Введение .3-17
Глава I. Аффект как элемент литературного произведения, подходы к его изучению
1.1. Отличие морбуального кода от медицинского дискурса в литературе
1.2. Патография и морбуальный код: пути развития
1.3. Влияние психиатрии на русскую литературу, зарождение аффективной атрибутики в текста
1.4. Аффективные проявления в рассказах А.П. Чехова с точки зрения телесных и эмоциональных атрибутов
Глава II. Анализ аффективной атрибутики в текстах А.П.Чехова
2.1. Код «любовь-лекарство» в текстах А.П.Чехова
2.3. Код «любовь-болезнь» в текстах А.П.Чехова
2.4. Код «любовь-смерть» в текстах А.П.Чехова
Глава III. Рецепция А.П. Чеховым концепции «трагического значения любви» через призму морбуального кода
Заключение
Библиография...
Купить

Разработка концепции аффекта началась в середине 1990-х годов и выделила две исследовательские традиции. Одна из них основана на теориях психологии и нейронаук и связывает аффект с физиологическими реакциями в теле при базовых эмоциях и принадлежит мысли философа Брайана Массуми. Другая традиция утверждает, что аффект - это энергия и сила первичного, доиндивидуального опыта, не подчиненная социальным кодам и языковым нормам. В этой области активно ведутся исследования в гуманитарных, социальных и естественно-научных дисциплинах. Однако, в области литературы исследования аффекта еще слабо развиты.
Аффект присутствует в теле человека и связан с социальной и культурной историей . Она изучается через коллективное исследование аффекта как историко-литературный нарратив. Центральная тема теории аффекта - это способность формировать изменчивые социальные комплексы. Аффект не имеет четкой локации внутри или вне индивида, не контролируется сознанием и дискурсом, и не поддается вербализации. Другие исследователи аффекта говорят об инсайтах и синхронизации "я" и сознания внутри опыта, что приводит к появлению новых возможностей. Философские посылки нового материализма связаны с идеей процессуального отношения между объектами, идеями, телами и средами, а также неуловимостью их значений. Литературоведы вынуждены искать новые способы аналитического чтения, отличные от традиционных, чтобы соответствовать этим идеям. В связи с «аффективным поворотом», возникает необходимость создания альтернативных моделей чтения, которые бы анализировали телесно-эмоциональный аспект восприятия текста. Например, такие концепции, как «восстанавливающее» и «поверхностное» чтение, основываются на чистом наслаждении игрой языковых и образных форм. Очевидно, что читательское удовольствие заключается не в решении познавательной задачи, а в поддержании способности произведения воздействовать и продлевать действие. В статье «Чтение и социальность аффектов разочарования у Джейн Остин», Кармен Ф. Матес обращается к понятию разочарования, которое определяется как прекращение удовольствия без боли, и объединяет его с чтением романов Остин. Разочарование - это не только неприятное ощущение, но и потенциал для открытия новых возможностей. Аффект разочарования объединяет героиню, читателя и публику. Состояния блаженного чтения чередуются с моментами саморефлексии.
Мэрилиз Робертс, исследуя трагедию Шелли «Ченчи», обращает внимание на эмоциональный опыт стыда, который занимает важнейшее место в сознании героев, благодаря высокой рефлексивности. Люди, как правило, умалчивают о событиях, которые вызывают непереносимую боль, страх и стыд.
Мы знаем, что литературное воображение помогает нам увидеть то, что обычно невозможно увидеть. Однако, вопрос о том, как анализировать телесно-интуитивный уровень литературного опыта остается нерешенным. По нашему мнению, ответ на этот вопрос мы можем найти в анализах произведений литературы, связанных с темой любви.
Во все времена развития отечественной традиции литературоведения исследователи часто задавались вопросом: почему любовь в русской литературе почти никогда не бывает счастливой и почти всегда граничит с понятиями «несчастная», «отверженная», «несчастливая», «больная» и т.д. Интерес ученых и дискуссии в отношении концепта «несчастной любви» не стихают.
