Введение…………………………………………………………………..………4
ГЛАВА 1.Характеристика института заверений об обстоятельствах в российском праве и его аналогов в иностранных правовых системах…………6
§1. Нормативное и доктринальные определения заверений об обстоятельствах
§1.1. Определение и характерные черты институтов заверений (representations) и гарантий (warranties) в английском праве…………………..6
§1.2. Определение и характерные черты института заверений об обстоятельствах, закрепленного в ст. 431.2 ГК РФ……………………………22
§2. Сферы, обычно покрываемые заверениями об обстоятельствах при заключении сделок, и соответствующие им типы заверений…………………33
§3. Разграничение заверений об обстоятельствах и сущностно близких правовых институтов
ГЛАВА 2.Последствия недостоверности заверений об обстоятельствах. Характеристика ответственности, наступающей за предоставление недостоверных заверений об обстоятельствах
§1. Вопрос о природе ответственности за предоставление недостоверных заверений об обстоятельствах как договорной или же деликтной. Модель защиты нарушенных прав и способ исчисления убытков……………………46
§2. Форма вины стороны, предоставившей недостоверные заверения об обстоятельствах. Ответственность за неумышленное введение в заблуждение
§3. Ограничение ответственности за предоставление недостоверных заверений об обстоятельствах
ГЛАВА 3.Обзор судебной практики, выявление устоявшихся позиций и проблем при применении судами ст. 431.2 ГК РФ
Заключение
Список литературы
Выпускная квалификационная работа направлена на исследование института заверений об обстоятельствах, а также правовой природы ответственности за предоставление контрагенту недостоверных заверений об обстоятельствах. В рамках данной работы особое внимание будет уделено сравнительно-правовому анализу, исследованию релевантной судебной практики и выявлению проблем, связанных с толкованием и применением судами норм закона, регулирующих предоставление заверений об обстоятельствах.
Актуальность темы заключается в том, что появление исследуемого института было основано на неудовлетворённой на протяжении долгого времени потребности оборота в механизме для, во-первых, фиксации в договоре или сопроводительной документации сделанных договаривающейся стороной заявлений о тех или иных фактических обстоятельствах, имеющих значение для принятия другой договаривающейся стороной решения о заключении договора и существующих до или в момент заключения договора (описанная необходимость особенно явно проявлялась при заключении сделок, требующих проведения процедуры комплексной проверки контрагента – duediligence), и, во-вторых, привлечения контрагента к ответственности за сообщение ложных сведений при условии сохранения юридической силы договора, в связи с заключением которого они были предоставлены.
В связи с этим представляет интерес ответ на вопрос о том, оправдала ли закрепленная в ст. 431.2 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ) конструкция ожидания участников экономического оборота, которые до ее появления несли риск неверного толкования их волеизъявлений судами или были вынуждены использовать иностранное право для структурирования сделок.
В процессе написания научно-исследовательской работы я бы хотела выполнить следующие задачи: во-первых, проанализировать российскую и иностранную научную литературу, связанную с выбранной темой; во-вторых, изучить релевантную судебную практику российских судов, сложившуюся в результате применения ст. 431.2 ГК РФ, а также наиболее важные для понимания изучаемого института прецеденты английских и американских судов; в-третьих, выявить особенности ответственности за предоставление недостоверных заверений об обстоятельствах в российском правопорядке и проблемные аспекты, проявляющиеся при привлечении к такой ответственности договаривающейся стороны, предоставившей данные заверения.
Цель проведения исследования состоит в создании общего представления об институте заверений об обстоятельствах, о правовых последствиях сообщения контрагенту недостоверной информации в форме заверений, а также в формировании критериев для осуществления оценки рисков, которые могут возникнуть для участников гражданского оборота при использовании данного института с опорой на доктринальные позиции, содержание нормативных правовых актов, разъяснения высших судебных инстанций и правоприменительную практику.
Методологической основой работы стали такие методы познания, как анализ, классификация, обобщение, формально-юридический метод, сравнительно-правовой метод и системный подход.
Структура исследования определена поставленными ранее целью и задачами. Выпускная квалификационная работа содержит введение, основную часть, разделенную на три главы и заключение.
Можно резюмировать, что как институт, направленный на регулирование и распределение рисков в между договаривающимися сторонами, а также на установление особой дополнительной ответственности за недостоверность утверждений в ситуации, когда основания для ее применения не следуют непосредственно из общей нормы о договорной ответственности (ст. 393 ГК РФ), конструкция заверений об обстоятельствах, в целом, справилась с поставленной задачей и активно используется участниками экономического оборота. Правоприменительная практика показывает, что применение заверений об обстоятельствах зачастую позволяет снизить транзакционные издержки на проведение комплексной юридической проверки контрагента, предмета сделки и т.п.
В результате обзора регулирования институтов заверений и гарантий в странах общего права, мною был сделан вывод о том, что заимствование и встраивание элементов названных конструкций в российское право было произведено недостаточно системно и последовательно, а также с рядом адаптаций, необходимость которых неочевидна. Тем не менее, даже частичная близость заимствованных конструкций к механизму, предусмотренному ст. 431.2 ГК РФ, позволяет ориентироваться на иностранную научную литературу и правоприменительную практику для восполнения существующих пробелов на доктринальном уровне. Кроме того, обстоятельства, обуславливающие важность существования исследуемого института в странах общего права (а именно: действие принципа caveatemptor, непризнание в целом ряде случаев подразумеваемой обязанности каждой из сторон вести переговоры добросовестно и др.) не актуальны для отечественного правопорядка, относящегося к континентальным, что также следует принимать во внимание наряду с историческим и социальным контекстом его развития в странах общего права. Следовательно, полная «трансплантация» иностранного регулирования была бы нежелательна и неэффективна.
