Содержание 1
Введение 2
Глава 1. Александр Адуев и судьба 15
Глава 2. Петр Иваныч и судьба. 32
Заключение 40
Список использованной литературы 42

Купить

Иван Александрович Гончаров – один из наиболее значимых писателей второй половины 19 века. Его первый роман, «Обыкновенная история» (1847), вызвал большой интерес у критиков того времени. В. Г. Белинский в своём обзоре уделил особое внимание разбору романа и увидел талант Гончарова, отметил в нём художника.
В мотивной структуре «Обыкновенной истории» и других произведениях Гончарова легко заметить объединяющую способность. Повторяющиеся мотивы соединяют сюжетные линии персонажей и их судьбы, благодаря чему перед читателем складывается цельная картина. Одним из объединяющих мотивов, по нашему мнению, является мотив судьбы. По этой причине нас интересует движение мотива судьбы в первом романе Гончарова. Изучение этого мотива позволит увидеть в романе и его героях дополнительные смыслы, углубит содержание романа.
Перед тем, как начать исследование, необходимо указать основные теоретические понятия, которые мы используем в нашей работе: мотив, судьба, автор, повествователь, герой, персонаж. Также необходимо осветить идеи наших предшественников, определить круг интересующих нас героев романа, учесть специфику жанра романа и дать комментарий о времени его публикации.
Мотив в нашей работе будет пониматься в соответствии с определением, данным И. В. Силантьевым в его работе «Поэтика мотива»: «а) эстетически значимая повествовательная единица, б) интертекстуальная в своем функционировании, в) инвариантная в своей принадлежности к языку повествовательной традиции и вариантная в своих событийных реализациях, г) соотносящая в своей семантической структуре предикативное начало действия с актантами и пространственно-временными признаками ». Опираясь на статью о мотиве, данную в словаре «Поэтика», мы хотели бы прокомментировать некоторые важные моменты. Во-первых, ввиду того, что нас интересует движение мотива судьбы в «Обыкновенной истории», мы хотим сделать акцент на том, что в основе семантической структуры мотива лежит действие. В большей степени это имеет отношение к фигуре Александра, который проходит путь взросления и знакомится с «правилами» жизни в Петербурге. Хотя надо сказать, что размышления о фигуре Петра Иваныча Адуева в этой связи требуют осторожности. Нам кажется, что ввиду специфики конфликта романа (речь идет о диалогическом конфликте), а также его жанра (роман воспитания. Подробнее об этом будет сказано ниже) можно говорить о том, что действие Петра Иваныча – не только физическое действие (он живет и действует в соответствии со своими убеждениями). Дело здесь в том, как действует его слово, какую силу имеет его слово. С одной стороны, мы видим, что в спорах двух героев Адуев-старший находится в позиции ментора, учителя. С другой же стороны, сюжет романа развивается таким образом, что взгляды Петра Иваныча, которые определяют его отношения с судьбой, в эпилоге меняются. Наша идея заключается в том, что убежденность героя в собственной правоте (пусть и основанная на опыте) в той или иной мере приводит к тому, что судьба заставляет Петра Иваныча пересмотреть свою позицию, измениться.
