СЮЖЕТНО-МОТИВНЫЕ СТРУКТУРЫ САКРАЛЬНОГО И ДЕМОНИЧЕСКОГО В ТВОРЧЕСТВЕ А. ПЛАТОНОВА
|
ВВЕДЕНИЕ 3
ГЛАВА 1. ПРОИЗВЕДЕНИЯ А. ПЛАТОНОВА В АСПЕКТЕ СОЦИАЛИЗМА И ХРИСТИАНСТВА 6
1.1. Историко-социальный контекст формирования мировоззрения
А. Платонова 6
1.2. Христианство и революция 9
1.2.1. Большевистская идеология как псевдорелигия 9
1.2.2. Идеализм vs. материализм 16
1.2.3. Светлое будущее или конец света 18
1.3. Произведения А. Платонова и «производственная проза» 21
1.4. Структура архетипического сюжета-жизнеописания как основа
произведений А. Платонова 27
ВЫВОД ПО ГЛАВЕ 1 35
ГЛАВА 2. РАЗРУШЕНИЕ МИФА О БУДУЩЕМ В ТВОРЧЕСТВЕ А. ПЛАТОНОВА 37
2.1. Жизнеописание главного героя романа «Чевенгур» Александра Дванова 37
2.2. Жизнеописание революционеров-коммунистов - Степана Копенкина,
Чепурного и Пиюси 50
2.3. Повесть «Котлован»: концепция «нового человека» А. Платонова 59
ВЫВОД ПО ГЛАВЕ 2 74
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 76
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 80
ГЛАВА 1. ПРОИЗВЕДЕНИЯ А. ПЛАТОНОВА В АСПЕКТЕ СОЦИАЛИЗМА И ХРИСТИАНСТВА 6
1.1. Историко-социальный контекст формирования мировоззрения
А. Платонова 6
1.2. Христианство и революция 9
1.2.1. Большевистская идеология как псевдорелигия 9
1.2.2. Идеализм vs. материализм 16
1.2.3. Светлое будущее или конец света 18
1.3. Произведения А. Платонова и «производственная проза» 21
1.4. Структура архетипического сюжета-жизнеописания как основа
произведений А. Платонова 27
ВЫВОД ПО ГЛАВЕ 1 35
ГЛАВА 2. РАЗРУШЕНИЕ МИФА О БУДУЩЕМ В ТВОРЧЕСТВЕ А. ПЛАТОНОВА 37
2.1. Жизнеописание главного героя романа «Чевенгур» Александра Дванова 37
2.2. Жизнеописание революционеров-коммунистов - Степана Копенкина,
Чепурного и Пиюси 50
2.3. Повесть «Котлован»: концепция «нового человека» А. Платонова 59
ВЫВОД ПО ГЛАВЕ 2 74
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 76
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 80
В нашей работе рассматривается социально-политический контекст, в условиях которого формируется и трансформируется мировоззрение А. Платонова. Внутренние изменения отразились в произведениях писателя - его прозе, поэзии и публицистике. Роман «Чевенгур» и повесть «Котлован» мы анализируем отдельно и более подробно с точки зрения архетипического подхода.
Проблематика сюжета-жизнеописания, модель которого мы используем, восходит к архетипу Христа и Антихриста. Данный архетип реализуется в произведениях средневековой и новой литературы. Естественно, что произведения разных эпох, объединённые общим сюжетом, выстраиваются в единый типологический ряд [см.: Васильев, 2009: 62-63].
Основная тема произведений А. Платонова - это революция. Отношение писателя к ней не было однозначным или постоянным. В 1919-1923 гг. революция понимается А. Платоновым как рождение царства Христа на земле с помощью «гнева и огня мщения» [см.: Платонов, 1920: 27-28]. Начиная с 1923 года заметно переосмысление автором большевистских идей.
От начала 1920-х годов к 1930-м и далее А. Платонов переосмысляет революционные идеи, приходит к критике большевистского утопического проекта, намечается положительная тенденция в оценках традиционного православия. А сама христианская тема, скрытая в подтексте произведений, служит основой платоновской поэтики. Эти изменения отражается в текстах романа «Чевенгур» и повести «Котлован» и служат ключом к пониманию «трагедийности судеб» героев [См.: Проскурина, 2011: 10].
