Помощь студентам в учебе
Политика внедрения «красной обрядности» на территории губерний Северо-Западной (Ленинградской) области в 1920-е гг
|
Введение 3
Глава I. Теория безрелигиозной обрядности в концепциях советских идеологов 1920-х гг. 38
Глава II. Внедрение семейно-бытовой «красной обрядности» в 1920-е гг. 49
§ 2.1. «Красные крестины» в системе безрелигиозной обрядности 1920-х гг. 50
§ 2.2. Ритуал «Красной свадьбы» в контексте развития теории о советской обрядности в 1920-е гг. 59
§ 2.3. Политика советской власти по реформированию похоронного обряда в 1920-е гг. 64
Глава III. «Комсомольское рождество» и «Комсомольская пасха» как инструментарий борьбы с христианскими праздниками 75
Заключение 102
Апробация исследования 106
Список литературы и источников 109
Приложение 1. 127
Приложение 2. 128
Приложение 3. 129
Приложение 4. 130
Приложение 5. 131
Приложение 6. 132
Глава I. Теория безрелигиозной обрядности в концепциях советских идеологов 1920-х гг. 38
Глава II. Внедрение семейно-бытовой «красной обрядности» в 1920-е гг. 49
§ 2.1. «Красные крестины» в системе безрелигиозной обрядности 1920-х гг. 50
§ 2.2. Ритуал «Красной свадьбы» в контексте развития теории о советской обрядности в 1920-е гг. 59
§ 2.3. Политика советской власти по реформированию похоронного обряда в 1920-е гг. 64
Глава III. «Комсомольское рождество» и «Комсомольская пасха» как инструментарий борьбы с христианскими праздниками 75
Заключение 102
Апробация исследования 106
Список литературы и источников 109
Приложение 1. 127
Приложение 2. 128
Приложение 3. 129
Приложение 4. 130
Приложение 5. 131
Приложение 6. 132
Актуальность изучения «красной обрядности» на территории РСФСР в 1920-е гг. отражает эпохальные изменения в духовно-нравственной и культурной жизни общества после утверждения советской власти. Попытки искоренения религиозных убеждений из сознания населения, дискредитации института Русской Православной церкви создали предпосылки глубокого мировоззренческого перелома и раскола в советском обществе, наблюдавшихся на протяжении большей части двадцатого столетия.
В 1920-е гг. широкомасштабное развитие получила антирелигиозная пропаганда, главная цель которой заключалась в создании типа личности, который носил бы противоположный дореволюционному обществу характер, соответствовал бы нормам нового идеологического строя.
Практики безрелигиозной обрядности во многом определяли нравственно-психологические установки общества в двадцатом веке, что является немаловажным при изучении советской повседневности. Попытки создания института «красных» безрелигиозных обрядов советской властью и духовный конфликт между атеистически настроенной частью общества и верующим населением оказали существенное духовно-нравственное, социально-психологическое влияние на несколько поколений граждан. Вместе с тем, по причине малого хронологического промежутка между распадом СССР современными реалиями, некоторые черты советской обрядности продолжают бытовать и в настоящее время.
В связи с повышением социальной роли Русской Православной Церкви, исследование церковно-государственных отношений в советский период приобрело особую актуальность. После распада Советского Союза, в течение трети века происходит активный рост зарегистрированных приходов, возвращение Русской Православной Церкви особого статуса, укрепление её авторитета как символа национальной идентичности. Необходимость изучение феномена советской обрядности в 1920-е гг. обусловлена тем, что именно в данный период новой властью были впервые предприняты попытки практически реализовать идею о переустройстве мировоззренческого аспекта личности в новом, безрелигиозном обществе.