В своей монографии И. В. Силантьев разделяет понятия «персонаж» и «герой». В нашей работе мы последуем за ним и под персонажем будем понимать «фигуранта фабульного ряда повествования, т. е. того, кто действует или является участником действия, независимо от степени его важности для смысла сюжета », а под героем – такого персонажа, «который релевантен в плане динамики и развития собственного смысла сюжета и всего произведения в целом ». Уточним, что понимание Силантьевым фабулы близко к пониманию этого термина, данному Б. В. Томашевским: «Фабула — это аспект повествования, взятый с точки зрения причинно-следственных и пространственно-временных отношений изложенных событий — т. е. отношений смежности ». Под сюжетом Силантьев понимает «аспект повествования, взятый с точки зрения отношений со- и противопоставления изложенных событий, т.е. отношений сходства, в необходимом отвлечении от фабульных связей ». Итак, Александра и Петра Иваныча на этом основании мы воспринимаем как героев. Для нас это важно, потому как мы склонны согласиться с идеей исследователя о «корреляции мотива и героя – такого героя, который обнаруживает семантическую причастность к данному мотиву и через определенные действия совершает такие поступки и оказывается в центре таких событий, которые и формируют окончательный смысл сюжета и произведения в целом ». Отмечается также соотношение понятия «мотив» с понятием «лейтмотив», предложенным Б. М. Гаспаровым. Лейтмотив, в отличие от мотива, характеризуется тем, что в произведении он, «раз возникнув, повторяется затем множество раз, выступая при этом каждый раз в новом варианте, новых очертаниях и во все новых сочетаниях с другими мотивами ». Однако в исследуемом нами случае говорить именно о лейтмотиве судьбы не кажется возможным ввиду того, что роман Гончарова многогранен, а потому говорить о том, что тот или иной мотив «приобретает ведущий характер в тексте », представляется затруднительным.
Обратимся также к словарю «Поэтика», чтобы обозначить еще одно свойство мотива – «его обязательная повторяемость за пределами текста одного произведения ». В курсовой работе 2021 года мы занимались исследованием поэтических мотивов в первом романе Гончарова. Тогда мы, в частности, пришли к выводу о том, что Александр, будучи человеком литературного сознания, повторяет сюжетные ситуации, которые мы можем встретить в поэзии первой половины XIX века. Эти идеи будут полезны в настоящем исследовании.
Нужно определиться с пониманием термина «судьба». В наших размышлениях мы хотели бы опираться на понимание этого термина, данное Н. Д. Арутюновой в статье «Истина и судьба», а также на статью С. С. Аверинцева «Судьба» в словаре «София-Логос». Арутюнова справедливо замечает, что понятие судьбы очень широко представлено в культуре, оно «присутствует не только во всех мифологических, религиозных, философских и этических системах», но и «составляет ядро национального и индивидуального сознания ». Ввиду такой широты самого понятия представляется затруднительным дать ему более или менее общее определение. В задачи нашей работы не входит попытка дать определение понятия «судьба». Нас гораздо больше интересует то, как меняются отношения Александра и Петра Адуевых с судьбой. По этой причине нам кажется более продуктивным описать наше понимание судьбы путем выделения специфических черт этого понятия, которые мы бы хотели добавить к уже упомянутому нами условному «определению» и тем самым углубить его содержание. Мы избираем в самом начале именно такое определение ввиду специфики жанра романа, а также ввиду того, что отношения с судьбой двух главных героев, Александра Адуева и его дяди Петра Иваныча, с развитием сюжета претерпевают изменения.
В статье «Истина и судьба» заключены, как нам представляется, очень важные для текста Гончарова и для нашей работы замечания о понятии «судьба». Первое важное замечание звучит так: «Судьба объединяет текст (предначертанный сценарий жизни) и активную силу, обеспечивающую его осуществление ». Это замечание важно, потому что оно, как мы постараемся показать, определяет отношения героев романа с судьбой.
Н. Д. Арутюнова говорит о том, что «в отличие от истины судьба линейна. Линейность задает такие важные параметры судьбы, как последовательность событий и целенаправленность действий ». Это свойство судьбы.
Обратимся также к определению судьбы, данному С. С. Аверинцевым в словаре «София – Логос». Это «понятие-мифологема, выражающее идею детерминации как несвободы ». Здесь мы бы хотели акцентировать внимание на такой черте исследуемого понятия, как несвобода. Александра и его дядю можно назвать несвободными в том смысле, что их убеждения в одном случае и представления, мечты – в другом не дают им увидеть жизнь во всей ее полноте. Об этом писала Е. А. Краснощекова . Это важно, потому что характеризует определенный этап отношений обоих героев с судьбой.