«Новый человек», герой «производственной» прозы у А. Платонова оказывается обречен на смерть, потому что том мире, в котором существуют (!) герои, они не находят смысла. Отсутствие смысла ведёт их к внутренней пустоте, одиночеству, тоске и блужданию. Мотив отсутствия пути становится основным и определяет судьбы героев. Герои не находят смысла в жизни, 3
поэтому ищут его в смерти. Блуждание и духовное опустошение для них становится возможно преодолеть только через смерть (самоубийство).
Нами обнаружено, что жизнеописания ряда героев романа «Чевенгур» включают основные топосы и мотивы архетипического сюжета об Антихристе. Это мотивы греховного рождения; «злой» судьбы и смерти- самоубийства. При этом в структуре жизнеописания, выстроенного по «демоническому» алгоритму, мы находим элементы противоположного, сакрального, порядка - доброты, скромности, кротости, самопожертвования героев. Данный парадокс объясняется способностью сюжета-архетипа к трансформации [см.: Васильев, 2009: 30], в том числе весьма сложной, способностью предоставлять материал для моделирования биографий и образов, сложенных из бинарно противоположных психологем, мотивов и символов.
Актуальность исследования обусловлена тем, что тема Христа и Антихриста всегда была «открыта в живую жизнь», порождала в литературе самые разнообразные, не всегда легко опознаваемые нарративные конструкции, она трудноисчерпаема в культурных и литературоведческих аспектах, требует аналитически пристального взгляда, прежде всего, на произведения «эпох перелома», на сочинения, в которых выражены фундаментальные проблемы добра и зла, духовные поиски того или иного исторического времени.
Объект исследования - текстуальные пласты романа А. Платонова «Чевенгур» и повести «Котлован», в которых выражена структура архетипического сюжета о Христе и Антихристе.
Предмет исследования - топосы и составляющие их мотивы, психологемы и символы, посредством которых реализуется сюжет-архетип о Христе и Антихристе.
Цель исследования - реконструкция жизнеописания Александра Дванова, Степана Копенкина, Чепурного, Пиюси, Вощева и Насти; выделение в них основных элементов структуры жизнеописания Христа Антихриста, а также выделение элементов, контекстуально с ними связанных.
Задачи исследования:
1. представить обзор исследований, посвящённых христианской проблематике романа;
2. выявить повествовательные биографические линии романа с концепцией архетипического сюжета-жизнеописания;
3. структурировать жизнеописания Александра Дванова, Степана Копенкина, Чепурного, Пиюси, Вощева, Насти и выявить в каждом специфику реализации архетипической структуры;
4. выявить мотивы, характерные для типа «нового человека» в прозе А. Платонова.
Метод исследования - структурно-типологический, аналитикоописательный метод, контекстуальный анализ.
Апробация результатов работы. Результаты проведенного исследования были представлены на XIV (2022), XV (2023) и XVI (2024) Международной научно-практической конференции молодых исследователей «Язык, дискурс, (интер)культура в коммуникативном пространстве человека».
Проблематика сюжета-жизнеописания, модель которого мы используем, восходит к архетипу Христа и Антихриста. Данный архетип реализуется в произведениях средневековой и новой литературы. Естественно, что произведения разных эпох, объединённые общим сюжетом, выстраиваются в единый типологический ряд [см.: Васильев, 2009: 62-63].
Основная тема произведений А. Платонова - это революция. Отношение писателя к ней не было однозначным или постоянным. В 1919-1923 гг. революция понимается А. Платоновым как рождение царства Христа на земле с помощью «гнева и огня мщения» [см.: Платонов, 1920: 27-28]. Начиная с 1923 года заметно переосмысление автором большевистских идей.
От начала 1920-х годов к 1930-м и далее А. Платонов переосмысляет революционные идеи, приходит к критике большевистского утопического проекта, намечается положительная тенденция в оценках традиционного православия. А сама христианская тема, скрытая в подтексте произведений, служит основой платоновской поэтики. Эти изменения отражается в текстах романа «Чевенгур» и повести «Котлован» и служат ключом к пониманию «трагедийности судеб» героев [См.: Проскурина, 2011: 10].
«Новый человек», герой «производственной» прозы у А. Платонова оказывается обречен на смерть, потому что том мире, в котором существуют (!) герои, они не находят смысла. Отсутствие смысла ведёт их к внутренней пустоте, одиночеству, тоске и блужданию. Мотив отсутствия пути становится основным и определяет судьбы героев. Герои не находят смысла в жизни, 3
поэтому ищут его в смерти. Блуждание и духовное опустошение для них становится возможно преодолеть только через смерть (самоубийство).
