Функционирование мотивов в произведениях М.Ю. Елизарова
|
ВВЕДЕНИЕ 3
Глава 1. ОБОСНОВАНИЕ МЕТОДА 14
Глава 2. ИНВАРИАНТЫ И ПОСТМОДЕРНИЗМ: К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ 17
Глава 3. ДЕТСТВО: ИНИЦИАЦИЯ И ДЕВИАНТНОСТЬ 26
Глава 4. БЫТЬ НОРМАЛЬНЫМ: ТЕЛО И КАРНАВАЛ 34
Глава 5. ЧТЕНИЕ: АВТОР И БОГ 43
Глава 6. АГРЕССИЯ: НАСИЛИЕ И «ФАШИЗМ» 46
Глава 7. ЛЮБОВЬ: ТРИ ЛИКА БОГИНИ 52
Глава 8. ПОТУСТОРОННЕЕ: ПРОФАНАЦИЯ И СУДЬБА 65
Глава 9. ИДЕАЛЬНОЕ ПРОШЛОЕ: ХОНТОЛОГИЯ И НЕБЕСНЫЙ СССР 74
Глава 10. РОМАН «ЗЕМЛЯ» И АЛЬБОМ «КУЗИНА-СМЕРТЬ»: КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ И МОТИВНОЕ ЕДИНСТВО 80
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 88
ЛИТЕРАТУРА 91
Глава 1. ОБОСНОВАНИЕ МЕТОДА 14
Глава 2. ИНВАРИАНТЫ И ПОСТМОДЕРНИЗМ: К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ 17
Глава 3. ДЕТСТВО: ИНИЦИАЦИЯ И ДЕВИАНТНОСТЬ 26
Глава 4. БЫТЬ НОРМАЛЬНЫМ: ТЕЛО И КАРНАВАЛ 34
Глава 5. ЧТЕНИЕ: АВТОР И БОГ 43
Глава 6. АГРЕССИЯ: НАСИЛИЕ И «ФАШИЗМ» 46
Глава 7. ЛЮБОВЬ: ТРИ ЛИКА БОГИНИ 52
Глава 8. ПОТУСТОРОННЕЕ: ПРОФАНАЦИЯ И СУДЬБА 65
Глава 9. ИДЕАЛЬНОЕ ПРОШЛОЕ: ХОНТОЛОГИЯ И НЕБЕСНЫЙ СССР 74
Глава 10. РОМАН «ЗЕМЛЯ» И АЛЬБОМ «КУЗИНА-СМЕРТЬ»: КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ И МОТИВНОЕ ЕДИНСТВО 80
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 88
ЛИТЕРАТУРА 91
Михаил Елизаров (род. 1973, Ивано-Франковск, Украина) – современный русский писатель и автор-исполнитель. Окончил филологический факультет Харьковского университета; также учился в Харьковской государственной академии культуры на отделении телережиссуры, работал оператором на местном телевидении. В 2001–2007 гг. продолжил режиссерское образование в Германии. В 2008 г. переехал в Москву, где живет по сей день. Много времени проводит в гастролях по России, выступая с концертами и лекциями о русской литературе1.
В 2001 г. в издательстве «Ad Marginem» вышла первая книга Елизарова – сборник «Ногти», в который вошли 24 коротких рассказа и одноименная повесть, в основном на мистико-ритуальные темы. Книга не осталась незамеченной и попала в шорт-лист литературной премии Андрея Белого. В 2003 г. в том же издательстве выходит дебютный роман писателя «Pasternak».
К первым книгам Елизарова критика была достаточно сурова, находя их эпигонскими и перенасыщенными отталкивающими, нацеленными на эпатаж натуралистическими подробностями. В манере Елизарова усматривали подражание Владимиру Сорокину, Юрию Мамлееву и Виктору Пелевину, хотя отдельные обозреватели, например, известный писатель и критик Лев Данилкин, наоборот, весьма восторженно отзывались о творчестве Елизарова; так, Данилкин, говоря о «магическом реализме» первых елизаровских рассказов, даже сравнил их с «Вечерами на хуторе близ Диканьки»2.
Критик Наталья Иванова в статье «Сомнительное удовольствие», посвященной общим тенденциям прозы начала века, выделяет ее главную отличительную черту – демонстрация неприкрытой агрессии. Роман Елизарова «Pasternak» определяется как типичный «роман-сенсация», стремящийся шокировать читателя «новизной» откровенного содержания, но паразитирующий на творчестве писателей-предшественников, среди которых упоминаются Сорокин, Проханов и Лимонов. Прозу Елизарова критик называет антигуманно «игрой в слова на крови». «Если роман Пелевина мрачен, то роман Елизарова тошнотворен», – заключает Иванова3.
Вышедший в 2005 г. в сборник рассказов «Красная пленка», во многом продолжающий стилистику прошлых работ, только укрепил такую репутацию Елизарова среди отечественного литературного истеблишмента.
В 2007 году в издательстве «Ad Marginem» вышел второй роман Елизарова «Библиотекарь», получивший престижную премию «Русский Букер». Вокруг присуждения премии в литературной прессе разразился настоящий скандал: писателя упрекали в чрезмерной эстетизации насилия, безответственном эпатаже и даже «фашизме».
В этом же году вышел очередной сборник рассказов «Кубики». Это 14 историй о городских окраинах конца 1980-х, исполненных «бытовой чертовщины» в мамлеевском духе.
