В современном Китае проживает большое количество малых народов, около 56 национальностей. На них приходится всего около 8% из общего населения страны. Хуэй относятся к числу довольно крупных народов, хотя и абсолютно не сопоставимых по численности с ханьцами. Вопрос в том, удастся ли им сохранить свою национальную идентичность в условиях централизованной политики правительства КНР. Идет явная ассимиляция малых народов, хотя в КНР используют гибкие методы ее достижения.
Поскольку в Китае веками и даже тысячелетиями проводилась политика присоединения территорий с проживанием некитайского населения, возникла даже целая идеология «слабого руководства варварами».
Сегодня такие неполиткорректные термины, конечно, не используют. В конституции КНР прописаны равенство всех народов, проживающих на ее территории, запрет любой дискриминации по национальному признаку. Декларируется поддержка национальных меньшинств государством. В том числе права использовать ими свои родные языки, сохранять обычаи и традиции. Китай боится возможного отделения этих территорий, как это случилось в Советском Союзе.
Делаются финансовые вливания, открываются национальные университеты на местах. Введена система пособий и льгот. Представителям национальных меньшинств разрешено иметь до трех детей, в то время, как ханьцам – только одного.
Повысился уровень образования, строятся дороги, работают национальные предприятия. Тем не менее, многие регионы по-прежнему сильно отстают в развитии от остальной части Китая, особенно северо-запад страны, где живут хуэй. Хуэй вынуждены переезжать в поисках более высокого заработка в другие районы страны. Они открывают магазины и кафе, тем самым создавая рабочие места другим членам своих семей, которые тянутся вслед за ними. В провинции Шаньдун, например, очень много кафе, где вывески и меню пишутся на двух языках – китайском и арабском. Это кафе, принадлежащие хуэй. Иногда на таких предприятиях успевают в разное время поработать все родственники хозяина. Далеко не все они потом возвращаются в родные провинции.
Доктрина китайского национализма подразумевает консолидацию народов КНР, формирование у них единого чувства патриотизма. Это нередко используется в качестве оправдания некоторых ассимиляционных тенденций.
Например, поощряется миграция ханьцев в национальные регионы. Это оправдывается необходимостью освоения западных территорий страны. Лучшие рабочие места и многие отрасли национальной экономики постепенно попадают в руки ханьцев. Таким образом, происходят противоположные процессы, но, учитывая общее количество соотношения ханьцев к числу представителей национальных меньшинств, понятно, за кем будет победа.
Современная одежда заменяет собой национальную традиционную, разрушаются традиции национальной общины, молодежь уезжает в крупные города Китая. Многие народы уже полностью ассимилированы ханьцами. Национальная культура часто сохраняется и поддерживается только с целью ее коммерциализации (национальные парки, этнические деревни, продажа этнических сувениров и так далее).
Фольклорных деревень в современном Китае все больше, доходы от посещения их туристами растут. Огромное количество предметов национальной культуры и этнических сувениров продается ныне по всему Китаю.
Национальное самосознание сегодня развито лишь у немногих китайских малых народов. Например, у уйгуров и тибетцев, которые борются за национальную независимость десятилетиями. Хуэй сохранить национальную идентичность несколько проще из-за их религии. Ислам скрепляет их и ослабляет возможность этого народа раствориться в необозримом море ханьцев.
Что касается потомков хуэй, проживающих в Средней Азии, то есть дунган, то здесь ситуация значительно лучше. Число местного населения не такое большое, как число титульного населения в Китае. В то же время, киргизы, таджики и казахи, в основном, исповедуют ислам того же суннитского толка, что и дунгане, поэтому ассимилироваться здесь проще, что и происходит достаточно активно.
Хотя Китай – страна, придерживающаяся верований конфуцианства и буддизма, мусульманство там также имеет давнюю историю, особенно на северо-западе страны. Изначально мусульмане проникали в Китай как сухопутным путем по Великому шелковому пути, так и морским – через порты, ведущие торговлю с Юго-Восточной Азией и Индией. В Средние века мусульмане играли в Китае важную роль: они занимались торговлей, были путешественниками, мореплавателями, даже занимали важные должности в государственном управлении. Их деятельность была чрезвычайно эффективной и объективно способствовала социально-экономическому развитию Китая. В то время было мало межрелигиозных конфликтов, а в соседней Индии, в Империи Великих Моголов мусульманам удалось достигнуть высочайших показателей во внешней и внутренней политике, науке и культуре.
