могу понять, зачем ей это нужно? Не молиться же ходит?» [Лукницкий, 1927: 25]. Период с конца 1920-х до конца 1930-х гг. - время сталинской диктатуры - запрет на творчество А. Ахматовой, соответственно, меньше всего сведений за 1937 г. и 1938 г. На рубеже 1930-1940-х гг. Ахматова вновь активно печатается, а её жизнь с конца 1938 г. фиксирует Л.К. Чуковская. Десятилетие с 1946 по 1956 г. - самый трагичный период в жизни А. Ахматовой. Среди сохранившихся свидетельств особое место занимают мемуары Т.М. Вечесловой, Э.Г. Герштейн, Н.И. Ильиной, А.В. Любимовой, Н.Я. Мандельштам, И.Н. Луниной, Л.К. Чуковской [Черных, 2008: 14].
Последний период жизни А. Ахматовой - 1957-1966 гг. - ознаменован новым творческим подъёмом, следовательно, увеличилось количество сведений о ее жизни. Стоит отметить, что, по мнению современного исследователя, А. Ахматовой мемуары С. Маковского, Г. Иванова, И. Одоевцевой, В. Неведомской, А. Гумилевой-Фрейганг недостоверны [Черных, 2008: 10].
Биографический и семиотический подходы крайне важны при изучении творчества писателя и поэта. Изучив биографию и творчество А. Ахматовой, мы наблюдаем взаимодействие жизни и поэзии в её текстах. Для анализа лирики Ахматовой важно понимать биографический и жизнетворческий контексты создания ее произведений.
A. Хейт в работе «Анна Ахматова. Поэтическое странствие. Дневники, воспоминания, письма А. Ахматовой» (1991), Л.К. Чуковская в «Записках об Анне Ахматовой. 1952-1962» (1997) и В.А. Черных в «Летописи жизни и творчества Анны Ахматовой» (2008) дали достаточно полное представление о биографии А. Ахматовой через её дневники, воспоминания и письма [Хейт, 1991; Чуковская, 1997; Черных, 2008]. Стоит указать на неравнодушие А. Ахматовой к своим друзьям и близким - она была постоянным посетителем «Бродячей собаки» - «подвала с наглухо заделанными окнами и ярко расписанными художником Сергеем Судейкиным стенами» [Хейт, 1991]. Она даже посвятила этому клубу стихотворения: «Да, я любила их, те сборища ночные...», «Все мы бражники здесь, блудницы...». А. Ахматова изобразила в «Поэме без героя» именно тех людей, которые собирались в «Бродячей собаке».
B. А. Черных в «Летописи жизни и творчества Анны Ахматовой» отметил, что в поздние годы А. Ахматова, переиздавая свои ранние стихи, «пыталась датировать многие важные события в своей жизни и в жизни близких ей людей, и порой изменяла память»: «“Даты? О датах, пожалуйста, не спрашивайте. О датах со мной всегда говорят, как с опасно больной, которой нельзя прямо сказать о ее болезни”» [Черных, 2008: 9]. Также Ахматова «сознательно указывала под своими стихотворениями ложные даты» [Там же]. В работе В.А. Черных есть примечательная запись О.Ф. Берггольц от 24 сентября 1941 года: «Анна Ахматова, муза плача, гордость русской поэзии. <.> Она почти голодает, больная испуганная и так хорошо сказала: “Я ненавижу Гитлера, я ненавижу Сталина, я ненавижу тех, кто кидает бомбы на Ленинград и на Берлин, всех, кто ведет эту войну,
позорную, страшную”» [Черных, 2008: 336]. Подтверждений из других
источников о том, что Ахматова, действительно, так говорила, нет, но в данном случае характерен сам миф о символическом противостоянии И.В. Сталину.
Л.К. Чуковской написаны «Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962» в двух томах. Мемуаристка была подругой А. Ахматовой, часто встречалась с ней лично, и впоследствии поделилась сведениями о ее биографии в сложные исторические годы. А. Ахматова доверяла Л.К. Чуковской: она читала свои стихотворения, делилась мнением о Сталине и т.д. Интересно замечание поэта про август, зафиксированное Л.К. Чуковской: «Август у меня всегда страшный месяц... Всю жизнь...» [Чуковская, 1997: 43].