Несмотря на практически полное экспертное неприятие, популярность прозы Елизарова неуклонно растет – как и продуктивность писателя. Так, в 2009 г. в «Ad Marginem» выходят сборники рассказов «Нагант» и «Госпиталь», частично состоящие из уже опубликованных вещей, а в 2010 г. в издательстве «АСТ» увидел свет третий роман Елизарова «Мультики» (шорт-лист премии «Национальный бестселлер»).
В 2011 г. в «АСТ» издается сборник эссе «Бураттини. Фашизм прошел». «Было бы ошибкой воспринимать данные тексты как эссеистику в чистом виде, – говорится в предисловии к изданию. – Перед вами, скорее, монологи персонажей из ненаписанного романа». Автор снабжает известные детские мультфильмы и сказки провокационными и абсурдными интерпретациями: например, в «Ну, погоди!» обнаруживаются сексуальный подтекст, «Возвращение блудного попугая» трактуется как история о диссидентах, а «Золотой ключик» – и вовсе как сказка о Муссолини. Присутствует в сборнике и уже привычный для Елизарова мистический план: «Снежная королева» названа зашифрованным алхимическим трактатом, а между «Тремя поросятами» и орденом тамплиеров обнаруживаются пугающие переклички.
В 2012 г. в издательстве «Астрель» выходит новый сборник рассказов «Мы вышли покурить на 17 лет» (приз зрительских симпатий премии «НОС»). В этих текстах Елизаров отходит от мистицизма и абсурда к реализму автобиографического толка.
Последний роман Елизарова «Земля» выходит в 2020 г. в том же издательстве «АСТ». Роман получает сразу три премии: «Национальный бестселлер», приз читательских симпатий «Большой книги» и победу в номинации «Русская проза» на портале LiveLib.
Проза Елизарова регулярно переиздается, в том числе и в популярной «Редакции Елены Шубиной», на нее пишутся десятки хвалебных читательских рецензий, вокруг писателя сформировалось целое фан-сообщество, все чаще применительно к Елизарову звучит слово «культовый»4. Однако в профессиональных литературных кругах по-прежнему сильны негативные настроения. Так, известный своей резкостью критик Александр Кузьменков начинает свою статью о Елизарове так: «Михаил Елизаров – писатель, извините за неприличное слово, культовый. И, как всякий культовый писатель, – литератор весьма средних дарований. Бесспорен здесь лишь один талант – незаурядные способности имитатора»5. В первых книгах Елизарова критик видит сплошное влияние Сорокина, в романе «Pasternak» – пересказ комиксов, в «Библиотекаре» – боевик, поставленный «неумелым драмкружком», в «Мультиках» – «Лимонова, помноженного на Берджесса, с Пелевиным в знаменателе» и т.п. Язык Елизарова Кузьменков называет безграмотным, образы – «деревянными». Единственный достойный, по мнению взыскательного критика, елизаровский текст – это повесть «Госпиталь» – «умное, психологически точное, с тщательным отбором деталей и гомеопатической дозой мистики» произведение.
Журналист Алла Латынина в своей статье6 обозревает сразу несколько книг Елизарова. Сборник «Ногти» критик считает эпигонским, «смесью Мамлеева с Сорокиным», однако о заглавной повести отзывается как о «почти понравившейся». Из достоинств выделяется чувство слова, фантазия и энергетика, из минусов – нехватка вкуса и чувства меры, что, впрочем, «нормально» для писательского дебюта. Роман «Pasternak» Латынина называет «плохо склеенным конспектом лекций по русской религиозной философии», в котором действуют не «живые» персонажи, а «герои-функции». Цель такого романа – создать скандал, но и этого, по мнению Латыниной, у Елизарова не получилось. А вот в «Библиотекаре» уже появляются хорошо прописанные характеры; отмечает критик и «прекрасную» завязку романа, но дальнейший сюжет не оправдывает ее ожиданий из-за однотипных сцен сражений, «мельтешения» персонажей и слабого финала. Однако самым сильным елизаровским текстом Латынина, вслед за Кузьменковым, также считает повесть «Госпиталь».
Однако нельзя сказать, что пресса вокруг Елизарова сплошь ругательна. Алексей Колобродов7 называет романы Елизарова «крепким экшном с твердой конструкцией и сознательной установкой на скупой жилистый стиль». Критику импонирует продолжение Елизаровым традиций сектантского боевика в духе Владимира Шарова и раннего Пелевина, а также «патологического реализма» Мамлеева-Сорокина. Роман «Мультики», по мнению Колобродова, удачно сочетает эти тенденции. А вот сборник «Кубики» критик называет худшей книгой Елизарова из-за его «примитивной чернухи».
Павел Басинский в рецензии на сборник «Мы вышли покурить на 17 лет»8 определяет Елизарова как «типично-нетипичного представителя новой литературной волны», характеризующейся парадоксальностью и провокационностью творческих установок. Критик считает Елизарова одним из сильнейших прозаиков 2000-х, уже ставшего – с выходом нашумевшего «Библиотекаря» – частью литературного мейнстрима. О самом сборнике Басинский отзывается в целом комплиментарно, хвалит высокий уровень мастерства и называет субъекта этих текстов «нахалом, красавцем, культуристом, беспомощным и беззащитным, как малое дитя». К слову, о том же мотиве сочувствия к герою говорит и Ксения Рогозина, рассуждая о сборнике «Ногти»9.
Елизаров закрепляет свои позиции одного из самых заметных современных прозаиков с выходом романа «Земля» (2020). Книжный критик и шеф-редактор сервиса «Storytel» Константин Мильчин в статье, посвященной премии «Большая книга»10, высказывает недовольство результатами сезона 2020 г. и считает, что выиграть его была обязана именно «Земля» – «лучшая книга на русском языке за последнее время».