В литературе от самых её истоков существуют две центральных темы - любовь и смерть. С течением времени тема любви и само по себе слово «любовь» начало опустошаться и терять свое значение. Метаморфозы, происходящие в культуре транслировались писателями в их произведениях, многие авторы пытались дать свое видение этого чувства и часто любовная тема развертывается через изображение различных аффективных состояний, что связано с её преобладающей «негативной» трактовкой ‒ «несчастная», «странная», «больная». В.М. Маркович в статье «О трагическом значении любви в повестях И.С. Тургенева 1850-х годов» описывает странную амбивалентность в представлении о любви, которая определилась в повести «Затишье» и сохранилась в ряде повестей писателя того же десятилетия. Во всех этих работах И.С. Тургенева прослеживается ситуация невозможности для героев контролировать свои чувства, что в конечном итоге ведет к порабощению страстью и гибели. В повести «Затишье» Тургенев не мог использовать уже известные для него философские и художественные традиции, так как концепция любви, разработанная в этой повести, не подходила для них. Некоторые сходства между этой концепцией и философией любви, которая была сформулирована Н.В. Станкевичем в «Моей метафизике» (1833), были заметны, но они перекрывались гораздо более существенными различиями. Многие идеи и мотивы, которые можно было увидеть у немецких романтиков, таких как Фр. Шлегель и Новалис, были похожи на тургеневскую концепцию любви и предвосхищали ее трагическую диалектику. Ближе всего к тургеневской была тютчевская концепция, оформившаяся в «денисьевском» цикле.
Но если перечисленные выше концепции любви были своеобразными мифами, то Тургеневская концепция не содержала ничего подобного. Любовь до конца оставалась необъяснимой странностью и нерешаемой проблемой. Это связано с тем, что в рамках агностической картины мира, которую Тургенев создает в своих повестях 1850-х годов, концепция любви просто не могла быть иной. Агностическое сознание не могло объяснить трагические парадоксы этой концепции. В целом, сходства между тургеневской концепцией и другими были не столь важными и оттенялись гораздо большими различиями.
Одним из первых, кто классифицировал понятие «любовь» был Аристотель. Он разделил «любовь» на следующие составляющие: сторге - любовь детей и родителей, мания - сумасшедшая любовь, прагма - рассудительная любовь, агапао - жертвенная любовь, людус - любовь-забава, эрос - чувственная любовь, животная, филео - любовь дружеская, диафосис - любовь к другим, равная любви к себе, самая редкая из встречающихся. Подход рационалистов учил материализации метафизического смысла любви, лишая её духовности, на русской же почве вырос онтологический аспект этого понятия, занимающий основное место в трудах П.А. Флоренского, С.А.Франка, В.С. Соловьёва, Н.О. Лосского, В.В. Розанова, Н.А. Бердяева и других. В своих произведениях философы дают новое понятие любви, как высшего единения и соединения с Богом. Литература же, являясь зеркалом нашей жизни, отражает всю философскую систему понятия «любовь», по нашему мнению, характеризуемой как «несчастной» и «больной» преимущественно для русской культуры в целом и русской литературы XIX столетия в частном, представляющей предмет нашего исследования и интереса.
Для русской литературы характерно понятие метафизики любви, отождествление её с душой. Философы П.А. Флоренский, С.Н. Булгаков, Н.О. Лосский и И.А. Ильин представляют философское направление, которое исходит из христианской концепции любви, любви-агапэ, а не из античного эроса. Основным элементом этого направления является богоподобная доброта (агапэ), которую в своей работе «Столп и утверждение истины» (1914) описал отец Павел Флоренский, рассматривая в ней такие понятия, как любовь, ревность и дружба. Учение С. Булгакова «Дар любви» принесло новое понимание дружбы как связи, которая имеет свое место в жизни церкви.
Павел Флоренский подчеркивает два подхода к пониманию любви. Один из них - онтологический, который подразумевает реалистическое понимание
любви, которая имеет метафизический характер. Идея альтруистической любви может быть правильно понята только в онтологическом ключе. Истинная христианская любовь не сводится к внешнему альтруизму, а направляется на достижение Бога. Она выводит человека на новый, надэмпирический уровень бытия, где все ценности прошлого теряют свое значение. В основе подлинной альтруистической любви лежит вызов выйти из заблуждений и привязанностей, преобразить жизнь и начать жить в любви. С другой стороны, для любви характерно также наличие вечного её спутника - страдания.