Нами обнаружено, что жизнеописания ряда героев романа «Чевенгур» включают основные топосы и мотивы архетипического сюжета об Антихристе. Это мотивы греховного рождения; «злой» судьбы и смерти- самоубийства. При этом в структуре жизнеописания, выстроенного по «демоническому» алгоритму, мы находим элементы противоположного, сакрального, порядка - доброты, скромности, кротости, самопожертвования героев. Данный парадокс объясняется способностью сюжета-архетипа к трансформации [см.: Васильев, 2009: 30], в том числе весьма сложной, способностью предоставлять материал для моделирования биографий и образов, сложенных из бинарно противоположных психологем, мотивов и символов.
Актуальность исследования обусловлена тем, что тема Христа и Антихриста всегда была «открыта в живую жизнь», порождала в литературе самые разнообразные, не всегда легко опознаваемые нарративные конструкции, она трудноисчерпаема в культурных и литературоведческих аспектах, требует аналитически пристального взгляда, прежде всего, на произведения «эпох перелома», на сочинения, в которых выражены фундаментальные проблемы добра и зла, духовные поиски того или иного исторического времени.
Объект исследования - текстуальные пласты романа А. Платонова «Чевенгур» и повести «Котлован», в которых выражена структура архетипического сюжета о Христе и Антихристе.
Предмет исследования - топосы и составляющие их мотивы, психологемы и символы, посредством которых реализуется сюжет-архетип о Христе и Антихристе.
Цель исследования - реконструкция жизнеописания Александра Дванова, Степана Копенкина, Чепурного, Пиюси, Вощева и Насти; выделение в них основных элементов структуры жизнеописания Христа Антихриста, а также выделение элементов, контекстуально с ними связанных.
Задачи исследования:
1. представить обзор исследований, посвящённых христианской проблематике романа;
2. выявить повествовательные биографические линии романа с концепцией архетипического сюжета-жизнеописания;
3. структурировать жизнеописания Александра Дванова, Степана Копенкина, Чепурного, Пиюси, Вощева, Насти и выявить в каждом специфику реализации архетипической структуры;
4. выявить мотивы, характерные для типа «нового человека» в прозе А. Платонова.
Метод исследования - структурно-типологический, аналитикоописательный метод, контекстуальный анализ.
Апробация результатов работы. Результаты проведенного исследования были представлены на XIV (2022), XV (2023) и XVI (2024) Международной научно-практической конференции молодых исследователей «Язык, дискурс, (интер)культура в коммуникативном пространстве человека».
Публицистика, лирика и проза А. Платонова 1920-х-1930-х годов повествуют о революционных преобразованиях начала XX в. и отражает происходящие во взглядах писателя изменения.
Проблема сочетания христианских идей и практики революции - одна из основных в творчестве А. Платонова. В первые послереволюционные годы он не отрицает существование Христа, но утверждает появление человекобога. Ницшеанская идея о сверхчеловеке отчётливо звучит в его публицистике, лирике и прозе 1919-1921 гг.: «К начинающим пролетарским поэтам и писателям» (1919), «Да святится имя твое» (1920), «Христос и мы» (1920), «Вечная жизнь» (1920), «Достоевский» (1920), «К начинающим пролетарским поэтам и писателям» (1919), «Культура пролетариата» (1920), «О нашей религии» (1920), «У начала царства сознания» (1921)); «Песнь» (1919), «Красному Воронежу» (1919), «Поход» (1920), «Последний шаг» (1920-1921), «К звёздным товарищам» (1929-1921), «Гудок» (1919), «Вселенной» (1920-1921), «Мысль» (1929); «Волчок» (1920), «Маркун» (1920), «Сатана мысли» (1921).
Герой революционной эпохи стремится к бессмертию, он идёт против законов природы. Утверждается абсолютный примат сознания. Ценностная ориентация писателя вполне соответствует (официальному) духу времени.