Филолог и писатель Андрей Аствацатуров в своей рецензии на роман11 вписывает «Землю» в сентименталистско-романтическую традицию, а также показывает связь художественного метода Елизарова с творчеством Набокова. Помимо этого, «Земля» объединяет в себе жанровые черты романа-биографии, романа-воспитания, производственного и философского романов, из-за чего Елизаров характеризуется как «мастер барочной игры».
Ко многим другим текстам такого рода мы еще будем обращаться по ходу работы, споря или соглашаясь с ними. Систематическое же научное осмысление творчества Елизарова, несмотря на многочисленные точечные работы, еще ждет своего часа.
Большинство таких работ представляют собой рассмотрение частных структурных элементов в рамках одного произведения. Так, исследователи выделяют черты неомифологизма в сборнике «Ногти»12, гоголевскую традицию13 и функции аллегорий14 в повести «Госпиталь», анализируют образ поэта Пастернака в романе «Pasternak»15 и роль городского фольклора в сборнике «Красная пленка»16. На материале романа «Библиотекарь» рассматривается мотив чтения17, образы читателя18 и книги19, а также концепты «вера»20 и «терпение»21; кроме того, в романе исследуются особенности бытования советского дискурса22 и в целом – «советского мифа»23, но отмечаются и черты классической традиции24. В романе «Мультики» анализируется образ детства25 и тема пацанства26, и, опять же, советский дискурс27. Сборник «Мы вышли покурить на 17 лет» также всесторонне обследован: от диалогов28 и мотива движения29 до метафор30. Как и роман «Земля», после «Библиотекаря» – рекордсмен по количеству исследований; проанализированы функция «чужого» слова31 и экфразиса32, фольклорные и обрядовые мотивы33, образы всевозможных границ34, сюжет35 и идейно-художественные особенности романа36.
Можно выделить и недлинный ряд работ, претендующих на некоторую генерализацию или вписывающих Елизарова в более-менее широкий контекст русской литературы. Таковы, например, исследования особенности сюжетной структуры трех первых романов писателя37, заклинательного дискурса в романах «Pasternak», «Библиотекарь» и рассказе «Нагант»38, традиций русской классики39 и суггестивных моделей в елизаровской прозе40.
По прозаическому творчеству Елизарова защищена одна кандидатская диссертация (довольно, впрочем, спорная)41, рассматривающая связь стилевых тенденций прозы «новых реалистов» и ее индивидуально-авторского преломления в творчестве писателя.
Здесь мы приводим только самые интересные, на наш взгляд, статьи, полную библиографию см. в конце работы. Все они посвящены прозе Елизарова в самых разных ее аспектах – от семиотических до переводоведческих. От исследователей часто ускользает весьма популярное в узких кругах музыкальное творчество Елизарова, которое сам автор то ли в шутку, то ли всерьез определяет как «бард-панк-шансон» – песни под гитару с незатейливыми мелодиями и сложными ироничными текстами, всего 12 альбомов. Достаточный корпус, чтобы просто от него отмахнуться.
Стоит отметить, что Елизаров начинал свой творческий путь именно с поэзии и даже выпустил в Харькова книжку стихов (ныне недоступную). В своей краткой автобиографии в «Живом журнале» писатель вспоминает об этом так:
«Назвался поэтом и полез в кузов. Соорудил рукодельный блокнот и в него стал писать стихи. Знаменитость среди своих знакомых и среди папы и мамы – с 91 года»42.
Некоторые из этих стихов позже стали песнями. Поэтические достоинства этих песен были отмечены и институционально: так, в 2020 г. Елизаров получил Григорьевскую поэтическую премию (ныне закрытую), отмечавшую по преимуществу нонконформистских авторов. Это событие вызвало громкую полемику в литературном сообществе, а также недоумение: как поэтическую премию мог получить поэт-песенник?43 (ситуация, чем-то отдаленно напоминающая споры вокруг присуждения барду Юлию Киму премии «Поэт» в 2017 г.).
Однако несмотря на важность для Елизарова лирической стороны его творчества, нам известны лишь считанные работы, так или иначе касающиеся этого вопроса – в диапазоне от популярных дайджестов44 и широких обзоров45, до рассмотрения текстов этих песен как самостоятельного литературного явления46. Между тем как елизаровское песенное творчество вполне может быть понято как образец так называемой авторской песни, традиция изучения которой в отечественной науке достаточно богата и порой даже экзотична. Так, на сегодняшний день защищено несколько диссертаций об аксиологической47 и даже педагогической48 функциях авторской песни. Но все же явно выделяются два устоявшихся подхода: изучение текстов песен как самостоятельных литературных произведений с применением к ним соответствующей литературоведческой методологии49 и рассмотрение феномена авторской песни внутри интермедиального целого (то есть во взаимодействии текста, мелодии, жанра и исполнения)50. Принимая во внимания доводы обеих сторон, в рамках нашего исследования мы будем придерживаться в основном текстоцентричного подхода: лирика Елизарова выступает для нас в основном сравнительным материалом для изучения мотивной структуры его прозы. Но в ряде случаев мы все же прибегаем к более широкой оптике: без учета музыкальных характеристик невозможно жанровое исследование песенного материала; с музыкальной точки зрения, многие песни Елизарова представляют собой бриколаж советской эстрады, жестокого романса, тюремного шансона и русского рока, а повторение мелодических клише влечет за собой и повторение определенных словесных формул.