Постепенно наибольшее количество мусульман в Китае поселилось на северо-западе страны, вблизи от традиционных мусульманских регионов Средней Азии. Росли социальная дифференциация и экономическое неравенство, большая часть мусульманского населения Китая перешла к оседлому земледелию и разведению скота, лишь немногие занимались мелкой и меновой торговлей.
Политика правительства Китайской империи также изменилась. Китай все больше стремился ассимилировать малые народы империи, в том числе хуэй. Это привело к антицинскому восстанию, растянувшемуся на долгие годы и ставшему одним из наиболее кровопролитных конфликтов на территории Китая за многие столетия. Фактически происходил геноцид местных мусульман, которые вынуждены были бежать на территорию Средней Азии, к своим собратьям по вере, на территорию, находившуюся под контролем Российской империи.
Местное население тепло приняло беженцев, помогло им найти новую родину и свое место в жизни. Таким образом, произошло разделение народа хуэй на собственно китайских хуэй и среднеазиатских дунган.
Со временем разница между этими двумя народами только росла. Она ощущалась во всех аспектах социально-экономической и бытовой деятельности. Дунгане многое переняли от народов Средней Азии – одежду, способы хозяйствования, многие языковые термины. Они уже не пользовались китайскими иероглифами, одеждой, отрезали традиционные китайские косички, став еще ближе к исламу.
В отличие от них, китайские хуэй динамично развивались вместе с непростой историей Китая XIX – XX веков. Они пережили революцию, установившую в стране республику, многолетнюю гражданскую войну, во время которой смогли на некоторое время установить свой внутренний военный режим («Клика Ма»). После революции 1949 года и победы Мао, китайские хуэй оказались под прицелом объединительной и ассимиляционной политики коммунистического правительства Китайской Народной Республики.
Сегодня китайские хуэй быстро утрачивают свои национально-патриархальные связи. Многие представители этого народа переезжают в крупные города и другие регионы Китая в поисках лучшей жизни. Основывают там магазины и кафе, приглашают к себе родственников. Так, постепенно происходит размывание территориального расселения хуэй, утрата обычаев и традиций. Ассимиляционная политика Китая и явное численное превосходство ханьцев над хуэй дают о себе знать. В то же время национальная культура хуэй становится частью туристической индустрии Китая.
Тем не менее, нельзя недооценивать того факта, что на территории Китая до сих пор живет большое количество мусульман, особенно, в северо-западных провинциях страны. Сегодня, когда происходит радикализация части исламского общества, некоторые организации такого типа могут захотеть использовать китайских мусульман в своих целях, спровоцировать появление очагов нестабильности в Китае с целью подорвать его экономику политический режим и приостановить его активную внешнюю политику. В этом смысле правительство КНР должно проводить по отношению к мусульманам мягкую и предупредительную политику.
Что касается среднеазиатских хуэй, то есть, собственно дунган, то здесь ситуация не менее сложная. Эрозия социально-профессиональной структуры у них началась гораздо позже, чем в КНР, только после распада СССР и образования в Средней Азии ряда государств с нестабильной политической и экономической ситуацией.
Начался постепенный распад традиционного дунганского патриархального общества, почти не затронутого годами советской власти. Особенно это заметно в условиях растущей социально-экономической дифференциации в обществе. Тем не менее, этот процесс явно идет значительно медленнее, чем в Китае. Семья и род по-прежнему остаются для дунган высшей ценностью, не говоря уже о религии. Авторитет главы семьи, мужчины, непререкаем. Сильны родоплеменные связи. Многие дунгане носят национальную одежду, причем не только по праздникам. Сохраняются традиционные виды ремесел. Они по-прежнему практикуются, в том числе и с целью выгодного развития своей профессии, а вовсе не с туристическо-развлекательной целью, как в Китае. В целом, можно сказать, что нынешняя политическая и экономическая нестабильность в Средней Азии даже скорее способствуют консервации патриархальных традиций у дунган, поскольку род и семья остаются самыми надежными структурами помощи и защиты отдельной дунганской личности, в отличие от нестабильных правительств.
В то же время радикализация некоторых исламских движений в странах Средней Азии, особенно в контексте бедности этого региона и расширяющегося нынешнего мирового «конфликта цивилизаций» может принести дунганам немало проблем, особенно негативно влияя на социально и экономически необеспеченные слои молодежи. Поэтому дунганскому обществу также предстоит выработать концепцию эффективного и положительного развития в этих непростых условиях.


Купить