А.К. Жолковский особое внимание уделил жизнетворчеству поэтессы [Жолковский, 1998; 2005]. В статье «К технологии власти в творчестве и жизнетворчестве Ахматовой» (1998), исследуя биографию А. Ахматовой, исследователь пишет об автоконструировании биографии: в последние годы она «исправляла биографию» и объявляла себя «первым по времени “ахматоведом”, с объективным мнением которого...придется считаться всем последующим» [Жолковский, 1998: 196]. А.К. Жолковский отмечает «коренную связь между личными страхами Ахматовой как подданной сталинского режима и всем ее харизматическим самообразом» [Там же: 195]. В связи с этим «страх преследования» перерос в «манию величия» и продемонстрировал «парадоксальный симбиоз тоталитарного вождя и противостоящего ему поэта» [Там же]. Так, для А. Ахматовой были характерны образ императрицы и полувымышленное «чингизидство», которые она использовала не только в поэтике, но и в жизни [Там же: 197].
В статье «Анна Ахматова - пятьдесят лет спустя» (1996) А.К. Жолковский пишет об ахматовском культе: её поэзия близка представителям разных социальных и идеологических групп. Так, «либералам дорог ее оппозиционный ореол, верующим - православие, патриотам - русскость, прокоммунистам - чистота анкеты от антисовестких 6
акций, монархистам - ее имидж императрицы, мужчинам - женственность,
женщинам - мужество, широкому читателю - простота, понятность» [Жолковский, 2005: 141]. А.К. Жолковский в контексте творчества и
жизнетворчества говорит об институте ААА, который «успешно сочетал уникальность, исключительность, высоколобость с тиражированием, групповой атмосферой и размытостью индивидуальных границ» [Там же: 147]. В связи с вышесказанным, исследователь приводит цитату из работы Кейса Верхейла о трёх типах рассказов об Ахматовой:
1. «“Рассказы о персоне, то есть рассказы, подтверждающие и усиливающие тот художественный образ, который Ахматова сама создавала.
2. Рассказы об актрисе, то есть рассказы о том лице, которое создавало свою персону и которое к этому своему занятию временами относилось с поразительной иронией.
3. Наконец, рассказы о человеке Ахматовой, то есть о лице, которое всем вышеупомянутым занималось, а также часто совсем не занималось, с иронией или без (Кейс Верхейл)”» [Жолковский, 2005: 162-163].
М.Б. Мейлах в «Заметках об Анне Ахматовой» отметил следующую особенность личности и творчества поэта: она «обладала редкостной памятью, наблюдательностью, зоркостью, она тотчас замечала то, на что другие не обращали внимания», а также «удерживала в памяти не только, как это бывает у пожилых людей, события давнего времени, но и все текущие события» [Мейлах, 1989: 8]. Ахматова, обладая феноменальной памятью, детально описала исторические события и подробности, по которым угадываются ее современники. Так, в «Поэме без героя»: Коломбина - приятельница Ахматовой О.А. Глебова-Судейкина, Пьеро - поэт Всеволод Князев, а в Арлекине угадываются черты Блока [Жирмунский, 1973: 100].
Приведенные выше исследования, посвященные биографии и жизнетворчеству Ахматовой, будут привлечены в дальнейшей работе с текстами поэта. Личные факты из жизни Ахматовой несомненно помогают лучше понять ее творчество и сделать более глубокий анализ ее 7
произведений. Лирика А. Ахматовой, особенно поздняя, содержит в себе большое количество цитат, метафор и отсылок как на отдельных личностей, так и на исторические события («Реквием», «Поэма без героя»).....