Цель нашей работы – выявление мотивной структуры творчества Елизарова, как прозаического, так и песенного.
Для ее достижения были поставлены следующие задачи:
1. Формирование исследовательской модели изучения мотива в художественном тексте с опорой на труды ведущих теоретиков в этой области.
2. Осмысление места Елизарова в отечественном изводе культуры постмодерна.
3. Выявление и анализ основных инвариантных тем и мотивов в творчестве Елизарова.
4. Установление конкретно-текстуальных мотивных перекличек между прозой и лирикой Елизарова.
5. Анализ устойчивых культурно-мотивных формул в исторической и типологической перспективах.
Таким образом, объектом нашего исследования выступает структурные отношения в творчестве Елизарова, предметом – бытование и взаимообусловленность инвариантных мотивов в прозе и лирике этого автора.
Гипотеза состоит в том, что для творчества Елизарова приписываемая ему постмодернистская интенция не является определяющей, и его художественный мир, с мотивной точки зрения, представляет собой целостную систему.
Актуальность работы состоит в том, что это первое в своем роде генерализирующее исследование художественного мира Елизарова на всем доступном на сегодняшний день материале – 4-х романах, 5-ти авторских сборниках рассказов51 и 167-ми лирических текстах52.
Научная новизна исследования состоит в установлении критериев такого размытого феномена современной литературной теории, как постконцептуализм, – прежде всего через призму поэтики мотива.
Практическая значимость заключается в выведении методики сравнительного анализа мотивной структуры лирики и прозы одного автора.
В работе использованы структурный, формальный, герменевтический и отчасти – семиотический и сравнительно-исторический подходы.
Предупреждение. Тексты Елизарова, особенно поэтические, содержат большое количество ненормативной лексики. Мы избегаем обильного цитирования таких фрагментов, но полностью обойтись без них не представляется возможным. В таких случаях мы табуируем соответственное слово и заменяем его эвфемизмом, оставляя, впрочем, искушенному читателю возможность составить свое представление о выразительном потенциале такой лексики.
В 2001 г. в издательстве «Ad Marginem» вышла первая книга Елизарова – сборник «Ногти», в который вошли 24 коротких рассказа и одноименная повесть, в основном на мистико-ритуальные темы. Книга не осталась незамеченной и попала в шорт-лист литературной премии Андрея Белого. В 2003 г. в том же издательстве выходит дебютный роман писателя «Pasternak».
К первым книгам Елизарова критика была достаточно сурова, находя их эпигонскими и перенасыщенными отталкивающими, нацеленными на эпатаж натуралистическими подробностями. В манере Елизарова усматривали подражание Владимиру Сорокину, Юрию Мамлееву и Виктору Пелевину, хотя отдельные обозреватели, например, известный писатель и критик Лев Данилкин, наоборот, весьма восторженно отзывались о творчестве Елизарова; так, Данилкин, говоря о «магическом реализме» первых елизаровских рассказов, даже сравнил их с «Вечерами на хуторе близ Диканьки»2.
Критик Наталья Иванова в статье «Сомнительное удовольствие», посвященной общим тенденциям прозы начала века, выделяет ее главную отличительную черту – демонстрация неприкрытой агрессии. Роман Елизарова «Pasternak» определяется как типичный «роман-сенсация», стремящийся шокировать читателя «новизной» откровенного содержания, но паразитирующий на творчестве писателей-предшественников, среди которых упоминаются Сорокин, Проханов и Лимонов. Прозу Елизарова критик называет антигуманно «игрой в слова на крови». «Если роман Пелевина мрачен, то роман Елизарова тошнотворен», – заключает Иванова3.
Вышедший в 2005 г. в сборник рассказов «Красная пленка», во многом продолжающий стилистику прошлых работ, только укрепил такую репутацию Елизарова среди отечественного литературного истеблишмента.
В 2007 году в издательстве «Ad Marginem» вышел второй роман Елизарова «Библиотекарь», получивший престижную премию «Русский Букер». Вокруг присуждения премии в литературной прессе разразился настоящий скандал: писателя упрекали в чрезмерной эстетизации насилия, безответственном эпатаже и даже «фашизме».
В этом же году вышел очередной сборник рассказов «Кубики». Это 14 историй о городских окраинах конца 1980-х, исполненных «бытовой чертовщины» в мамлеевском духе.
Несмотря на практически полное экспертное неприятие, популярность прозы Елизарова неуклонно растет – как и продуктивность писателя. Так, в 2009 г. в «Ad Marginem» выходят сборники рассказов «Нагант» и «Госпиталь», частично состоящие из уже опубликованных вещей, а в 2010 г. в издательстве «АСТ» увидел свет третий роман Елизарова «Мультики» (шорт-лист премии «Национальный бестселлер»).
В 2011 г. в «АСТ» издается сборник эссе «Бураттини. Фашизм прошел». «Было бы ошибкой воспринимать данные тексты как эссеистику в чистом виде, – говорится в предисловии к изданию. – Перед вами, скорее, монологи персонажей из ненаписанного романа». Автор снабжает известные детские мультфильмы и сказки провокационными и абсурдными интерпретациями: например, в «Ну, погоди!» обнаруживаются сексуальный подтекст, «Возвращение блудного попугая» трактуется как история о диссидентах, а «Золотой ключик» – и вовсе как сказка о Муссолини. Присутствует в сборнике и уже привычный для Елизарова мистический план: «Снежная королева» названа зашифрованным алхимическим трактатом, а между «Тремя поросятами» и орденом тамплиеров обнаруживаются пугающие переклички.