23 января (5 февраля) 1918 г. был принят Декрет СНК «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», положивший начало складыванию новой системы церковно-государственных отношений. Идеология нового государства предполагала сокрушение мира старого, капиталистического, на обширном участке земного шара, а также искоренение религиозных убеждений из сознания населения советского государства. В первую очередь, антирелигиозные мероприятия со стороны советской власти были направлены на подрыв авторитета Русской Православной церкви — доминирующей на территории РСФСР конфессии, а также микроструктуры, которая рассматривалась большевистскими теоретиками ещё до Октябрьского переворота, как прямой идеологический противник марксизма. Неразрешённость вопроса о методах борьбы с Православной Церковью в первые послереволюционные годы обусловила поиск большевистскими идеологами новых путей искоренения религиозных воззрений в советском обществе в период с середины 1920-х гг. по начало 1930-х гг.
Важное место среди антирелигиозных экспериментальных практик занимала разработка новой безрелигиозной обрядности, альтернативной комплексу церковных обрядов. Как общественное явление, обрядность способствует закреплению комплекса культурно-нравственных паттернов в социуме и передаче системы данных моделей от поколения к поколению. Социально-психологический феномен обрядности осознавали и деятели партии большевиков. Следует отметить, что, несмотря на неудачи красных идеологов по внедрению «новой обрядности», на опыте 1920-х гг. базировалась система принципов антирелигиозной работы в последующие годы, а попытки замены церковной обрядности «коммунистической» со стороны советского правительства продолжались вплоть до распада Советского Союза. Таким образом, изучение методики по разработке «новой обрядности» в 1920-е гг. занимает определяющее положение при изучении вопроса о гонениях на Церковь в более поздние эпохи советского периода нашей страны.
Территориальные рамки исследования включают Петроградскую (Ленинградскую), Новгородскую и Череповецкую губернии Ленинградской (Северо-Западной) области. Во-первых,в силу того, что Петроград (Ленинград) являлся для большевиков городом важного революционно-идеологического значения, проводившиеся советским правительством эксперименты по борьбе с Русской Православной Церковью коснулись данного населённого пункта и прилежащих к нему регионов в не меньшей степени, что и столицы Советского Союза — Москвы. Во-вторых, в результате административно-территориальной реформы 1926–1927 гг. Новгородская и Череповецкая губернии были упразднены и включены в качестве Череповецкого, Новгородского и Боровичского округов в состав Северо-Западной, а затем Ленинградской области, что обусловливает включение данных единиц в территориальные рамки исследования. Кроме того, в течение Гражданской войны данные регионы не оказались под властью антибольшевистских правительств и, находились на протяжении первых послереволюционных лет в зоне влияния партии большевиков. В результате, территории упомянутых губерний одними из первых испытали на себе проводившийся новой властью курс по искоренению религиозных убеждений из сознания населения.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1923 г. по 1935 г. С 1923 г. появляются очерки крупнейших идеологов партии большевиков, в которых концепция разработки «красных обрядов» получает теоретическое осмысление. В 1923 г. было проведено и первое, экспериментальное «Комсомольское рождество». К началу 1930-х гг. относится прекращение обрядотворческой кампании как средства ведения антирелигиозной пропаганды, но отдельные случаи проведения «гражданских обрядов» наблюдаются и в первую половину десятилетия, что определило вторую крайнюю дату исследования — 1935 г.
В данной работе упоминаемые топографические названия, используемые в архивных документах, употребляются без изменений в написании и приводятся в форме 1920-х гг.
Цель исследования заключается в изучении практической реализации концепции создания «красной обрядности» на территории Петроградской (Ленинградской), Новгородской и Череповецкой губерний, включённых в 1926–1927 гг. в состав Северо-Западной (Ленинградской) области с 1923 г. по 1935 г.
Задачи: 1) Рассмотреть концепцию построения «нового быта» и конструирования безрелигиозной «красной обрядности» в трудах советских идеологов: Л.Д. Троцкого, А.В. Луначарского, И.И. Скворцова-Степанова, Е.М. Ярославского.
2)Проанализировать главенствующие тенденции введения семейно-бытовой обрядности как в сельской местности, так и городской среде на территории Петроградской (Ленинградской), Череповецкой и Новгородской губерний.
3) Рассмотреть основные тенденции проведения «Комсомольского рождества» («антирождества») и «Комсомольской пасхи» («антипасхи») на территории Петроградской (Ленинградской), Череповецкой и Новгородской губерний в 1920-е гг. и отразить динамику развития данных кампаний до 1935 г.