А. Ахматовой было написано огромное количество текстов, а изучение ее творчества актуально по сей день. К ключевым направлениям ахматоведения можно отнести следующие:
1. Исследования, посвященные биографии и жизнетворчеству Ахматовой [Жирмунский, 1973; Жолковский, 1998; Мейлах, 1989; Хейт, 1991; Чуковская, 1997; Черных, 2008];
2. Исследования, посвященные принципам поэтики Ахматовой - синтаксису, сюжетизации, повествовательности стиха, интертекстуальности, особенностям метрики [Виноградов, 1925; Гаспаров, 1989; Жолковский, 2005; Иванов, 1989; Кихней, 1996; Топоров, 1981; Эйхенбаум, 1923];
3. Исследования, посвященные текстологии и комментированию произведений Ахматовой [Жирмунский, 1973; Тименчик, 1989].
Типология и особенности художественного времени всегда были интересны исследователям в литературоведении. М.М. Бахтин показал как, начиная с античности до текстов Ф. Рабле, время видоизменялось и принимало то значение, которое было характерно для эпохи. Б.А. Успенский дополнил концепцию М.М. Бахтина, представив и охарактеризовав два вида художественного времени: историческое и космогоническое (природное).
Б.А. Успенский в статье «Восприятие истории в Древней Руси и доктрина “Москва - третий Рим”» поставил вопрос о важности даты, рассмотрев ее с позиции восприятия времени. Так, в контексте «восприятия прошлого» ученый выделил две общие модели: «историческое» и «космологическое». Историческое время линейно, оно следует по точным датам, природное - циклично, не имеет начала и конца. Однако разные типы времени могут соединяться в пределах одного текста в моменты «культурных взрывов», мощных исторических и культурных вызовов, примером чего, по мысли ученого, может служить доктрина «Москва - третий Рим».
На рубеже XIX-XX веков, в ситуации смены культурной парадигмы, вновь возрос интерес к категории времени, его осмыслению и переосмыслению. На эти изменения первой отреагировала философия. Так, А. Бергсон в работе «Творческая эволюция» 1907 года отметил, что время прежде всего связано с человеческим сознанием. В связи с этим философ рассмотрел понятие длительности, которая, с его точки зрения, индивидуальна для каждого, способна распространяться на конкретную личность, а не на социум в целом. Индивидуальное время - это субъективное понимание времени, которое зависит лишь от личного восприятия человека. Например, сутки могут показаться часами, а какое-либо время года сократиться до нескольких недель.
Для лирики и поэзии Ахматовой характерен синтез индивидуального (по Бергсону) и исторического (по Успенскому) времен. Причем в лирике и в «Реквиеме» доминирует индивидуальное время с сохранением элементов исторического, в «Поэме без героя» - наоборот преобладает историческое время, и при этом присутствуют элементы индивидуального.
По А. Бергсону, длительность времени индивидуальна и распространяется на отдельный субъект, а не на общество в целом. У Ахматовой индивидуальная длительность времени чаще всего выражена через существительные «день», «час», «год», «месяц», «лет», «звук», «век», «время», «дата». Также ЛГ часто кажется, что ее жизнь проживает кто-то другой. В «Вечере» и «Четках» обнаруживается индивидуальная длительность времени: «Показалось, что много ступеней, / А я знала - их только три!» [Ахматова, 1987: 28]. Индивидуальное время лирической
героини растягивается [«Песня последней встречи», 1911]. В «Белой стае»: «Тихо плывут года» [«Вместо мудрости — опытность, пресное...», 1913]; в «Подорожнике»: «В каждых сутках есть такой / Смутный и тревожный час» [«В каждых сутках есть такой.», 1917]; в «Anno Domini»: «Годы плыли, как вода» [«Веет ветер лебединый.», 1922]; в «Тростнике»: «Нет, это не я, это кто-то другой страдает. / Я бы так не могла, а то, что случилось.» [«Нет, это 68
не я, это кто-то другой страдает...», 1939]; в «Седьмой книге»: «И тихо, так, Господи, тихо, / Что слышно, как время идет.» [«В сороковом году», 1940]; в «Нечет»: «И каждому завидую, кто плачет, / Кто может плакать в этот страшный час.» [«Памяти Бориса Пильняка», 1938]....