В 2012 г. в издательстве «Астрель» выходит новый сборник рассказов «Мы вышли покурить на 17 лет» (приз зрительских симпатий премии «НОС»). В этих текстах Елизаров отходит от мистицизма и абсурда к реализму автобиографического толка.
Последний роман Елизарова «Земля» выходит в 2020 г. в том же издательстве «АСТ». Роман получает сразу три премии: «Национальный бестселлер», приз читательских симпатий «Большой книги» и победу в номинации «Русская проза» на портале LiveLib.
Проза Елизарова регулярно переиздается, в том числе и в популярной «Редакции Елены Шубиной», на нее пишутся десятки хвалебных читательских рецензий, вокруг писателя сформировалось целое фан-сообщество, все чаще применительно к Елизарову звучит слово «культовый»4. Однако в профессиональных литературных кругах по-прежнему сильны негативные настроения. Так, известный своей резкостью критик Александр Кузьменков начинает свою статью о Елизарове так: «Михаил Елизаров – писатель, извините за неприличное слово, культовый. И, как всякий культовый писатель, – литератор весьма средних дарований. Бесспорен здесь лишь один талант – незаурядные способности имитатора»5. В первых книгах Елизарова критик видит сплошное влияние Сорокина, в романе «Pasternak» – пересказ комиксов, в «Библиотекаре» – боевик, поставленный «неумелым драмкружком», в «Мультиках» – «Лимонова, помноженного на Берджесса, с Пелевиным в знаменателе» и т.п. Язык Елизарова Кузьменков называет безграмотным, образы – «деревянными». Единственный достойный, по мнению взыскательного критика, елизаровский текст – это повесть «Госпиталь» – «умное, психологически точное, с тщательным отбором деталей и гомеопатической дозой мистики» произведение.
Журналист Алла Латынина в своей статье6 обозревает сразу несколько книг Елизарова. Сборник «Ногти» критик считает эпигонским, «смесью Мамлеева с Сорокиным», однако о заглавной повести отзывается как о «почти понравившейся». Из достоинств выделяется чувство слова, фантазия и энергетика, из минусов – нехватка вкуса и чувства меры, что, впрочем, «нормально» для писательского дебюта. Роман «Pasternak» Латынина называет «плохо склеенным конспектом лекций по русской религиозной философии», в котором действуют не «живые» персонажи, а «герои-функции». Цель такого романа – создать скандал, но и этого, по мнению Латыниной, у Елизарова не получилось. А вот в «Библиотекаре» уже появляются хорошо прописанные характеры; отмечает критик и «прекрасную» завязку романа, но дальнейший сюжет не оправдывает ее ожиданий из-за однотипных сцен сражений, «мельтешения» персонажей и слабого финала. Однако самым сильным елизаровским текстом Латынина, вслед за Кузьменковым, также считает повесть «Госпиталь».
Однако нельзя сказать, что пресса вокруг Елизарова сплошь ругательна. Алексей Колобродов7 называет романы Елизарова «крепким экшном с твердой конструкцией и сознательной установкой на скупой жилистый стиль». Критику импонирует продолжение Елизаровым традиций сектантского боевика в духе Владимира Шарова и раннего Пелевина, а также «патологического реализма» Мамлеева-Сорокина. Роман «Мультики», по мнению Колобродова, удачно сочетает эти тенденции. А вот сборник «Кубики» критик называет худшей книгой Елизарова из-за его «примитивной чернухи».
Павел Басинский в рецензии на сборник «Мы вышли покурить на 17 лет»8 определяет Елизарова как «типично-нетипичного представителя новой литературной волны», характеризующейся парадоксальностью и провокационностью творческих установок. Критик считает Елизарова одним из сильнейших прозаиков 2000-х, уже ставшего – с выходом нашумевшего «Библиотекаря» – частью литературного мейнстрима. О самом сборнике Басинский отзывается в целом комплиментарно, хвалит высокий уровень мастерства и называет субъекта этих текстов «нахалом, красавцем, культуристом, беспомощным и беззащитным, как малое дитя». К слову, о том же мотиве сочувствия к герою говорит и Ксения Рогозина, рассуждая о сборнике «Ногти»9.
Елизаров закрепляет свои позиции одного из самых заметных современных прозаиков с выходом романа «Земля» (2020). Книжный критик и шеф-редактор сервиса «Storytel» Константин Мильчин в статье, посвященной премии «Большая книга»10, высказывает недовольство результатами сезона 2020 г. и считает, что выиграть его была обязана именно «Земля» – «лучшая книга на русском языке за последнее время».
Филолог и писатель Андрей Аствацатуров в своей рецензии на роман11 вписывает «Землю» в сентименталистско-романтическую традицию, а также показывает связь художественного метода Елизарова с творчеством Набокова. Помимо этого, «Земля» объединяет в себе жанровые черты романа-биографии, романа-воспитания, производственного и философского романов, из-за чего Елизаров характеризуется как «мастер барочной игры».
Ко многим другим текстам такого рода мы еще будем обращаться по ходу работы, споря или соглашаясь с ними. Систематическое же научное осмысление творчества Елизарова, несмотря на многочисленные точечные работы, еще ждет своего часа.