4) Выявить различия между практиками, ключевыми проблемами внедрения «красной обрядности» в городской среде и деревенской местности.
5) Определить главные причины отказа советской власти от превращения обрядотворческой кампании в ведущее средство антирелигиозной пропаганды на рубеже 1920–1930-х гг.
В 1920-е гг. широкомасштабное развитие получила антирелигиозная пропаганда, главная цель которой заключалась в создании типа личности, который носил бы противоположный дореволюционному обществу характер, соответствовал бы нормам нового идеологического строя.
Практики безрелигиозной обрядности во многом определяли нравственно-психологические установки общества в двадцатом веке, что является немаловажным при изучении советской повседневности. Попытки создания института «красных» безрелигиозных обрядов советской властью и духовный конфликт между атеистически настроенной частью общества и верующим населением оказали существенное духовно-нравственное, социально-психологическое влияние на несколько поколений граждан. Вместе с тем, по причине малого хронологического промежутка между распадом СССР современными реалиями, некоторые черты советской обрядности продолжают бытовать и в настоящее время.
В связи с повышением социальной роли Русской Православной Церкви, исследование церковно-государственных отношений в советский период приобрело особую актуальность. После распада Советского Союза, в течение трети века происходит активный рост зарегистрированных приходов, возвращение Русской Православной Церкви особого статуса, укрепление её авторитета как символа национальной идентичности. Необходимость изучение феномена советской обрядности в 1920-е гг. обусловлена тем, что именно в данный период новой властью были впервые предприняты попытки практически реализовать идею о переустройстве мировоззренческого аспекта личности в новом, безрелигиозном обществе.
23 января (5 февраля) 1918 г. был принят Декрет СНК «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», положивший начало складыванию новой системы церковно-государственных отношений. Идеология нового государства предполагала сокрушение мира старого, капиталистического, на обширном участке земного шара, а также искоренение религиозных убеждений из сознания населения советского государства. В первую очередь, антирелигиозные мероприятия со стороны советской власти были направлены на подрыв авторитета Русской Православной церкви — доминирующей на территории РСФСР конфессии, а также микроструктуры, которая рассматривалась большевистскими теоретиками ещё до Октябрьского переворота, как прямой идеологический противник марксизма. Неразрешённость вопроса о методах борьбы с Православной Церковью в первые послереволюционные годы обусловила поиск большевистскими идеологами новых путей искоренения религиозных воззрений в советском обществе в период с середины 1920-х гг. по начало 1930-х гг.
Важное место среди антирелигиозных экспериментальных практик занимала разработка новой безрелигиозной обрядности, альтернативной комплексу церковных обрядов. Как общественное явление, обрядность способствует закреплению комплекса культурно-нравственных паттернов в социуме и передаче системы данных моделей от поколения к поколению. Социально-психологический феномен обрядности осознавали и деятели партии большевиков. Следует отметить, что, несмотря на неудачи красных идеологов по внедрению «новой обрядности», на опыте 1920-х гг. базировалась система принципов антирелигиозной работы в последующие годы, а попытки замены церковной обрядности «коммунистической» со стороны советского правительства продолжались вплоть до распада Советского Союза. Таким образом, изучение методики по разработке «новой обрядности» в 1920-е гг. занимает определяющее положение при изучении вопроса о гонениях на Церковь в более поздние эпохи советского периода нашей страны.