Любовь как жертва является одним из центральных мотивов в русской литературе. Любовь является стихийной силой, независимой от воли и разума человека. Однако, вновь обращаясь к статье Марковича, в повестях Тургенева есть и другой аспект любви, который вызывает странность. Взглянув на тему любви через ассоциацию с «Анчаром» А.С.Пушкина, Маркович приходит к выводу, что в этих текстах создается ощущение власти человека над человеком, что равнозначно рабству. Но рабство необычно, оно уничтожает страх перед гибелью. Несмотря на такую странность, страсть может быть воспринята как душевная сила, ведущая человека к жертвенному поведению, самопожертвованию. Всё, что ниже уровня страсти воспринимается как пустота и безобразный сон. Этот парадокс объясняется тем, что жертвенное поведение роднит страсть с высшими проявлениями духовности, но страсть лишена отличительного признака - свободы, которой не дано место в повести. Второй парадокс заключается в том, что добиваясь полноты существования в страсти, человек платит за это страданиями и гибелью. Повествование замкнуто в жесткой дилемме, где выбор сводится к прозябанию в прошлом или катастрофе. Третьего пути не предоставляется.
Исследуемая Марковичем концепция «трагического значения любви», на наш взгляд, является объединяющим для всех различных сюжетов разных писателей началом. В своих работах Тургенев восстанавливает высокий смысл любви, который ранее был присвоен романтическому мифу. В повести «Ася» Тургенев нашел новый способ реализации любовной страсти - через воспоминания, которые абсолютизируют ее. Это создало новый поэтический миф о любви, вписанный в агностическую картину мира. Любовь оказалась ценностью абсолютной, но всецело здешней, доступной каждому человеку благодаря субъективному переживанию.
Но Тургенев не остановился на найденном решении, и в конце повести он восстанавливает эмоциональное равновесие через мысль о молитве за живых и мертвых. Таким образом, он снова приводит нас к миру высших ценностей. Все это создало некую «странность» и потребовало дальнейших творческих поисков. Мы считаем, что А.П.Чехов работал в том же направлении, что и Тургенев, уделяя большое внимание в текстах концепции трагической любви. Нами выбраны для работы тексты А.П. Чехова, так как в его произведениях можно найти множество образов разных типов любви, от сильной и искренней, являющейся «лекарством от всех болезней», излечивающей душу персонажей, как например в рассказах «Шуточка»(1886), «Дом с мезонином»(1896), «Верочка»(1887), «О любви»(1898), до пустой и разрушительной, как в произведениях «Который из трёх?»(1882), «Сильные ощущения»(1886), «Любовь»(1886), «Супруга»(1895), «Попрыгунья»(1891). Часто эти образы объединяются под общей темой - нездоровой любви, которая может привести к разрушению жизненных ценностей и идеалов.
Ни для кого не секрет, что А.П.Чехов, имея серьезное медицинское образование, использовал знания профессионального характера для написания своих текстов. В XIX веке литература становится тем самым «пособием» для человека, проводником в мир психологии любовных отношений, и именно писатели приоткрывали завесу тайны чувства. В свою очередь авторы, отталкивались от самой жизни, создавали метаязык, приводя литературу в позицию саморефлексии, как к коннотативной системе.
Тема любви ‒ одна из ключевых в художественном мире А.П. Чехова. И не случайно она лежит в основе многих его произведений, появившихся уже в период «пост-осколочный». Однако в исследовании мы не сбрасываем со счетов и юмористические рассказы писателя, так как, по нашему мнению, Чехов-врач смог проанализировать глубинные психологические аспекты понятия любви и подтолкнуть читателя и исследователей к решению загадки о том, почему же любовь в русской культуре и литературе имеет жертвенный характер, как взаимосвязаны те «странности», характерные для произведений Тургенева, которые описал в своей работе Маркович, с аффективными проявлениями у персонажей Чехова, испытывающих чувство любви.
Как писал сам Чехов: «То, что мы испытываем, когда бываем влюблены, быть может есть нормальное состояние. Влюбленность указывает человеку каким он должен быть» (П. Т.17, С.14).
