Введение 3
Глава I. Положение студенток внутри академического сообщества 33
§ 1. Цифры приема в 1917–1922 гг. 33
§ 2. Отношение профессорско-преподавательского состава к студенткам 41
§ 3. Учебная и внеучебная повседневность 48
Глава II. Социальный, политический и культурный портрет студенток 54
§ 1. Партийность и общественно-политическая активность учащихся девушек 54
§ 2. Социально-экономические характеристики студенток: социальный статус, материальное положение, трудовая занятость 62
§ 3. Особенности пребывания в университете студенток и студентов «старого» и «нового» типа 71
Заключение 77
Список источников и литературы 81
Актуальность темы. В свете нынешней перманентной реформы высшего образования изучение опыта ранней советской высшей школы важно не только для понимания того, как создавалась и функционировала эта система, но и как происходила организация и самоорганизация людей внутри нее. Социальная сторона университетской истории связана с формированием гражданского общества в России – темой, на сегодня чрезвычайно актуальной. В целом, «мода» на социальную историю отражает интерес современного общества именно к человеческому измерению прошлого. Учитывая популярность в последние десятилетия гендерных исследований и т. н. женской истории, можно думать, что этот аспект истории высшей школы вполне заслуживает внимания. Он является и частью большой темы феминизации образования.
В 1918 г., когда обучение всех уровней официально стало смешанным, заканчивается история высшей женской школы в России как особого образовательного и социокультурного пространства . Инкорпорация женщин в традиционно мужскую университетскую среду происходила в условиях гражданской войны и начала советской реформы высшей школы. Поколение женщин, первыми оказавшихся тогда в университете, состояло из очень разных людей, среди которых были будущие известные деятели культуры и науки. Если рассматривать гуманитарный «цех», то, например, в Петроградском университете в эти годы училась дочь академика А.А. Шахматова С.А. Шахматова-Коплан, философ культуры О.М. Фрейденберг, историк интеллигенции В.Р. Лейкина-Свирская. Можно назвать и имена, связанные с другими высшими учебными заведениями: в Институте истории искусств училась литературовед Л.Я. Гинзбург, в Казанском университете – историк-декабристовед М.В. Нечкина. Их студенческий период был основой их профессиональной карьеры и человеческой судьбы, поэтому тема женщин в высшей школе актуальна и при изучении биографий отдельных личностей. Личные документы многих из них изучаются и вводятся в научный оборот лишь последнее время.
Объект и предмет исследования. Объектом в данной работе является социальная компонента Петроградского университета 1918–1924 гг.: студентки, студенты и профессорско-преподавательский состав.
Предметом изучения выступает комплекс характеристик женской половины студенчества: во-первых, особенности взаимодействия студенток с мужским «населением» университета, во-вторых, их социально-политический, социально-экономический и культурный облик.
Хронологические рамки. Нижней границей исследования является 1918 г. – год принятия декрета о новых правилах приема в высшую школу, начало совместного обучения мужчин и женщин. Верхняя дата – 1924 г., «печально знаменитый» масштабной социальной «чисткой» Петроградского университета от социально чуждых элементов. Исследователи указывают на середину 1920-х гг. как на конец истории «старого» студенчества и «старой» высшей школы .
Цель работы – понять роль женщин (студенток) в жизни Петроградского университета в 1918–1924 гг.
Задачи отражают структуру работы:
1) рассмотреть динамику численности студентов и студенток, данные половозрастного состава профессоров и преподавателей;
2) выявить особенности отношений студенток с мужчинами – профессорами и преподавателями;
3) выявить особенности отношений студенток со студентами;
4) выделить основные черты партийно-политической активности студенток;
5) выделить основные черты их социального статуса и материального положения;
6) сравнить представителей и представительниц «старой» и «новой» студенческой культуры.
Степень разработанности проблемы. Основой историографии вопроса является историография истории Петроградского университета, рассмотренной в контексте истории российской высшей школы и учащейся молодежи первой третиXX века. Необходимой нам частью истории высшей школы является и история женского образования, исследовательская литература по которой образует отдельный историографический блок.
Петроградский университет, интеллектуальный центр бывшей Российской империи, в новых условиях принял вызов советской образовательной реформы. Изменение его студенческого состава, с одной стороны, отвечало демократическим тенденциям времени, а с другой, использовалось советской властью как инструмент подчинения высшей школы интересам государства. Мы попытались оценить факт массового появления среди студентов университета женского элемента, рассмотреть его как фактор в жизни университета в те годы, когда он уже потерял статус столичного и императорского, но еще не стал советским. На основе скудного массива источников это оказалось крайне трудным делом.
Анализ динамики численности студенток и студентов в годы гражданской войны показал, что в этот тяжелый для университета период студентки составляли значительный контингент его учащихся. Не кажется преувеличением сказать, что роль первых университетских женщин, таким образом, заключается в спасении учебного заведения от запустения, в поддержании учебного процесса и в обеспечении преемственности академических традиций. Последнему обстоятельству способствовала давняя связь университета с высшей женской школой, в частности, с Высшими женскими (Бестужевскими) курсами, которые считались его «женским факультетом».