Территориальные рамки исследования включают Петроградскую (Ленинградскую), Новгородскую и Череповецкую губернии Ленинградской (Северо-Западной) области. Во-первых,в силу того, что Петроград (Ленинград) являлся для большевиков городом важного революционно-идеологического значения, проводившиеся советским правительством эксперименты по борьбе с Русской Православной Церковью коснулись данного населённого пункта и прилежащих к нему регионов в не меньшей степени, что и столицы Советского Союза — Москвы. Во-вторых, в результате административно-территориальной реформы 1926–1927 гг. Новгородская и Череповецкая губернии были упразднены и включены в качестве Череповецкого, Новгородского и Боровичского округов в состав Северо-Западной, а затем Ленинградской области, что обусловливает включение данных единиц в территориальные рамки исследования. Кроме того, в течение Гражданской войны данные регионы не оказались под властью антибольшевистских правительств и, находились на протяжении первых послереволюционных лет в зоне влияния партии большевиков. В результате, территории упомянутых губерний одними из первых испытали на себе проводившийся новой властью курс по искоренению религиозных убеждений из сознания населения.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1923 г. по 1935 г. С 1923 г. появляются очерки крупнейших идеологов партии большевиков, в которых концепция разработки «красных обрядов» получает теоретическое осмысление. В 1923 г. было проведено и первое, экспериментальное «Комсомольское рождество». К началу 1930-х гг. относится прекращение обрядотворческой кампании как средства ведения антирелигиозной пропаганды, но отдельные случаи проведения «гражданских обрядов» наблюдаются и в первую половину десятилетия, что определило вторую крайнюю дату исследования — 1935 г.
В данной работе упоминаемые топографические названия, используемые в архивных документах, употребляются без изменений в написании и приводятся в форме 1920-х гг.
Цель исследования заключается в изучении практической реализации концепции создания «красной обрядности» на территории Петроградской (Ленинградской), Новгородской и Череповецкой губерний, включённых в 1926–1927 гг. в состав Северо-Западной (Ленинградской) области с 1923 г. по 1935 г.
Задачи: 1) Рассмотреть концепцию построения «нового быта» и конструирования безрелигиозной «красной обрядности» в трудах советских идеологов: Л.Д. Троцкого, А.В. Луначарского, И.И. Скворцова-Степанова, Е.М. Ярославского.
2)Проанализировать главенствующие тенденции введения семейно-бытовой обрядности как в сельской местности, так и городской среде на территории Петроградской (Ленинградской), Череповецкой и Новгородской губерний.
3) Рассмотреть основные тенденции проведения «Комсомольского рождества» («антирождества») и «Комсомольской пасхи» («антипасхи») на территории Петроградской (Ленинградской), Череповецкой и Новгородской губерний в 1920-е гг. и отразить динамику развития данных кампаний до 1935 г.
4) Выявить различия между практиками, ключевыми проблемами внедрения «красной обрядности» в городской среде и деревенской местности.
5) Определить главные причины отказа советской власти от превращения обрядотворческой кампании в ведущее средство антирелигиозной пропаганды на рубеже 1920–1930-х гг.
Разработка системы «красных» ритуалов являлась одним из направлений антирелигиозной политики советских властей в 1920-е гг. Проводившийся в данный хронологический период обрядотворческий курс имел свои особенности. Во-первых, он носил экспериментальный характер, отражал поиск ведущими большевистскими идеологами наиболее эффективных методов борьбы с религией, особенно с влиянием Русской Православной Церкви, в ранний советский период. Во-вторых, главным инструментарием при разработке новых «красных обрядов» являлось сочетание различных пропагандистских форм (художественно-изобразительных, музыкальных, культурно-научных и т.д.) с целью привлечения внимания наибольшего круга аудитории. В-третьих, в силу отсутствия опыта построения безрелигиозных, революционно-окрашенных ритуалов у ведущих большевистских теоретиков и региональных партийных структур, на местах наблюдалась значительная роль коллективного творчества при практическом проведении «красных» обрядов, а также отсутствие идеологической целостности данного курса. И, наконец, в советской обрядности 1920-х гг., особенно в системе семейно-бытовых ритуалов, определенно наблюдается сочетание антирелигиозных и религиозных начал, назначение которого заключалось в воссоздании не менее эмоциональной и торжественной альтернативы церковному обряду.
Главное различие обрядотворческого курса в сельской и городской местности заключалось в попытках местных партийных структур совместить пропаганду новых обрядов и празднеств с кампанией «культсмычки», нацеленной на преодоление «отставания» деревни от города и экономического подъёма сёл. Факт частых командировок городских (в частности, ленинградских) пропагандистов-антирелигиозников в сельскую местность, отражает нахождение деревенских ячеек под патронажем городских работников культурно-просветительской работы и членов «Союза Воинствующих Безбожников». Высокая степень интереса сельского населения к новым формам обрядности получила выражение в активизировании коллективного творчества деревенских жителей в разработке ритуалов.
