Рецепция дхармических религий в художественных и культурных практиках
|
ВВЕДЕНИЕ 3
ГЛАВА 1. РЕЦЕПЦИЯ ВОСТОКА В ЕВРОПЕЙСКИХ
ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПРАКТИКАХ XX ВЕКА 15
1.1. Феномен заимствования в искусстве эпохи глобализации 16
1.2. Искусство Индии и влияние колониального дискурса на индийскую культуру 22
1.3. Восточные религиозные практики в западной культуре второй половины XX века 30
ГЛАВА 2. КОНЦЕПТЫ ДХАРМИЧЕСКИХ УЧЕНИЙ В ИСКУССТВЕ ПОСТКОЛОНИАЛЬНОГО ДИСКУРСА 39
2.1. Рефлексия концепта идентичности субъекта в современной индийской культуре (на материале нью-делийской арт-группы RAQS) 42
2.2. Концепция аватара в медиакультуре и его связь с субъектом 50
2.3. Интеграция идеи перерождения в современный кинематограф 62
ГЛАВА 3. КОНЦЕПТЫ ДХАРМИЧЕСКИХ РЕЛИГИЙ В КУРАТОРСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ 77
3.1. Теория кураторства и обмен художественными практиками св межкультурной коммуникации 78
3.2. Пурушартха как способ интерпретации кураторских стратегий 94
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 109
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 111
ГЛАВА 1. РЕЦЕПЦИЯ ВОСТОКА В ЕВРОПЕЙСКИХ
ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПРАКТИКАХ XX ВЕКА 15
1.1. Феномен заимствования в искусстве эпохи глобализации 16
1.2. Искусство Индии и влияние колониального дискурса на индийскую культуру 22
1.3. Восточные религиозные практики в западной культуре второй половины XX века 30
ГЛАВА 2. КОНЦЕПТЫ ДХАРМИЧЕСКИХ УЧЕНИЙ В ИСКУССТВЕ ПОСТКОЛОНИАЛЬНОГО ДИСКУРСА 39
2.1. Рефлексия концепта идентичности субъекта в современной индийской культуре (на материале нью-делийской арт-группы RAQS) 42
2.2. Концепция аватара в медиакультуре и его связь с субъектом 50
2.3. Интеграция идеи перерождения в современный кинематограф 62
ГЛАВА 3. КОНЦЕПТЫ ДХАРМИЧЕСКИХ РЕЛИГИЙ В КУРАТОРСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ 77
3.1. Теория кураторства и обмен художественными практиками св межкультурной коммуникации 78
3.2. Пурушартха как способ интерпретации кураторских стратегий 94
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 109
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 111
В самом упрощенном значении «дхарма» есть «религия», однако у этого термина нет прямого семантического эквивалента, и в каждом из верований он имеет ряд различных толкований, обращение к которым может стать одним из способов постижения оригинального содержания индийской философии. Подробное раскрытие концепта создаёт семантическую основу для последующего исследования рецепции дхармических учений или религий в художественных и культурных практиках. Формирование комплексного понимания дхармы как глубокой философской основы позволяет понять, как концепции учений были получены, интерпретированы и включены в различные формы художественного выражения. Применяя эту философскую точку зрения к роли куратора в мире искусства, мы обнаруживаем богатую и нюансированную посредническую функцию, которая тесно связана с принципами дхармы в содействии пониманию, оценке и интерпретации искусства. С этой точки зрения, куратор не просто представляет искусство; он способствует переживанию, взаимодействию, которое постоянно меняется и является глубоко личным для каждого зрителя. Отбирая, расставляя и контекстуализируя произведения искусства, кураторы позволяют зрителям столкнуться с их собственным восприятием, убеждениями и, возможно, заблуждениями. Именно здесь понятие дхармы становится ключевым.
Историческим предшественником идеи дхармы был ведический термин «рита». В «Ригведе» рита представлена как универсальный космический порядок, связывающий и направляющий все существующие отдельные явления и события. Как пишет Б. Хайман, он не тождественен греческому космосу-порядку, рассматриваемому как определенный телеологический план, а скорее отражает собой безличную идею, где «не раньше, чем сами вещи начнут существовать, они планируются и затем создаются; (...) каждая отдельная функция соответствует рассматриваемой вещи, но в то же время служит достижению единой цели» . Подобная целостность примиряет между собой противоречия внутри религиозных категорий, что характерно онтологии традиционной индийской мысли . Дхарма, в свою очередь, одновременно относится как к макрокосму порядка самой Вселенной, так и к микрокосму правил, управляющих человеческим обществом и этикой . Восходя к истокам традиции индуизма, дхарму следует понимать, с одной стороны, как изначальную истину, управляющий моральный принцип во Вселенной, и, с другой стороны, как индивидуальный путь человека. С точки зрения семантики некоторые исследователи опираются на рассмотрение двух статусов понятия: гносеологический («как единица языка описания психики, которая по своему значению не может быть сведена ни к чему иному, кроме как к самой психике» ) и онтологический («как структурная единица индивидуальной психофизической организации» ) аспекты.