1. Исследования, посвященные биографии и жизнетворчеству Ахматовой [Жирмунский, 1973; Жолковский, 1998; Мейлах, 1989; Хейт, 1991; Чуковская, 1997; Черных, 2008];
2. Исследования, посвященные принципам поэтики Ахматовой - синтаксису, сюжетизации, повествовательности стиха, интертекстуальности, особенностям метрики [Виноградов, 1925; Гаспаров, 1989; Жолковский, 2005; Иванов, 1989; Кихней, 1996; Топоров, 1981; Эйхенбаум, 1923];
3. Исследования, посвященные текстологии и комментированию произведений Ахматовой [Жирмунский, 1973; Тименчик, 1989].
Типология и особенности художественного времени всегда были интересны исследователям в литературоведении. М.М. Бахтин показал как, начиная с античности до текстов Ф. Рабле, время видоизменялось и принимало то значение, которое было характерно для эпохи. Б.А. Успенский дополнил концепцию М.М. Бахтина, представив и охарактеризовав два вида художественного времени: историческое и космогоническое (природное).
Б.А. Успенский в статье «Восприятие истории в Древней Руси и доктрина “Москва - третий Рим”» поставил вопрос о важности даты, рассмотрев ее с позиции восприятия времени. Так, в контексте «восприятия прошлого» ученый выделил две общие модели: «историческое» и «космологическое». Историческое время линейно, оно следует по точным датам, природное - циклично, не имеет начала и конца. Однако разные типы времени могут соединяться в пределах одного текста в моменты «культурных взрывов», мощных исторических и культурных вызовов, примером чего, по мысли ученого, может служить доктрина «Москва - третий Рим».
На рубеже XIX-XX веков, в ситуации смены культурной парадигмы, вновь возрос интерес к категории времени, его осмыслению и переосмыслению. На эти изменения первой отреагировала философия. Так, А. Бергсон в работе «Творческая эволюция» 1907 года отметил, что время прежде всего связано с человеческим сознанием. В связи с этим философ рассмотрел понятие длительности, которая, с его точки зрения, индивидуальна для каждого, способна распространяться на конкретную личность, а не на социум в целом. Индивидуальное время - это субъективное понимание времени, которое зависит лишь от личного восприятия человека. Например, сутки могут показаться часами, а какое-либо время года сократиться до нескольких недель.
Для лирики и поэзии Ахматовой характерен синтез индивидуального (по Бергсону) и исторического (по Успенскому) времен. Причем в лирике и в «Реквиеме» доминирует индивидуальное время с сохранением элементов исторического, в «Поэме без героя» - наоборот преобладает историческое время, и при этом присутствуют элементы индивидуального.
По А. Бергсону, длительность времени индивидуальна и распространяется на отдельный субъект, а не на общество в целом. У Ахматовой индивидуальная длительность времени чаще всего выражена через существительные «день», «час», «год», «месяц», «лет», «звук», «век», «время», «дата». Также ЛГ часто кажется, что ее жизнь проживает кто-то другой. В «Вечере» и «Четках» обнаруживается индивидуальная длительность времени: «Показалось, что много ступеней, / А я знала - их только три!» [Ахматова, 1987: 28]. Индивидуальное время лирической
героини растягивается [«Песня последней встречи», 1911]. В «Белой стае»: «Тихо плывут года» [«Вместо мудрости — опытность, пресное...», 1913]; в «Подорожнике»: «В каждых сутках есть такой / Смутный и тревожный час» [«В каждых сутках есть такой.», 1917]; в «Anno Domini»: «Годы плыли, как вода» [«Веет ветер лебединый.», 1922]; в «Тростнике»: «Нет, это не я, это кто-то другой страдает. / Я бы так не могла, а то, что случилось.» [«Нет, это 68
не я, это кто-то другой страдает...», 1939]; в «Седьмой книге»: «И тихо, так, Господи, тихо, / Что слышно, как время идет.» [«В сороковом году», 1940]; в «Нечет»: «И каждому завидую, кто плачет, / Кто может плакать в этот страшный час.» [«Памяти Бориса Пильняка», 1938]....