С 1890-х в обществе начинается активная дискуссия на тему половой любви и о понятии брака. В это время выходит знаменитый трактат Владимира Соловьева «Смысл любви» (1892) и другие работы известных философов, касающиеся этой проблематики. В это же время на русской почве бурно развивается психиатрия. Вопрос о взаимосвязи произведений Чехова и таких наук, как психиатрия и психология, периодически поднимается в исследованиях о писателе, например у М. П. Никитина , П. Н. Долженкова, Е. Б. Меве, чаще всего акцент делается на произведения 1890х. Мы считаем, что у Чехова не существует какого-то определенного понятия «нормы» и «не нормы». Чехов все полученные знания и умения гармонично использовал в своем литературном творчестве. Так, медицинский опыт и, в частности, опыт современной ему психиатрии, обрели новое актуальное оформление в его произведениях. Для того чтобы лучше понять своеобразный подход писателя, нам стоит обратиться к понятию чеховской «нормы».
Чехов говорил, что если бы он не стал литератором, то стал бы психиатром. Учитывая это, в данной работе мы попробуем поставить акцент на связи творчества Чехова и таких наук как психология и психиатрия, при этом сузим наш круг до понятия морбуального кода и разберем непосредственно любовные аддикции чеховских героев разного периода его творчества, чтобы проследить за изменениями понятия «любовь» в русской литературе через тексты Чехова, внутри которых считываются аффективные проявления темы любви, такие как: любовь-болезнь, любовь-стыд, любовь-страдание, любовь-презрение, любовь-фантазия, любовь-воспоминание. Наша задача в том, чтобы проследить как на уровнях эмоций и телесности проявляется болезненное, аффективное состояние героев и как это связано с концепцией «трагического значения любви».
Нас интересует психологическое изображение персонажа в текстах Чехова, как новатора и экспериментатора, пользовавшегося своими знаниями в области психологии и психиатрии при создании своих произведений. Здесь же нас интересует вопрос о том, к каким мыслям писатель пытается привести своего читателя, беря за основу своих историй персонажей с «отклонениями» от нормы, проводя читателя путем обнажения эмоции и использования телесного описания аффективных состояний персонажей. Согласно нашей гипотезе, Чехов, используя психиатрическую науку при создании своих произведений, формирует «невротический атлас» главной болезни века. А выбранные нами для анализа рассказы, объединенные темой «любовь» выступают для чеховских персонажей триггером, обнажая болезненные состояния общества и являются для писателя иллюстрацией для аффективного изображения чувства.
«Следить за большой медицинской наукой А.П., конечно, было некогда, хотя он старался черпать сведения о движении науки из общемедицинских периодических журналов. Тем не менее, ученая степень, поскольку она была нужна для преподавания в университете - он любил помечтать, - казалась ему желательной. Характерный эпизод произошел в связи с этим после одного нашего с ним разговора о необходимости профессору при описании болезней подходить и со стороны переживаний самого больного. Он выразился так: “Вот я страдаю, например, катаром кишок и прекрасно понимаю, что испытывает такой больной, какие душевные муки переживает он, а это редко врачу бывает понятно. Если бы я был преподавателем, то я бы старался возможно глубже вовлекать свою аудиторию в область субъективных ощущений пациента, и думаю, что это студентам могло бы действительно пойти на пользу”», - так вспоминает о Чехове психоневролог, сокурсник и близкий друг, Г.И. Россолимо. Психологи и психиатры (Е.Б. Меве, М.В.Буняева, М.Е. Бурно, В.А. Логинов, А.Ю. Магалиф, А.В. Шувалов и др.) часто обращаются к текстам Чехова, так как по их мнению, в своих ранних произведениях Чехов создает портреты целой группы астенических психопатов, людей со слабым типом нервной системы («Психопаты», «Поцелуй», «Смерть чиновника», и др.).
Часто герои Чехова «ломаются», причинами же этого душевного слома становится поток бытовой повседневности. «Мелочи жизни» доводят героев до психического срыва, как это происходит, например, в рассказе «Не в духе». По мнению А.Б. Есина , рефлексия – важный момент в демонстрации сознания чеховского героя, но этот момент вторичный. Существенными становятся не сами по себе мысли, а факт их появления и причины, повлекшие к их зарождению. Одним из таких факторов или «триггером» ‒ «спусковым крючком», т.е. таким событием, которое вызывает у человека внезапную, сформировавшуюся ранее психологическую и поведенческую реакцию, является чувство любви, которое испытывают герои Чехова и возникающие у них в связи с этим рефлексии.