Массовое присутствие девушек повлияло на поведение профессорско-преподавательского состава, состоявшего преимущественно из мужчин, в той степени, в которой это влияние позволяет представить индивидуальный опыт, личные воспоминания. К сожалению, отсутствует возможность измерить его более точно. Ничего конкретного пока не удалось сказать и о взаимоотношениях в разнополой студенческой аудитории. Известные частные случаи говорят о сохранении и после 1917 г. разного отношения к учащимся девушкам – и положительного, и отрицательного. На гендерные стереотипы накладывались многочисленные различия по политическим взглядам, социальному статусу, культурному «багажу». В целом, нюансы общения мужчин и женщин в университете – и учащих, и учащихся – раскрываются в индивидуальном порядке. Так, конфликт О.М. Фрейденберг с участниками семинария С.А. Жебелева лучше рассматривать в контексте личности самой О.М. Фрейденберг, поскольку она далеко не однозначная фигура. Правомерной, однако, представляется постановка проблемы отношений женщины – начинающего ученого с мужчиной – учителем и наставником, особенностей их взаимодействия и последствий для научной (вообще профессиональной) карьеры женщины в 1920-е гг.
Партийно-политическая составляющая коллективного портрета учащихся женщин Петроградского университета является отражением отношения к политике и партийности студенчества университета в целом. Низкий процент вовлеченности студенток в общественную жизнь, их участия в деятельности партийных и комсомольских организаций был характерен для советской высшей школы на протяжении всех 1920-х гг., на что неоднократно сетовала официальная студенческая печать. Опыт анализа студенческих анкет на соискание стипендии показал, что даже общественно активные девушки имели мало шансов на ее получение в связи с тем, что, с одной стороны, активности было недостаточно, а с другой, подводило социальное положение (по совокупности социальных параметров – происхождения, текущих занятий членов семьи, рода служебной деятельности).Примерное представление о материальном положении студенток складывается из тех же анкет и наталкивает на мысль, что большинство учащихся полагались на свои силы и средства, хотя и семьи играли немаловажную роль в обеспечении детей. Есть основания полагать, что женская зависимость от родственников мужского пола – братьев, отцов, а также мужей возникала не только по объективным обстоятельствам (например, когда отец – глава семьи, а мать нетрудоспособна), но и по психологической причине. Однако, опять же, пока мы не знаем, как измерить степень ее проявления.
Истории разных женщин об их пребывании в университете в 1918–1924 гг. (фактически – на протяжении 1920-х гг.), несмотря на наличие магистральных сюжетов, не похожи одна на другую просто потому, что каждая человеческая история уникальна. Индивидуальность поведения героинь, как бы они ни интерпретировали свое прошлое в воспоминаниях, усугублялась тем, что студенческий состав университета в пореволюционное время представлял собой даже не пеструю толпу (толпа – нечто целое), а множество со-обществ (в той или иной степени эфемерных), складывавшихся на различной основе (например, в результате совместных научных занятий, по принадлежности к партийной организации университета или по принадлежности поло-вой).Но основным «водоразделом» между сообществами были культурные различия – между носителями «старой» (интеллигентской) студенческой культуры и «нового» – пролетарского сознания. Учащиеся девушки здесь оказывались в такой же ситуации пограничья, как и юноши. В то же время дореволюционная традиция приобщения к высшему образованию девушек из интеллигентских семей делала этих студенток преобладающим элементом в составе учащихся женщин Петроградского университета – что можно пред-положить именно исходя из традиции, а не из строгого подсчета. Большая часть студенток была отнюдь не рабоче-крестьянского происхождения не только в годы бесклассовых (до 1921 г. ), но и, как представляется, в годы классовых приемов. Но в данном контексте это должно прозвучать как гипотеза.
Женщины очень быстро освоили роль адептов университетской куль-туры, их «вживание» в эту роль происходило незаметно для университетского сообщества, которое было всецело занято диалогом с властью, инструкциями, распоряжениями, решением насущных вопросов. Поэтому в источниках, как синхронных 1918–1924 гг., так и отстоявших от них на несколько десятилетий по времени создания, нет явных оценок феминизации университета и ее последствий. «Немота» источников даже личного происхождения наводит на мысль о необходимости иного взгляда на них, возможно, какого-то специфического прочтения. С другой стороны, продолжение работы над те-мой потребует гораздо большего их количества. Необходимо также большее погружение в массив литературы по истории Петроградского университета и университетского образования, так как самыми общими выводами в работе по истории конкретного учебного заведения в конкретный исторический период явно нельзя обойтись.
На материале личных студенческих дел открывается перспектива просопографических исследований. Они позволили бы на большем количестве деталей реконструировать социокультурный облик студенток. Речь могла бы идти о применении методов исторической информатики, которые редко ис-пользуются в изучении истории высшей школы, но в теории обещают интересную перспективу .
Как считает социолог Т.Э. Петрова, фактический материал в исторических исследованиях студенчества начала XX века зачастую выступает в роли иллюстративного и «не складывается в целостную картину» . Поэтому сама собой напрашивается мысль об историко-социологическом исследовании социальной истории Петроградского университета.
Помощь студентам и аспирантам в выполнении работ от наших партнеров