Однако характерный для ранней публицистики (1919-1921 гг.) А. Платонова революционный радикализм довольно быстро исчезает. Его сменяет критика большевистского утопического проекта и положительная оценка традиционного православия (1922 г. и далее): «Вопросы сельского хозяйства в китайском земледелии» (1922); «Конец света» (1922), «Мир родимый, я тебя не кину...» (1922), «В железной шапке льдов» (1923), «Изобретатели!...» (1924), «Жить ласково здесь невозможно» (1925-1926), «Буквы черною печалью.» (1926); «Ямская слобода» (1927), «Чевенгур» (1927-1929), «Котлован» (1930).
Мировоззренческие установки А. Платонова находят выражение в художественных текстах. В романе «Чевенгур» герои, которые принимают участие в революционном движении, массово погибают. Автор наделяет их патологическим стремлением к смерти. Жизнь чевенгурцев определяют психологемы тоски, скуки и одиночества. Главным мотивом оказывается беспутие. Отсутствие смысла жизни неизбежно приводит их к блужданию, пути, который обрывается самоубийством.
Герои оказываются в революционном мире, в котором исчезло само понятие рода-дома, разрушены все семейные связи. Они не могут обрести отца и мать, обречены на изгойство, на сиротскую «злую жизнь» и «злую смерть». В ходе исследованиями нами показано, что поэтика сюжетов-жизнеописаний в романе «Чевенгур» и повести «Котлован» определяется архетипическим сюжетом об Антихристе. Жизнеописания центральных героев романа «Чевенгур» Александра Дванова, Копенкина, Чепурного и Пиюси включают основные мотивы структуры жизнеописания противника Сына Божия.
В повести «Котлован» разочарование А. Платонова в идеях революции выражено в образе девочки Насти. Ребёнок погибает на строительстве будущего дома, который предназначен для её поколения. В послесловии А. Платонов пишет, что смерть девочки - гибель социалистического поколения: «Автор мог ошибиться, изобразив в виде смерти девочки гибель социалистического поколения, но эта ошибка произошла лишь от излишней тревоги за нечто любимое, потеря чего равносильна разрушению не только всего прошлого, но и будущего» [Платонов, 1930: 534]. Жизнь остальных героев оказывается бессмысленной, последние силы они растрачивают на будущее, которому не суждено сбыться. Каждый удар лопатой - умирание: «Так могилы роют, а не дома» [Там же: 424].
«Новый человек» А. Платонова самозабвенно предан делу. Мотив забвения встречается в жизнеописании героя романа «Чевенгур» Александра Дванова и его приемного отца Прохора Абрамовича. Эта преданность не положительная характеристика, она отражает потерю ощущения значимости
77
собственной жизни и личных интересов. Преданность революционному «строительству» в повести «Котлован» вынужденная. Герои полуосознают, что обрекают себя на смерть, но в условиях примата социалистических идей иных путей - нет.
«Новому человеку» в понимании А. Платонова некогда думать, он забывает об этом. Более того, это порицается. В повести «Котлован» Вощева увольняют с завода из-за задумчивости. В платоновском мире задумчивость и революционная сознательность оказываются взаимоисключающими понятиями. При этом сознательность героев оказывается тоже вынужденной. Их природа не принимает коммунизм. Например, для Чепурного революционная душа оказывается неудобной, он горюет от коммунизма. То, что позиционируется как правильное, на деле оказывается насилием. В «Чевенгуре» - это описание убийств буржуев, в «Котловане» - умирание мастеровых. Насилие над душой человека, которая проигнорирована в рациональном мире. Мир оказывается осиротевшим без родного отца и отца Небесного. Не только герои, но и воробьи у А. Платонова - сироты, мир - сирота и сам Христос - сирота.
В ходе анализа были выявлены основные мотивы, психологемы и символы, характеризующие тип «нового человека» в творчестве А. Платонова Они соответствуют структуре архетипического сюжета-жизнеописания.
Топос «рождение» представлен мотивом сиротства или безотцовщины. У героя А. Платонова нет родителей, и никто не может их заменить; нет «заместителя отца» [см.: Платонов, 1927-1929: 199], то есть Отца Небесного. В то же время сиротство - неизбежность в новом обществе, основанном не на кровнородственном, а на новой коллективной идеологии и социальных связях. Отсюда - «сиротами были все» [см.: Там же: 389] и «помни - у тебя отец утонул, мать неизвестно кто, миллионы людей без души живут <...> Большевик должен иметь пустое сердце, чтобы туда все могло поместиться...» [Там же: 66].