Большинство таких работ представляют собой рассмотрение частных структурных элементов в рамках одного произведения. Так, исследователи выделяют черты неомифологизма в сборнике «Ногти»12, гоголевскую традицию13 и функции аллегорий14 в повести «Госпиталь», анализируют образ поэта Пастернака в романе «Pasternak»15 и роль городского фольклора в сборнике «Красная пленка»16. На материале романа «Библиотекарь» рассматривается мотив чтения17, образы читателя18 и книги19, а также концепты «вера»20 и «терпение»21; кроме того, в романе исследуются особенности бытования советского дискурса22 и в целом – «советского мифа»23, но отмечаются и черты классической традиции24. В романе «Мультики» анализируется образ детства25 и тема пацанства26, и, опять же, советский дискурс27. Сборник «Мы вышли покурить на 17 лет» также всесторонне обследован: от диалогов28 и мотива движения29 до метафор30. Как и роман «Земля», после «Библиотекаря» – рекордсмен по количеству исследований; проанализированы функция «чужого» слова31 и экфразиса32, фольклорные и обрядовые мотивы33, образы всевозможных границ34, сюжет35 и идейно-художественные особенности романа36.
Можно выделить и недлинный ряд работ, претендующих на некоторую генерализацию или вписывающих Елизарова в более-менее широкий контекст русской литературы. Таковы, например, исследования особенности сюжетной структуры трех первых романов писателя37, заклинательного дискурса в романах «Pasternak», «Библиотекарь» и рассказе «Нагант»38, традиций русской классики39 и суггестивных моделей в елизаровской прозе40.
По прозаическому творчеству Елизарова защищена одна кандидатская диссертация (довольно, впрочем, спорная)41, рассматривающая связь стилевых тенденций прозы «новых реалистов» и ее индивидуально-авторского преломления в творчестве писателя.
Здесь мы приводим только самые интересные, на наш взгляд, статьи, полную библиографию см. в конце работы. Все они посвящены прозе Елизарова в самых разных ее аспектах – от семиотических до переводоведческих. От исследователей часто ускользает весьма популярное в узких кругах музыкальное творчество Елизарова, которое сам автор то ли в шутку, то ли всерьез определяет как «бард-панк-шансон» – песни под гитару с незатейливыми мелодиями и сложными ироничными текстами, всего 12 альбомов. Достаточный корпус, чтобы просто от него отмахнуться.
Стоит отметить, что Елизаров начинал свой творческий путь именно с поэзии и даже выпустил в Харькова книжку стихов (ныне недоступную). В своей краткой автобиографии в «Живом журнале» писатель вспоминает об этом так:
«Назвался поэтом и полез в кузов. Соорудил рукодельный блокнот и в него стал писать стихи. Знаменитость среди своих знакомых и среди папы и мамы – с 91 года»42.
Некоторые из этих стихов позже стали песнями. Поэтические достоинства этих песен были отмечены и институционально: так, в 2020 г. Елизаров получил Григорьевскую поэтическую премию (ныне закрытую), отмечавшую по преимуществу нонконформистских авторов. Это событие вызвало громкую полемику в литературном сообществе, а также недоумение: как поэтическую премию мог получить поэт-песенник?43 (ситуация, чем-то отдаленно напоминающая споры вокруг присуждения барду Юлию Киму премии «Поэт» в 2017 г.).
Однако несмотря на важность для Елизарова лирической стороны его творчества, нам известны лишь считанные работы, так или иначе касающиеся этого вопроса – в диапазоне от популярных дайджестов44 и широких обзоров45, до рассмотрения текстов этих песен как самостоятельного литературного явления46. Между тем как елизаровское песенное творчество вполне может быть понято как образец так называемой авторской песни, традиция изучения которой в отечественной науке достаточно богата и порой даже экзотична. Так, на сегодняшний день защищено несколько диссертаций об аксиологической47 и даже педагогической48 функциях авторской песни. Но все же явно выделяются два устоявшихся подхода: изучение текстов песен как самостоятельных литературных произведений с применением к ним соответствующей литературоведческой методологии49 и рассмотрение феномена авторской песни внутри интермедиального целого (то есть во взаимодействии текста, мелодии, жанра и исполнения)50. Принимая во внимания доводы обеих сторон, в рамках нашего исследования мы будем придерживаться в основном текстоцентричного подхода: лирика Елизарова выступает для нас в основном сравнительным материалом для изучения мотивной структуры его прозы. Но в ряде случаев мы все же прибегаем к более широкой оптике: без учета музыкальных характеристик невозможно жанровое исследование песенного материала; с музыкальной точки зрения, многие песни Елизарова представляют собой бриколаж советской эстрады, жестокого романса, тюремного шансона и русского рока, а повторение мелодических клише влечет за собой и повторение определенных словесных формул.
Цель нашей работы – выявление мотивной структуры творчества Елизарова, как прозаического, так и песенного.
Для ее достижения были поставлены следующие задачи:
1. Формирование исследовательской модели изучения мотива в художественном тексте с опорой на труды ведущих теоретиков в этой области.
2. Осмысление места Елизарова в отечественном изводе культуры постмодерна.
3. Выявление и анализ основных инвариантных тем и мотивов в творчестве Елизарова.
4. Установление конкретно-текстуальных мотивных перекличек между прозой и лирикой Елизарова.
5. Анализ устойчивых культурно-мотивных формул в исторической и типологической перспективах.
Таким образом, объектом нашего исследования выступает структурные отношения в творчестве Елизарова, предметом – бытование и взаимообусловленность инвариантных мотивов в прозе и лирике этого автора.
Гипотеза состоит в том, что для творчества Елизарова приписываемая ему постмодернистская интенция не является определяющей, и его художественный мир, с мотивной точки зрения, представляет собой целостную систему.
Актуальность работы состоит в том, что это первое в своем роде генерализирующее исследование художественного мира Елизарова на всем доступном на сегодняшний день материале – 4-х романах, 5-ти авторских сборниках рассказов51 и 167-ми лирических текстах52.