Буддизм понимает дхарму как «высшую истину, которую Будда открыл в собственном опыте в результате медитации» . Исходя из этого понимания, в качестве множества дхарм начинают рассматриваться явления или события сознательной жизни тех, кто следует буддийскому учению и практикует медитацию. В третьей части буддийского канона, «Абхидхарме», приводятся также различные классификации дхарм, их описание в качестве элементов бытия. Некоторые буддологи выделяют различные трактовки дхармы: как учение Будды, как истина , как космический закон, как «Абсолют, истинная реальность» и как путь к ней, как «мельчайшая частица потока сознания» , которой может быть предмет, качество или явление. По А. В. Парибоку , «санскритский порядок слов направляет смысловую интуицию к пониманию мышления как закономерного перехода от одного объекта к другому» , что «в первичной фундаментальной интуиции индийца стирает различие между названием, эпитетом, качеством и т.д.» Также исследователь пишет о трактовании дхармы как термина, согласно буддийской дефиниции выражающего «то, что имеет свой признак или свой способ бытия»...
Историческим предшественником идеи дхармы был ведический термин «рита». В «Ригведе» рита представлена как универсальный космический порядок, связывающий и направляющий все существующие отдельные явления и события. Как пишет Б. Хайман, он не тождественен греческому космосу-порядку, рассматриваемому как определенный телеологический план, а скорее отражает собой безличную идею, где «не раньше, чем сами вещи начнут существовать, они планируются и затем создаются; (...) каждая отдельная функция соответствует рассматриваемой вещи, но в то же время служит достижению единой цели» . Подобная целостность примиряет между собой противоречия внутри религиозных категорий, что характерно онтологии традиционной индийской мысли . Дхарма, в свою очередь, одновременно относится как к макрокосму порядка самой Вселенной, так и к микрокосму правил, управляющих человеческим обществом и этикой . Восходя к истокам традиции индуизма, дхарму следует понимать, с одной стороны, как изначальную истину, управляющий моральный принцип во Вселенной, и, с другой стороны, как индивидуальный путь человека. С точки зрения семантики некоторые исследователи опираются на рассмотрение двух статусов понятия: гносеологический («как единица языка описания психики, которая по своему значению не может быть сведена ни к чему иному, кроме как к самой психике» ) и онтологический («как структурная единица индивидуальной психофизической организации» ) аспекты.
Буддизм понимает дхарму как «высшую истину, которую Будда открыл в собственном опыте в результате медитации» . Исходя из этого понимания, в качестве множества дхарм начинают рассматриваться явления или события сознательной жизни тех, кто следует буддийскому учению и практикует медитацию. В третьей части буддийского канона, «Абхидхарме», приводятся также различные классификации дхарм, их описание в качестве элементов бытия. Некоторые буддологи выделяют различные трактовки дхармы: как учение Будды, как истина , как космический закон, как «Абсолют, истинная реальность» и как путь к ней, как «мельчайшая частица потока сознания» , которой может быть предмет, качество или явление. По А. В. Парибоку , «санскритский порядок слов направляет смысловую интуицию к пониманию мышления как закономерного перехода от одного объекта к другому» , что «в первичной фундаментальной интуиции индийца стирает различие между названием, эпитетом, качеством и т.д.» Также исследователь пишет о трактовании дхармы как термина, согласно буддийской дефиниции выражающего «то, что имеет свой признак или свой способ бытия»...
Исследование, проведенное в этих главах, демонстрирует сложные и многогранные способы, с помощью которых восточные философии и практики дхармической традиции были интегрированы, трансформированы и переосмыслены в западных культурных, художественных и кураторских контекстах на протяжении XX века и по сей день. Каждая глава посвящена отдельной грани этого межкультурного взаимодействия, представляя возможности культурного обмена, заимствования и присвоения, реинтерпретации и синтеза, который оказал значительное влияние на современное искусство, идентичность и кураторские практики.
В первой главе описывается историографическая траектория западного увлечения и присвоения восточных философий, подчеркивается, как такое взаимодействие эволюционировало от искреннего духовного и интеллектуального поиска до случаев коммодификации и культурного присвоения. Дискуссия разворачивается вокруг влияния этой динамики на искусство, культуру и национальную идентичность, что наглядно демонстрируется на примере трансформации индийского театра под колониальным влиянием, адаптации болливудского кино и впитывания дзен- буддизма в американское искусство. Эта глава подчеркивает обоюдоострую природу культурных заимствований, предлагающих как расширение глобального сознания, так и путь к гомогенизации и поверхностному взаимодействию с глубокими философскими традициями.