Мы хотели бы обратить внимание на ещё одно важное свойство: Аверинцев замечает, что судьба «не только скрыта от человеческого ума <...>, не только непознаваема <...> - она "слепа" и "темна" безотносительно к познающему субъекту ». Здесь нужно остановиться несколько подробнее. Приведем еще одну цитату: «Ранг серьезного философского понятия судьбе дало позднеромантическое неоязычество, развившееся преимущественно на немецкой почве и потребовавшее не закрывать иррациональности бытия ни религиозными, ни рационалистическими иллюзиями». Как мы говорили выше, именно это понимают герои в конце романа. Судьба оказывается таинственной, необъяснимой, непознаваемой, «слепой» силой, над которой герои не властны.
Оговоримся, что в задачи нашей работы не входит исследование восприятия человеком понятия «судьба». Мы хотели бы, опираясь на работу Аверинцева, в которой как раз и анализируется восприятие судьбы в разные эпохи, обратить внимание на то, что наше понимание судьбы будет учитывать опыт разных эпох.
В связи со всем, что уже сказано, мы хотим обратить внимание на год публикации романа (1847). В. И. Мельник в своей статье отмечает, что в это время в Европе происходит «расцвет естественных наук, которые резко изменили картину развития общественной жизни и самый способ мышления европейского человечества ». С этим связано и развитие идей философии позитивизма, которые Гончаров обозначает в своем романе, вкладывая их в уста Петра Иваныча Адуева. Основоположником школы позитивизма считается О. Конт. Его теория опиралась на 4 основных принципа: «Эволюционная теория К. опиралась на выработанные им четыре основных социологических принципа: 1) Принцип условий существования (Milieu), требовавший отдавать предпочтение социальной среде, выделять внешнюю и внутреннюю (духовную) среды, учитывать взаимодействие между организмом и средой (причина и следствие), между человеком и обществом, выделять проблему влияния сознания на среду; 2) Принцип единообразия человеческой природы, требовавший учета соответствия интересов и чувств, учета их единообразия на биологической основе в обход психологии; 3) Принцип консенсуса, обязывавший учитывать цельную совокупность частей, их взаимосогласованность при взаимодействии как частей, так и целого с частями; 4) Принцип эволюции, опирающийся на признание социального прогресса, движения к определенной цели на основе интеллектуального развития, морального совершенства ». Эти положения необходимо учитывать при анализе отношений Петра Иваныча с судьбой. Заметим, что самого Гончарова интересует, как он сам признается в письме к С. А. Никитенко, «изображение честной, доброй, симпатичной натуры, в высшей степени идеалиста, всю жизнь борющегося, ищущего правды, встречающего ложь на каждом шагу, обманывающегося и, наконец, окончательно охлаждающегося и впадающего в апатию и бессилие от сознания слабости своей и чужой, то есть вообще человеческой натуры ». Как замечает В. И. Мельник, «Признавая роль позитивизма в развитии естествознания, науки, Гончаров активно протестовал против попыток позитивистов привнести естественнонаучные методы в учение о нравственности, в понимание человеческой природы и природы общественной жизни. Особенно его возмущало отрицание самой категории "идеального", понятия "души" ».
Е. А. Краснощекова указывает также на то, что в творчестве Гончарова отражаются философские идеи эпохи Просвещения. Для нас здесь важно следующее: «Рационалисты конца XVIII века единодушно утверждали, что никто не родится ни счастливым, ни добродетельным, ни просвещенным, по их убеждению, не «натура», а время и опыт всецело определяют судьбу ». Эта идея представляется нам очень актуальной в пространстве романа. Она не только характеризует отношения двух главных героев с судьбой (ведь каждый из них опирается именно на свой, личный опыт в этих отношениях), но и дает развитие диалогическому конфликту.