Научная новизна исследования состоит в установлении критериев такого размытого феномена современной литературной теории, как постконцептуализм, – прежде всего через призму поэтики мотива.
Практическая значимость заключается в выведении методики сравнительного анализа мотивной структуры лирики и прозы одного автора.
В работе использованы структурный, формальный, герменевтический и отчасти – семиотический и сравнительно-исторический подходы.
Предупреждение. Тексты Елизарова, особенно поэтические, содержат большое количество ненормативной лексики. Мы избегаем обильного цитирования таких фрагментов, но полностью обойтись без них не представляется возможным. В таких случаях мы табуируем соответственное слово и заменяем его эвфемизмом, оставляя, впрочем, искушенному читателю возможность составить свое представление о выразительном потенциале такой лексики.
Отмеченное известным влиянием постмодернизма, творчество Михаила Елизарова существенно выходит за рамки этого метода. Причин этому может быть несколько. Во-первых, совпадение елизаровской стратегии субъектности с некоторыми установками постконцептуализма. Во-вторых, влияние жанровых механизмов «метафизического реализма», предполагающего работу с жестко детерминированным магическим мировоззрением. В-третьих, установка на некритичное воспроизведение культурных мифов и формирование собственной области «сакрального». Постмодернизм остается важен автору не как всеобъемлющая творческая модель, а как стилевой метод, чем дальше, тем больше уступающий место другим.
Творчество Михаила Елизарова, как прозаическое, так и песенное, представляет собой единый смысловой и структурный континуум. Центром этого художественного мира становится не подвергаемая сомнению авторская воля, которая то и дело проявляется в сквозном для писателя мотиве Судьбы. Эта воля подчиняет себе все остальные персонажные «воли», превращая их из полноправных акторов нарратива в собственные психологические и речевые маски.
Главная интенция елизаровского романа – «анти-полифоническая». Из этого следует, что тексты писателя образуют более-менее стройную систему со своим набором неизменных структурных элементов (инвариантов).
Авторская воля, инстанция вкуса, которую мы называем сверх-автором, выражает себя в особом типе двоящегося субъекта – интеллектуала и «человека из народа» сразу. Вокруг этого диалектического конфликта и выстраивается вся система мотивно-тематических инвариантов. Нам удалось выявить и описать следующие из них:
1. Тема детства, воплощающаяся в мотивах отсутствия отца; слабости отца (отчима); инициации старшим (как правило, бабушкой); отклоняющегося поведения ребенка.
2. Тема, вернее, проблема нормального/ненормального. Мотивы: психологическая банализация; следование кодексу поведения мужских союзов (дворовых, армейских, тюремных и проч.); фиксация на физической форме; психическая болезнь и ее преодоление.
3. Тема литературы. Мотивы: чтение; литературный быт; сверхъестественная инспирация творчества.
4. Тема агрессии. Мотивы: физическое насилие, противопоставляемое миру культуры; воинственность; комплекс гомофобских, шовинистических и мизантропических мотивов.
5. Тема любви. Мотивы: воспроизведение трех женских архетипов, а именно презираемой, недоступной и убивающей женщин, а также связанных с ними устойчивых предикатов (мизогиния, служение, перерождение).
6. Тема потустороннего. Мотивы: сакрализация обыденности; профанация фантастического; получение личного мистического опыта; прозревание знаков Судьбы.
7. Тема идеального прошлого. Мотивы: мифологизация СССР; репрезентация постперестроечной России как пространства смерти; борьба прошлого с настоящим («мистический реваншизм»); хонтологические мотивы.
Все из заявленных инвариантных тем и воплощающих их инвариантных мотивов, разумеется, могут быть подробно раскрыты, что мы и попытались предпринять в этой работе. Это описание художественного мира Елизарова – насколько мы можем судить, пока единственное в своем роде – не претендует на исчерпывающую полноту, но, судя по всему, более-менее отражает действительное положение дел.
Этот мотивно-тематический тезаурус мы составили и на материале песенного творчества Елизарова, представляющего собой, как мы попытались показать, своего рода лирическое расширение его прозы – другими словами, перевод связанных мотивов в свободные. Хотя о какой-либо иерархии между прозой и поэзией Елизарова говорить сложно – скорее всего, речь идет о параллельном существовании двух типов высказывания. В этом нас убеждают и результаты конкретно-текстуального сравнения песен и прозы: совпадают не только инвариантные мотивы, но и порой даже конкретные словоупотребления, вплоть до неочевидных.
Кроме того, мы попытались выявить и проанализировать некоторые характерные для писателя литературно-исторические формулы, как то: античная метафора «любви как войны», трубадурские мотивы любовного служения, архетип Великой Богини, представление автора как «второго Бога», элементы гностической мифологии и др. В ряде случаев, как, например, в случае со скальдической теорией «навыка», объединяющей литературные и физические достоинства поэта, нам счастливо удалось доказать не только типологическое сходство, но и вполне сознательную преемственность.
Выражаю надежду, что в этой работе мне удалось не только показать сущность той литературной игры, которую вот уже почти четверть века ведет один из самых заметных современных российских авторов, но и, скажем так, продемонстрировать ее.
Творчество Михаила Елизарова, как прозаическое, так и песенное, представляет собой единый смысловой и структурный континуум. Центром этого художественного мира становится не подвергаемая сомнению авторская воля, которая то и дело проявляется в сквозном для писателя мотиве Судьбы. Эта воля подчиняет себе все остальные персонажные «воли», превращая их из полноправных акторов нарратива в собственные психологические и речевые маски.