Основные тенденции и проблемы политики внедрения «новой обрядности» на территориях Петроградской (Ленинградской), Череповецкой и Новгородской губерний, включенных с 1926–1927 гг. в состав Северо-Западной (Ленинградской) области, в целом, соответствовали особенностям проведения данной антирелигиозно-идеологический кампании в других регионах РСФСР.
На рубеже 1920–1930-х гг. наблюдается отказ представителей советской власти от практики ведения борьбы с религиозными воззрениями путем разработки альтернативных христианским таинствам, идеологически-сакрализованных советских обрядов. Мы выделяем несколько причин сворачивания данного идеологического курса. Полагаем, что главная причина изменения методики борьбы с религиозными воззрениями как в Петроградской (Ленинградской), Череповецкой и Новгородской губерниях, так и на других территориях Советского Союза, главным образом, заключалась в осознании руководителями партии недостаточной эффективности курса по созданию альтернативных христианским таинствам ритуальных практик.
Можно выделить несколько причин неудовлетворяющих результатов обрядотворческой кампании советского правительства 1920-х гг. Во-первых, программное содержание обрядов семейно-бытового цикла заключалось в проведении стандартизированного партийного собрания, что не могло соответствовать концепции сотворения альтернативной безцерковной версии советской обрядности. Сухость и скупость новых мероприятий, основанных с одной стороны, на недостаточно разработанных методиках оформления, а с другой – на прочтении докладов о «новом быте», не могли принести ни утешения родственникам умерших, ни торжества радости при рождении ребенка, создания новой семьи. Наблюдаемое в литературе поздних 1920-х гг. и воспоминаниях современников снисходительно-ироническое отношение к новым формам быта: «октябринам», «красным свадьбам» —, отражает неудовлетворенность и власти, и общества результатами данного социально-идеологического, обрядотворческого эксперимента.
В программном содержании и идейной составляющей «Комсомольского рождества» и «Комсомольской пасхи» также можно отметить отсутствие идеологической целостности. Заключенной в христианских таинствах и праздниках смысловой наполненности представители советской власти не сумели противопоставить равнозначное идеологическое содержание, удовлетворившее бы и население, отказавшееся от веры в Бога, и часть общества, продолжавшее ее исповедовать.
Помимо недостаточной разработанности методологического базиса советских обрядов, можно отметить кризисное положение антирелигиозной пропаганды, не сумевшей к концу 1920-х гг. преодолеть проблемы увеличения кадров пропагандистов-антирелигиозников, эффективного снабжения антирелигиозной литературой не только городских ячеек, но и сельских, роста материального обеспечения ячеек. Данную особенность можно трактовать изменением социально-экономического курса советского правительства и концентрацией на решении вопроса о коллективизации народного хозяйства и индустриализации, то есть наращивании экономического потенциала. В данных обстоятельствах обрядотворческая кампания и вопрос об антирелигиозной пропаганде в целом отступает на дальний план.
Возобновление интереса советской власти к обрядотворческой политике произойдёт в годы правления Н.С. Хрущёва. Опыт создания «красных обрядов» в 1920-е гг. окажется переосмысленным и будет использован советскими теоретиками для создания социалистических ритуалов. Но именно в первое десятилетие существования СССР были заложены основы качественного идеологического преобразования человека, проведены попытки ментального преобразования общества через новые «красные» ритуалы.
Тема «новой обрядности» как альтернативы христианской системе традиций отражает динамику церковно-государственных отношений в советский период, а также является немаловажным аспектом социальной истории СССР, и потому, на наш взгляд, требует дальнейшего детального изучения ее отечественными исследователями: историками, философами, психологами, антропологами, социологами.