Кроме того, в связи с годом публикации романа нужно отметить, что это время совпадает с первыми опытами психологического романа в русской литературе. Наблюдения за изменениями во внутреннем мире героев, за их духовной эволюцией помогут лучше понять, как складываются отношения героев с судьбой. Этим и обусловлен наш интерес к изучению выбранного мотива.
Отдельно нужно сказать несколько слов и о жанре анализируемого произведения. Мы будем опираться на теорию М. М. Бахтина, который относил «Обыкновенную историю» к жанру романа воспитания, или, как это называет сам Бахтин, «романа становления человека ». В статье «Роман воспитания и его значение в истории реализма» ученый говорит о пяти типах такого романа в зависимости от «степени освоения реального исторического времени ». Мы считаем, что роман Гончарова можно отнести ко второму типу из предложенных Бахтиным. Такой роман показывает становление героя в циклическом времени, «рисует некоторый типически повторяющийся путь становления человека от юношеского идеализма и мечтательности к зрелой трезвости и практицизму ». Для нас важно также, что путь героя такого романа «может осложняться в конце разными степенями скепсиса и резиньяции ». Причем мы хотим обратить внимание на то, что с резиньяцией сталкивается в «Обыкновенной истории» не только Александр. В эпилоге мы видим, что и Петр Иваныч говорит о коварстве судьбы и осознает, что не может ей противостоять. Бахтин говорит, что этот роман можно также назвать романом «школы», и с этим очень трудно не согласиться. Указанные признаки позволяют отнести роман Гончарова именно ко второму типу романа воспитания, предложенному Бахтиным. Кроме того, некоторые из отмеченных нами идей Бахтина послужат основанием наших собственных идей, о которых подробнее мы поговорим ниже. Мы хотим отметить, что такой же точки зрения на жанр «Обыкновенной истории» придерживается Е. А. Краснощекова, которая говорит о том, что приведенные нами слова Бахтина «воспроизводят психологическую канву судьбы Александра Адуева ».
Есть еще одна важная для нас черта понятия «судьба». Обратимся к идее Е. Н. Григорьевой, которая звучит так: «Тема судьбы (подобно любой другой) может быть представлена в поэтическом тексте как внешняя, то есть выраженная лексически и даже выступающая как некий мотив лирического сюжета (имеется в виду, например, присутствие в тексте образа Парки или Фортуны), но не затрагивающая основную поэтическую мысль данного произведения. Но тема может стать и основным идейным стержнем произведения, вне зависимости от того, выражена ли она лексически или нет. В таком случае мы определяем тему судьбы как внутреннюю . Идея о разделении темы судьбы на внутреннюю и внешнюю представляется очень актуальной для нашей работы ввиду того, что главный герой романа – романтическая личность, у которой возникает конфликт ее собственных представлений о жизни и того хода жизни, который герой наблюдает по приезде в город и в разговорах с дядей. Мы бы хотели вслед за Е. Н. Григорьевой разделить восприятие понятия судьбы на два уровня и под внутренней судьбой понимать представления Александра о его судьбе и жизни и его личный путь отношений с судьбой, а под внешней судьбой – тот, как уже было сказано, ход жизни, который существует в мире Петербурга. Такое разделение представляется нам тем более продуктивным, что оно подчеркивает диалогический характер конфликта в романе .
Тема судьбы в «Обыкновенной истории» привлекала внимание таких исследователей, как Н. Л. Ермолаева, М. В. Отрадин, Е. А. Краснощекова, В. А. Недзвецкий. М. В. Отрадин говорил о том, что «Эволюция Александра Адуева может быть прочитана как ряд изменений в его отношении к собственной судьбе ». О том же говорила Е. А. Краснощекова, рассуждая о жанре «Обыкновенной истории». Это наблюдение кажется нам очень важным в контексте нашей работы, о чем подробнее мы скажем ниже. Сейчас мы бы хотели обратить внимание на слова об изменениях отношений героя с судьбой. О том же пишет Н. Л. Ермолаева в своей статье , расширяя и круг текстов, и круг персонажей, которые взаимодействуют с судьбой. Ее размышления об «Обыкновенной истории» помогут нам в наших размышлениях. Значение имеет замечание В. М. Марковича о том, что «в "Обыкновенной истории" различные мотивировки "связаны своей взаимодополнительностью" ».