Топос «судьба и деяния» раскрыт в большей мере и представлен несколькими психологемами. Это сознательность (разум) или задумчивость (сомнение в разуме). Герои «полуинтеллегенты» [см.: Там же: 379], «большевистские интеллегенты» [см.: Там же: 97] Дванов и Вощев отличаются от остальных большевиков тем, что рефлексируют, задумываются о своей судьбе, но в сущности их судьба не отличатся от судьбы других героев. Счастье от материализма (большевитского физического труда) или счастье от смысла (поиск смысла, истины). Все герои, кроме Дванова и Вощева, находят счастье в труде или соглашаются с тем, что счастье в труде, в большевистской деятельности. Дванов и Вощев в поиске счастья души, но, опять же, это ничего не меняет. Тоска, скука, одиночество. Герои часто тоскуют, в том числе по умершим близким, им скучно и одиноко в земном мире. Любовь и преданность ближнему. Герои способны любить и быть преданными. Дванов - Копенкину, мастеровые - Насте. Парадоксальный тип мышления (вера в то, что смерть приводит к жизни). Такой тип мышления характерен для идеологов революции. Герои осуществляют идею строительства будущего на костях.
Топос «смерть» представлен несколькими мотивами. «Мертвый» сон. Герои, физически и духовно истощённые, и тем приближенные к смерти, спят как мёртвые и выглядят соответствующе. Самозабвение, самоистощение (не самопожертвование (!)) - «сложное самоубийство». Герои существуют, маскируя своё самоубийство под благое дело.
Проблема сочетания христианских идей и практики революции - одна из основных в творчестве А. Платонова. В первые послереволюционные годы он не отрицает существование Христа, но утверждает появление человекобога. Ницшеанская идея о сверхчеловеке отчётливо звучит в его публицистике, лирике и прозе 1919-1921 гг.: «К начинающим пролетарским поэтам и писателям» (1919), «Да святится имя твое» (1920), «Христос и мы» (1920), «Вечная жизнь» (1920), «Достоевский» (1920), «К начинающим пролетарским поэтам и писателям» (1919), «Культура пролетариата» (1920), «О нашей религии» (1920), «У начала царства сознания» (1921)); «Песнь» (1919), «Красному Воронежу» (1919), «Поход» (1920), «Последний шаг» (1920-1921), «К звёздным товарищам» (1929-1921), «Гудок» (1919), «Вселенной» (1920-1921), «Мысль» (1929); «Волчок» (1920), «Маркун» (1920), «Сатана мысли» (1921).
Герой революционной эпохи стремится к бессмертию, он идёт против законов природы. Утверждается абсолютный примат сознания. Ценностная ориентация писателя вполне соответствует (официальному) духу времени.
Однако характерный для ранней публицистики (1919-1921 гг.) А. Платонова революционный радикализм довольно быстро исчезает. Его сменяет критика большевистского утопического проекта и положительная оценка традиционного православия (1922 г. и далее): «Вопросы сельского хозяйства в китайском земледелии» (1922); «Конец света» (1922), «Мир родимый, я тебя не кину...» (1922), «В железной шапке льдов» (1923), «Изобретатели!...» (1924), «Жить ласково здесь невозможно» (1925-1926), «Буквы черною печалью.» (1926); «Ямская слобода» (1927), «Чевенгур» (1927-1929), «Котлован» (1930).
Мировоззренческие установки А. Платонова находят выражение в художественных текстах. В романе «Чевенгур» герои, которые принимают участие в революционном движении, массово погибают. Автор наделяет их патологическим стремлением к смерти. Жизнь чевенгурцев определяют психологемы тоски, скуки и одиночества. Главным мотивом оказывается беспутие. Отсутствие смысла жизни неизбежно приводит их к блужданию, пути, который обрывается самоубийством.
Герои оказываются в революционном мире, в котором исчезло само понятие рода-дома, разрушены все семейные связи. Они не могут обрести отца и мать, обречены на изгойство, на сиротскую «злую жизнь» и «злую смерть». В ходе исследованиями нами показано, что поэтика сюжетов-жизнеописаний в романе «Чевенгур» и повести «Котлован» определяется архетипическим сюжетом об Антихристе. Жизнеописания центральных героев романа «Чевенгур» Александра Дванова, Копенкина, Чепурного и Пиюси включают основные мотивы структуры жизнеописания противника Сына Божия.