Тема любви для русской культуры является проявлением онтологического состояния духа. Любовь-жертвенность, аскетичная любовь связаны с фундаментальными стержневыми представлениями, свойственными именно для русского менталитета. С одной стороны, возникает ощущение, что именно такое «болезненное» восприятие в нашей традиции темы любви связано с христианской культурой, с православной верой. Однако уже русская фольклорная традиция дает нам преставление о том, что счастье человеку дается трудно, не зря герои сказок вынуждены бороться за право на любовь. Получается, что многовековая культурная традиция не связывала любовь с физическим влечением, со страстью, эрос не является самодавлеющим началом внутри нашей культуры.
Говоря об этих причинах, мы обратимся к работам, которые исследуют аномалии психического состояния героев Чехова. Здесь мы считаем важным разграничить понятия «медицинского дискурса» в контексте «врач-пациент» и понятия «морбуальный код», который, на наш взгляд, точнее отражает проникновения психиатрической науки внутрь текстов Чехова.
Е.Б. Меве в своей работе описывает акцентуации личности и пограничные состояния психики у героев произведений Чехова 1890х годов. «Писатель, рисуя картину неврастении у своих героев, знал причины этой болезни и как умный, вдумчивый врач понимал, что прогноз её, при отсутствии перемены в жизни таких больных, был весьма скверным. Писатель знал, что причина неврастении кроется не в «нервном веке» и даже не в переутомлении». Когда Меве анализирует рассказ «Поцелуй», он приходит к выводу, что: «Психологически тупо и скучно Чехов нарисовал тип астенического психопата. Впечатлительный и эмоционально возбужденный человек реагирует на поцелуй не так, как реагировал бы любой на его месте». И интересующие нас аффективные проявления, связанные с темой любви вписываются в эту формулу. Любовь, как и любое чувство, окружающее человека ежедневно, не могла не интересовать Чехова, а тем более его не могли не интересовать отклонения, связанные с проявлениями у людей этого чувства. Несколько иначе об этом говорит Долженков: «Мы можем так сформулировать чеховское понимание психического заболевания: психическое заболевание есть анормальное развитие нормы. В больном человеке нет ничего, чего не было бы в здоровом, но у него всё это предстает в анормальном виде. Сейчас эта точка зрения на психическое заболевание является общепринятой, а в чеховскую эпоху она даже не была авторитетной. Поэтому есть все основания говорить о том, что Чехов-врач опережал свою эпоху. Многие современные психологи изучают психические заболевания затем, чтобы, исследовав анормальное развитие нормы, лучше понять саму норму. Мы полагаем, что Чехов шел тем же путем: анормальное ярче высвечивает особенности нормального». На наш взгляд, любовь является одним из мощнейших триггеров для любого человека, она обнажает и вскрывает в людях все самые откровенные состояния, недоступные вне её контекста. Именно поэтому чувство любви является двигателем и показателем различных внутренних состояний литературных персонажей. Чехов имея серьезное медицинское образование, увлекавшийся психологией и психиатрией, мог использовать свои медицинские познания, чтобы и самому разобраться в ситуации «нервного века». В нашей работе мы проанализируем тексты писателя, используя понятия «морбуальный код» и «аффект», значения которых мы уточним дальше.
Термин «морбуальный код» был использован в работах Г. Козубовской и В. Стениной, однако то теоретическое обоснование, на которое мы опираемся в своей работе, он получил в работе Е.Г. Трубецковой, которая чётко разграничила понятия медицинский дискурс, морбуальный код и патографию.
В своей работе Е.Г. Трубецкова дает следующее определение: «Морбуальный код – формально-содержательное единство, репрезентирующее в художественных текстах образы и (или) метафорические проекции морбуальности. Литература «кодирует» представление о болезни, образы больных, врачей, медицинские «сюжеты» жизни. В то же время с помощью морбуального кода писатель может изображать политические, социальные, культурные процессы, напрямую не связанные с болезнью» . Морбуальный код ‒ достаточно новое понятие в литературоведении.