Главная интенция елизаровского романа – «анти-полифоническая». Из этого следует, что тексты писателя образуют более-менее стройную систему со своим набором неизменных структурных элементов (инвариантов).
Авторская воля, инстанция вкуса, которую мы называем сверх-автором, выражает себя в особом типе двоящегося субъекта – интеллектуала и «человека из народа» сразу. Вокруг этого диалектического конфликта и выстраивается вся система мотивно-тематических инвариантов. Нам удалось выявить и описать следующие из них:
1. Тема детства, воплощающаяся в мотивах отсутствия отца; слабости отца (отчима); инициации старшим (как правило, бабушкой); отклоняющегося поведения ребенка.
2. Тема, вернее, проблема нормального/ненормального. Мотивы: психологическая банализация; следование кодексу поведения мужских союзов (дворовых, армейских, тюремных и проч.); фиксация на физической форме; психическая болезнь и ее преодоление.
3. Тема литературы. Мотивы: чтение; литературный быт; сверхъестественная инспирация творчества.
4. Тема агрессии. Мотивы: физическое насилие, противопоставляемое миру культуры; воинственность; комплекс гомофобских, шовинистических и мизантропических мотивов.
5. Тема любви. Мотивы: воспроизведение трех женских архетипов, а именно презираемой, недоступной и убивающей женщин, а также связанных с ними устойчивых предикатов (мизогиния, служение, перерождение).
6. Тема потустороннего. Мотивы: сакрализация обыденности; профанация фантастического; получение личного мистического опыта; прозревание знаков Судьбы.
7. Тема идеального прошлого. Мотивы: мифологизация СССР; репрезентация постперестроечной России как пространства смерти; борьба прошлого с настоящим («мистический реваншизм»); хонтологические мотивы.
Все из заявленных инвариантных тем и воплощающих их инвариантных мотивов, разумеется, могут быть подробно раскрыты, что мы и попытались предпринять в этой работе. Это описание художественного мира Елизарова – насколько мы можем судить, пока единственное в своем роде – не претендует на исчерпывающую полноту, но, судя по всему, более-менее отражает действительное положение дел.
Этот мотивно-тематический тезаурус мы составили и на материале песенного творчества Елизарова, представляющего собой, как мы попытались показать, своего рода лирическое расширение его прозы – другими словами, перевод связанных мотивов в свободные. Хотя о какой-либо иерархии между прозой и поэзией Елизарова говорить сложно – скорее всего, речь идет о параллельном существовании двух типов высказывания. В этом нас убеждают и результаты конкретно-текстуального сравнения песен и прозы: совпадают не только инвариантные мотивы, но и порой даже конкретные словоупотребления, вплоть до неочевидных.
Кроме того, мы попытались выявить и проанализировать некоторые характерные для писателя литературно-исторические формулы, как то: античная метафора «любви как войны», трубадурские мотивы любовного служения, архетип Великой Богини, представление автора как «второго Бога», элементы гностической мифологии и др. В ряде случаев, как, например, в случае со скальдической теорией «навыка», объединяющей литературные и физические достоинства поэта, нам счастливо удалось доказать не только типологическое сходство, но и вполне сознательную преемственность.
Выражаю надежду, что в этой работе мне удалось не только показать сущность той литературной игры, которую вот уже почти четверть века ведет один из самых заметных современных российских авторов, но и, скажем так, продемонстрировать ее.
Подобные работы
- СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ЯЗЫКА ТЕКСТОВ
СОВРЕМЕННОЙ НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКИ
Дипломные работы, ВКР, русский язык. Язык работы: Русский. Цена: 4930 р. Год сдачи: 2016 - Образ священнослужителя в романах В. Гюго «Собор Парижской
Богоматери» и «Отверженные»: литературоведческий и методический аспекты
Дипломные работы, ВКР, педагогика. Язык работы: Русский. Цена: 4800 р. Год сдачи: 2018 - Этнокультурные стереотипы в российской журналистике: формирование и коррекция
Магистерская диссертация, журналистика. Язык работы: Русский. Цена: 4960 р. Год сдачи: 2016 - Прагма-коммуникативный анализ языковой репрезентации улыбки в современной художественной англоязычной литературе
Бакалаврская работа, лингвистика. Язык работы: Русский. Цена: 4215 р. Год сдачи: 2016 - ЖИВОПИСНОЕ НАЧАЛО В СИСТЕМЕ ОБРАЗОВ РОМАНОВ ГЮСТАВА ФЛОБЕРА
Магистерская диссертация, история . Язык работы: Русский. Цена: 4830 р. Год сдачи: 2018 - Драматическая поэма как жанр зрелого творчества Дж. Г. Байрона
Бакалаврская работа, педагогика. Язык работы: Русский. Цена: 4355 р. Год сдачи: 2017 - Этнокультурные стереотипы в российской журналистике: формирование и коррекция
Магистерская диссертация, журналистика. Язык работы: Русский. Цена: 4900 р. Год сдачи: 2016 - Прагма-коммуникативный анализ языковой репрезентации улыбки в современной художественной англоязычной литературе
Бакалаврская работа, лингвистика. Язык работы: Русский. Цена: 4200 р. Год сдачи: 2016 - Совершенствование системы мотивации сотрудников банковской сферы (на
примере ООО «РУСФИНАНС БАНК»)
Магистерская диссертация, управление персоналом. Язык работы: Русский. Цена: 4600 р. Год сдачи: 2020