Об этом же пишет Н. Л. Ермолаева в своей диссертации. Приведем две цитаты. «В «Обыкновенной истории» мотив судьбы приобретает психологическую нагрузку, он сопутствует развитию внутреннего мира героев (Александра и его дяди), на чём и сосредоточено сюжетное действие ». Именно поэтому нас интересует движение мотива судьбы, эволюция отношений героев с судьбой.
«Во всех трёх романах писателя диалог героя с судьбой становится одной из «опорных точек повествования», то есть слово «судьба» играет ту же сюжетную роль, что и архетипические образы ». В этом отношении для нас значимы фигуры автора и повествователя, потому что, как мы говорили выше, именно автор выстраивает цепь событий романа.
В общем можно заключить, что этот мотив считают важным, даже объединяющим все произведение, но он, как мы увидели, становится только частью того или иного исследования. Между тем мы, соглашаясь с тем, что говорят исследователи, считаем важным сделать мотив судьбы в первом романе Гончарова центральным в нашем исследовании. Мы уже занимались в прошлом году изучением мотива судьбы в связи с развитием характера Александра Адуева и пришли тогда к выводу о том, что действительно этот мотив встречается уже в самом начале романа и меняется, трансформируется с развитием сюжета. Однако в прошлом году для нас было важно рассмотреть, как связывается в романе этот мотив с поэзией первой половины 19 века и в частности с поэзией Баратынского. Мы надеемся, что те выводы, к которым мы приходим в нашей предыдущей работе, помогут нам в настоящей работе.
Опираясь на все, что сказано выше, мы бы хотели так определить тех персонажей, чьи отношения с судьбой мы будем анализировать: это дядя и племянник. Есть достаточно оснований для рассмотрения только этой пары. Они ярко противопоставлены (об этом даже говорит Лизавета Александровна). Кроме того, сам жанр романа часто предполагает наличие двух фигур – молодого человека и его наставника. Е. А. Краснощекова обращает внимание на то, что Гончарова «интересуют не столько два характера, (юность и зрелость) в их динамике, в изменении и «превращении», подчас неожиданном ». Эта идея кажется нам продуктивной и полезной для нашего исследования.
Решения требует и вопрос о том, каким образом мы разделяем в нашей работе понятия «автор» и «повествователь». Понятие «рассказчик» исключено нами ввиду того, что повествование в романе ведется в форме третьего лица, которая обыкновенно связывается с называемой словами Т. Манна позицией «“невесомый, бесплотный и вездесущий дух повествования” ». Более того, очевидно, что тот, кто рассказывает нам о событиях, происходящих в романе, не является при этом «ни участником событий, ни — что еще важнее — объектом изображения для кого-либо из персонажей ». Все это позволяет нам говорить только о двух фигурах – авторе и повествователе. Итак, повествователь для нас – «тот, кто сообщает читателю о событиях и поступках персонажей, фиксирует ход времени, изображает облик действующих лиц и обстановку действия, анализирует внутреннее состояние героя и мотивы его поведения, характеризует его человеческий тип (душевный склад, темперамент, отношение к нравственным нормам) », тот, кто «осуществляет контакт читателя с миром героев ». Автор же – это «создатель художественного произведения как целого ». Различие между этими фигурами заключается для нас в том, что именно автор определяет последовательность событий, будучи создателем произведения, а повествователь лишь знакомит с ними читателя, как было сказано выше. Мы хотим обратить на это особое внимание.
Наша работа состоит из введения, двух глав и заключения. Первая глава посвящена анализу отношений Александра Адуева с судьбой, а вторая – анализу отношений Петра Иваныча с судьбой.

Купить