В повести «Котлован» разочарование А. Платонова в идеях революции выражено в образе девочки Насти. Ребёнок погибает на строительстве будущего дома, который предназначен для её поколения. В послесловии А. Платонов пишет, что смерть девочки - гибель социалистического поколения: «Автор мог ошибиться, изобразив в виде смерти девочки гибель социалистического поколения, но эта ошибка произошла лишь от излишней тревоги за нечто любимое, потеря чего равносильна разрушению не только всего прошлого, но и будущего» [Платонов, 1930: 534]. Жизнь остальных героев оказывается бессмысленной, последние силы они растрачивают на будущее, которому не суждено сбыться. Каждый удар лопатой - умирание: «Так могилы роют, а не дома» [Там же: 424].
«Новый человек» А. Платонова самозабвенно предан делу. Мотив забвения встречается в жизнеописании героя романа «Чевенгур» Александра Дванова и его приемного отца Прохора Абрамовича. Эта преданность не положительная характеристика, она отражает потерю ощущения значимости
77
собственной жизни и личных интересов. Преданность революционному «строительству» в повести «Котлован» вынужденная. Герои полуосознают, что обрекают себя на смерть, но в условиях примата социалистических идей иных путей - нет.
«Новому человеку» в понимании А. Платонова некогда думать, он забывает об этом. Более того, это порицается. В повести «Котлован» Вощева увольняют с завода из-за задумчивости. В платоновском мире задумчивость и революционная сознательность оказываются взаимоисключающими понятиями. При этом сознательность героев оказывается тоже вынужденной. Их природа не принимает коммунизм. Например, для Чепурного революционная душа оказывается неудобной, он горюет от коммунизма. То, что позиционируется как правильное, на деле оказывается насилием. В «Чевенгуре» - это описание убийств буржуев, в «Котловане» - умирание мастеровых. Насилие над душой человека, которая проигнорирована в рациональном мире. Мир оказывается осиротевшим без родного отца и отца Небесного. Не только герои, но и воробьи у А. Платонова - сироты, мир - сирота и сам Христос - сирота.
В ходе анализа были выявлены основные мотивы, психологемы и символы, характеризующие тип «нового человека» в творчестве А. Платонова Они соответствуют структуре архетипического сюжета-жизнеописания.
Топос «рождение» представлен мотивом сиротства или безотцовщины. У героя А. Платонова нет родителей, и никто не может их заменить; нет «заместителя отца» [см.: Платонов, 1927-1929: 199], то есть Отца Небесного. В то же время сиротство - неизбежность в новом обществе, основанном не на кровнородственном, а на новой коллективной идеологии и социальных связях. Отсюда - «сиротами были все» [см.: Там же: 389] и «помни - у тебя отец утонул, мать неизвестно кто, миллионы людей без души живут <...> Большевик должен иметь пустое сердце, чтобы туда все могло поместиться...» [Там же: 66].
Топос «судьба и деяния» раскрыт в большей мере и представлен несколькими психологемами. Это сознательность (разум) или задумчивость (сомнение в разуме). Герои «полуинтеллегенты» [см.: Там же: 379], «большевистские интеллегенты» [см.: Там же: 97] Дванов и Вощев отличаются от остальных большевиков тем, что рефлексируют, задумываются о своей судьбе, но в сущности их судьба не отличатся от судьбы других героев. Счастье от материализма (большевитского физического труда) или счастье от смысла (поиск смысла, истины). Все герои, кроме Дванова и Вощева, находят счастье в труде или соглашаются с тем, что счастье в труде, в большевистской деятельности. Дванов и Вощев в поиске счастья души, но, опять же, это ничего не меняет. Тоска, скука, одиночество. Герои часто тоскуют, в том числе по умершим близким, им скучно и одиноко в земном мире. Любовь и преданность ближнему. Герои способны любить и быть преданными. Дванов - Копенкину, мастеровые - Насте. Парадоксальный тип мышления (вера в то, что смерть приводит к жизни). Такой тип мышления характерен для идеологов революции. Герои осуществляют идею строительства будущего на костях.
Топос «смерть» представлен несколькими мотивами. «Мертвый» сон. Герои, физически и духовно истощённые, и тем приближенные к смерти, спят как мёртвые и выглядят соответствующе. Самозабвение, самоистощение (не самопожертвование (!)) - «сложное самоубийство». Герои существуют, маскируя своё самоубийство под благое дело.