Главное различие обрядотворческого курса в сельской и городской местности заключалось в попытках местных партийных структур совместить пропаганду новых обрядов и празднеств с кампанией «культсмычки», нацеленной на преодоление «отставания» деревни от города и экономического подъёма сёл. Факт частых командировок городских (в частности, ленинградских) пропагандистов-антирелигиозников в сельскую местность, отражает нахождение деревенских ячеек под патронажем городских работников культурно-просветительской работы и членов «Союза Воинствующих Безбожников». Высокая степень интереса сельского населения к новым формам обрядности получила выражение в активизировании коллективного творчества деревенских жителей в разработке ритуалов.
Основные тенденции и проблемы политики внедрения «новой обрядности» на территориях Петроградской (Ленинградской), Череповецкой и Новгородской губерний, включенных с 1926–1927 гг. в состав Северо-Западной (Ленинградской) области, в целом, соответствовали особенностям проведения данной антирелигиозно-идеологический кампании в других регионах РСФСР.
На рубеже 1920–1930-х гг. наблюдается отказ представителей советской власти от практики ведения борьбы с религиозными воззрениями путем разработки альтернативных христианским таинствам, идеологически-сакрализованных советских обрядов. Мы выделяем несколько причин сворачивания данного идеологического курса. Полагаем, что главная причина изменения методики борьбы с религиозными воззрениями как в Петроградской (Ленинградской), Череповецкой и Новгородской губерниях, так и на других территориях Советского Союза, главным образом, заключалась в осознании руководителями партии недостаточной эффективности курса по созданию альтернативных христианским таинствам ритуальных практик.
Можно выделить несколько причин неудовлетворяющих результатов обрядотворческой кампании советского правительства 1920-х гг. Во-первых, программное содержание обрядов семейно-бытового цикла заключалось в проведении стандартизированного партийного собрания, что не могло соответствовать концепции сотворения альтернативной безцерковной версии советской обрядности. Сухость и скупость новых мероприятий, основанных с одной стороны, на недостаточно разработанных методиках оформления, а с другой – на прочтении докладов о «новом быте», не могли принести ни утешения родственникам умерших, ни торжества радости при рождении ребенка, создания новой семьи. Наблюдаемое в литературе поздних 1920-х гг. и воспоминаниях современников снисходительно-ироническое отношение к новым формам быта: «октябринам», «красным свадьбам» —, отражает неудовлетворенность и власти, и общества результатами данного социально-идеологического, обрядотворческого эксперимента.
В программном содержании и идейной составляющей «Комсомольского рождества» и «Комсомольской пасхи» также можно отметить отсутствие идеологической целостности. Заключенной в христианских таинствах и праздниках смысловой наполненности представители советской власти не сумели противопоставить равнозначное идеологическое содержание, удовлетворившее бы и население, отказавшееся от веры в Бога, и часть общества, продолжавшее ее исповедовать.
Помимо недостаточной разработанности методологического базиса советских обрядов, можно отметить кризисное положение антирелигиозной пропаганды, не сумевшей к концу 1920-х гг. преодолеть проблемы увеличения кадров пропагандистов-антирелигиозников, эффективного снабжения антирелигиозной литературой не только городских ячеек, но и сельских, роста материального обеспечения ячеек. Данную особенность можно трактовать изменением социально-экономического курса советского правительства и концентрацией на решении вопроса о коллективизации народного хозяйства и индустриализации, то есть наращивании экономического потенциала. В данных обстоятельствах обрядотворческая кампания и вопрос об антирелигиозной пропаганде в целом отступает на дальний план.
Возобновление интереса советской власти к обрядотворческой политике произойдёт в годы правления Н.С. Хрущёва. Опыт создания «красных обрядов» в 1920-е гг. окажется переосмысленным и будет использован советскими теоретиками для создания социалистических ритуалов. Но именно в первое десятилетие существования СССР были заложены основы качественного идеологического преобразования человека, проведены попытки ментального преобразования общества через новые «красные» ритуалы.
Тема «новой обрядности» как альтернативы христианской системе традиций отражает динамику церковно-государственных отношений в советский период, а также является немаловажным аспектом социальной истории СССР, и потому, на наш взгляд, требует дальнейшего детального изучения ее отечественными исследователями: историками, философами, психологами, антропологами, социологами.