Обширная и многообразная практика российских судов свидетельствует о том, что положения ст. 431.2 ГК РФ действительно находят применение на практике, причем используются они не только в корпоративных и коммерческих отношениях, но и в правоотношениях с участием потребителей.
Несмотря на разъяснение на уровне Постановления Пленума ВС РФ № 49 Верховным Судом РФ таких спорных вопросов, как: вопроса о соотношении механизмов защиты, предусмотренных ст. 431.2 ГК РФ и иных специальных механизмов защиты прав кредитора, предусмотренных для определенных видов обязательств, вопроса о применимости к акциям и долям в уставном капитале хозяйственных обществ как предмету предоставления критерия качества, о допустимости предоставления заверений третьим лицом, не являющимся стороной договора и др., сохраняется проблема невосприятия указанных позиций судами нижестоящих инстанций. В Постановлении Верховного Суда РФ были затронуты, но не в достаточной степени детализированы проблема правовой природы заверений об обстоятельствах и формы их предоставления, а также вопрос о требуемой от реципиента, полагавшегося на заверения об обстоятельствах, степени осмотрительности. Также были закреплены презумпция того, что лицо, предоставившее заверение, исходило из того, что другая сторона будет на него полагаться, и эстоппель, блокирующий право стороны, предоставившей заведомо недостоверное заверение, ссылаться на неосмотрительность репрезенти как основание для освобождения от ответственности.
Тем не менее, Верховным Судом РФ были оставлены без внимания такие важные аспекты ст. 431.2 ГК РФ, как, во-первых, лишенное системности и однородности сочетание в ее тексте элементов двух конструкций, заимствованных из иностранного права и, во-вторых, природа ответстсвенности, наступающей в случае предоставления недостоверных заверений об обстоятельствах, компенсируемый интерес пострадавшего и метод расчета убытков. В научной литературе отмечается, что в Постановлении Пленума ВС РФ № 49, к сожалению, не были предприняты ни попытка создания единой конструкции посредством устранения внутренних противоречий, наличествующих в тексте ст. 431.2 ГК РФ, ни попытка последовательной деконструкции статьи на пункты, применимые для ситуаций, когда предоставляются заверения (как аналог representations) и пункты, которые надлежит использовать для регулирования ситуаций, когда предоставляются гарантии (как аналог warranties), с учетом специфики и правовой природы ответственности, свойственных каждому из институтов.
На уровне доктрины же по-прежнему не достигнут консенсус при ответе на следующие вопросы: о форме и природе заверений об обстоятельствах(как сделки, сделочного волеизъявления, юридического поступка или же разновидности юридически значимого сообщения),о характере ответственности за предоставление недостоверных заверений, о стандарте разумности и осмотрительности, который должен требоваться от получателя заверений, а также о необходимости деконструкции ст. 431.2 ГК РФ и выявления из ее текста двух самостоятельных институтов – заверений как аналога representationsи гарантий как аналога warranties в английском праве.
Последний вопрос является наиболее всеобъемлющим и,что касается ответа на него, некоторые исследователи полагают, что подобная дифференциация крайне необходима и должна быть четко проведена на уровне закона или разъяснений Верховного Суда РФ для устранения существующих внутренних противоречий в тексте ст. 431.2 ГК РФ и внесения ясности для целей разрешения остальных поставленных вопросов (например, о природе ответственности за недостоверность заверений и гарантий, которая является различной для двух институтов, и, соответственно, надлежащей методике расчета убытков, требуемой форме вины репрезентора и др.). Например, если воспринимать положения п. 1 ст. 431.2 ГК РФ как специальную норму по отношению к общим правилам о деликтной ответственности, то, с точки зрения теории сложно понять, почему она включает в себя упоминание неустойки, то есть меры ответственности за нарушение договорного обязательства. Помимо этого, продолжая данную логику, можно прийти к крайне спорному выводу о том, что п. 4 ст. 431.2 ГК РФ предусматривает возможность применения к репрезентору мер деликтной ответственности в отсутствие его вины, что будет составлять исключение из общего правила о виновной ответственности (п. 2 ст. 1064 ГК РФ), не подкрепленное наличием бесспорных политико-правовых оснований. Таким образом, неразрешенность ключевого вопроса о разграничении двух конструкций приводит к возникновению иных сопутствующих проблем при применении института заверений об обстоятельствах на практике, часть из которых была описана в главе 3 настоящей работы.
Обоснованность подхода к заверениям и гарантиям как к единой однородной конструкции (в частности предоставлении реципиенту одновременно как средств защиты, характерных для внедоговорных заверений, так и средств защиты, характерных для нарушения договорных условий – гарантий) не очевидна, и весьма вероятно, что именно последовательное проведение разграничения указанных конструкций в рамках ст. 431.2 ГК РФ позволит разрешить существующие практические проблемы, имеющие, во многом, характер производный от квалификации предоставленной одной из сторон другой недостоверной информации как заверения или гарантии. В связи с этим можно выразить надежду на то, что такое разграничение будет отчетливо проведено на уровне закона или разъяснений Верховного Суда РФ.
Помощь студентам и аспирантам в выполнении работ от наших партнеров