Морбуальный код в литературе обычно понимается как использование повторяющихся образов или символов, указывающих на тему болезни, смерти, разрушения и деградации. В случае нашей работы, акцентирующей внимание на аспекте любови, морбуальный код Чехова укрепляет впечатление некоего неизбежного срыва, разрушения, внутренней боли и страдания в любовных отношениях.
Морбуальный код, с одной стороны, является нездоровым и разрушительным для любви и отношений. В произведениях Чехова можно найти множество образов, которые связаны с морбуальным кодом любви, такими являются любовь-болезнь, любовь-смерть, любовь-страдание, любовь-саморазрушение. Часто любовь разрушает человека изнутри, он заболевает из-за невзаимной или невозможной любви (как, например, это происходит с Анной из рассказа «О любви»). В других произведениях прослеживается дешифровка морбуального кода любовь-лекарство, где герои получают излечение от физических или душевных недугов, начиная испытывать влюбленность (как, например, это происходит с героиней рассказа «Шуточка» или с героем рассказа «Дом с мезонином»).
Одним из важных аспектов морбуального кода является деструктивность. Это поведение, которое готово уничтожить все ценности и связи, которые развивались в отношениях. Это часто вызывает длительную и глубокую психическую боль и негативно влияет на будущие отношения. Деструктивное поведение влюбленных героев можно проследить в таких произведениях Чехова, как «Скучная история», «Чайка», «Дама с собачкой», «Анна на шее», «Володя большой и Володя маленький», «Володя» и других.
Таким образом, цель работы заключается в выявлении морбуального кода в произведениях Чехова про любовь и его роль в создании образа любви как нездорового и разрушительного чувства.
Актуальность магистерской работы определена необходимостью нового взгляда на важные аспекты поэтики А.П.Чехова с точки зрения поэтики аффекта.
Цель данной магистерской работы состоит в том, чтобы исследовать поэтику аффекта в рассказах А.П. Чехова, отсюда исходят следующие задачи:
1) Исследовать рассказы А.П.Чехова, объединенные темой «любовь», определить аффективные аспекты героев с точки зрения эмоционального и телесного проявления
2) Проанализировать в текстах писателя морбуальный код, включающий в себя следующие репрезентанты: «любовь-лекарство», «любовь-болезнь», «любовь-смерть».
3) Определить взаимосвязь морбуального кода, как семиотического и доказать его генеалогическую связь с концепцией В.М. Марковича.
Задачи обуславливают композицию работы и названия её основных глав и параграфов.
Выбор материала исследования (рассказов) определяется так же основными задачами работы. В центре нашего внимания находятся рассказы А.П.Чехова 1882-1903 гг. Выбор произведений разных периодов творчества не случаен, так как в работе мы следуем за книгой Чудакова А.П. «Поэтика Чехова» , используя его периодизацию, в исследовании разбираются ключевые тексты для каждого из основных периодов творчества писателя.
Объект исследования - рассказы А.П. Чехова (1880-1903 гг.).
Предмет исследования - поэтика аффекта в рассказах А.П. Чехова. В работе используется метод комплексного анализа текстов, а также сопоставительный метод, позволяющий сравнить произведения разных периодов творчества Чехова и выявить общие черты в использовании морбуального кода.
Тексты А.П.Чехова разделены нами по группам, в зависимости от того, воплощение какого кода в них было проанализировано.
1) Код «любовь-лекарство»: «Любовь» (1886), «Шуточка» (1886), «Верочка» (1887), «Дом с мезонином» (1896).
2) Код «любовь-болезнь»: «Который из трёх?» (1882), «Сильные ощущения» (1886), «Попрыгунья» (1891), «Володя большой и Володя маленький» (1893), «Супруга» (1895), «Учитель словесности» (1889), «Анна на шее» (1895), «О любви» (1898).
3) Код «любовь-смерть»: «Володя»(1887), «Невеста» (1903).
Методология исследования включает - структурный метод исследования прозаического текста, анализ «морбуального кода» в чеховских текстах, состоящий в выявлении телесной и эмоциональной рецепции аффекта в текстах Чехова.
Структура магистерской работы состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.

Купить