Во второй главе внимание переключается на влияние дхармических учений на постколониальную художественную практику, исследуя, как эти древние учения влияют на современные диалоги об идентичности, отсутствии и возрождении в различных медиа. Рассматривая практики медиаколлектива Raqs, ретекстуализацию аватара в цифровой культуре и кинематографические повествования о перерождении и карме, исследование подчеркивает непреходящую актуальность дхармических принципов в навигации по сложностям постколониальной идентичности и цифрового существования. Это исследование подчеркивает потенциал дхармических философий для того, чтобы бросить вызов линейным, колониальным нарративам и вдохновить на подвижную, взаимосвязанную концепцию себя, которая находит отклик в глобализированном, постколониальном мире.
Третья глава посвящена эволюции кураторских практик — от традиционных, нормативных подходов к инклюзивным, партисипативным методикам, которые включают более широкие культурные и философские контексты в концепцию и реализацию художественных выставок. Здесь выдвигается экспериментальный тезис об интеграции дхармических учений в анализ кураторских стратегий, аргументируя актуальность теории пурушартхи для понимания и обогащения современных кураторских практик. Этот подход стремится расширить рамки кураторской работы, обосновав ее в рамках, которые ценят духовный, этический и коллективный человеческий опыт, тем самым способствуя более глубокой связи между искусством и его аудиторией.
Во всех главах исследования прослеживается нарратив о продолжающемся диалоге между восточными и западными философиями, иллюстрирующий преобразующий потенциал этого кросскультурного взаимодействия и одновременно предостерегающий от риска неправильного толкования и коммодификации. Критически анализируя влияние дхармических учений на искусство XX века, формирование идентичности и кураторские практики, исследование подчеркивает богатые возможности для будущих художественных и культурных инноваций, основанных на подлинном, уважительном обмене между различными философскими традициями. В конечном счете, эти главы в совокупности подтверждают глубокое влияние восточных философий на глобальный культурный ландшафт и говорят о том, что эти традиции предлагают ценные идеи и методологии для понимания и формирования сложностей современной и постмодернистской жизни.
В первой главе описывается историографическая траектория западного увлечения и присвоения восточных философий, подчеркивается, как такое взаимодействие эволюционировало от искреннего духовного и интеллектуального поиска до случаев коммодификации и культурного присвоения. Дискуссия разворачивается вокруг влияния этой динамики на искусство, культуру и национальную идентичность, что наглядно демонстрируется на примере трансформации индийского театра под колониальным влиянием, адаптации болливудского кино и впитывания дзен- буддизма в американское искусство. Эта глава подчеркивает обоюдоострую природу культурных заимствований, предлагающих как расширение глобального сознания, так и путь к гомогенизации и поверхностному взаимодействию с глубокими философскими традициями.
Во второй главе внимание переключается на влияние дхармических учений на постколониальную художественную практику, исследуя, как эти древние учения влияют на современные диалоги об идентичности, отсутствии и возрождении в различных медиа. Рассматривая практики медиаколлектива Raqs, ретекстуализацию аватара в цифровой культуре и кинематографические повествования о перерождении и карме, исследование подчеркивает непреходящую актуальность дхармических принципов в навигации по сложностям постколониальной идентичности и цифрового существования. Это исследование подчеркивает потенциал дхармических философий для того, чтобы бросить вызов линейным, колониальным нарративам и вдохновить на подвижную, взаимосвязанную концепцию себя, которая находит отклик в глобализированном, постколониальном мире.
Третья глава посвящена эволюции кураторских практик — от традиционных, нормативных подходов к инклюзивным, партисипативным методикам, которые включают более широкие культурные и философские контексты в концепцию и реализацию художественных выставок. Здесь выдвигается экспериментальный тезис об интеграции дхармических учений в анализ кураторских стратегий, аргументируя актуальность теории пурушартхи для понимания и обогащения современных кураторских практик. Этот подход стремится расширить рамки кураторской работы, обосновав ее в рамках, которые ценят духовный, этический и коллективный человеческий опыт, тем самым способствуя более глубокой связи между искусством и его аудиторией.
Во всех главах исследования прослеживается нарратив о продолжающемся диалоге между восточными и западными философиями, иллюстрирующий преобразующий потенциал этого кросскультурного взаимодействия и одновременно предостерегающий от риска неправильного толкования и коммодификации. Критически анализируя влияние дхармических учений на искусство XX века, формирование идентичности и кураторские практики, исследование подчеркивает богатые возможности для будущих художественных и культурных инноваций, основанных на подлинном, уважительном обмене между различными философскими традициями. В конечном счете, эти главы в совокупности подтверждают глубокое влияние восточных философий на глобальный культурный ландшафт и говорят о том, что эти традиции предлагают ценные идеи и методологии для понимания и формирования сложностей современной и постмодернистской жизни.
