Цикл рассказов Н.С. Лескова «Три праведника и один Шерамур»
|
Введение 4
1. Историографический обзор о сборнике Н. С. Лескова «Три праведника и один Шерамур» 4
2. Сборник Н. С. Лескова «Три праведника и один Шерамур» как цикл. 6
I. Идея «праведничества» в творчестве Лескова и некоторые её предпосылки 11
1. Поиск реальных примеров праведников 20
2. Авторское обращение к читателю 21
II. Обзор рассказов вошедших в цикл 23
1. Однодум как пример лесковского «праведничества» 23
2. Просветление «пигмея» 30
3. «Кадетский монастырь» и «Русский демократ в Польше» 35
4. «Один Шерамур» 39
5. «Шерамур» и Лорд Редсток в «Великосветском расколе». 49
6. Почему Шерамур не может быть полностью отнесён к типу «праведника»? 49
Заключение 52
Библиография 56
1. Историографический обзор о сборнике Н. С. Лескова «Три праведника и один Шерамур» 4
2. Сборник Н. С. Лескова «Три праведника и один Шерамур» как цикл. 6
I. Идея «праведничества» в творчестве Лескова и некоторые её предпосылки 11
1. Поиск реальных примеров праведников 20
2. Авторское обращение к читателю 21
II. Обзор рассказов вошедших в цикл 23
1. Однодум как пример лесковского «праведничества» 23
2. Просветление «пигмея» 30
3. «Кадетский монастырь» и «Русский демократ в Польше» 35
4. «Один Шерамур» 39
5. «Шерамур» и Лорд Редсток в «Великосветском расколе». 49
6. Почему Шерамур не может быть полностью отнесён к типу «праведника»? 49
Заключение 52
Библиография 56
1. Историографический обзор о сборнике Н. С. Лескова «Три праведника и один Шерамур»
Сборник рассказов Н. С. Лескова «Три праведника и один Шерамур» впервые вышел в 1880 г. (напечатан в типографии А. С. Суворина). В 1886 г. вышло второе его издание без значительных изменений. Все произведения, включенные в этот сборник (кроме «Русского демократа в Польше») печатались раньше, но под одной обложкой здесь они были объединены впервые. В книгу вошли пять рассказов: «Пигмей» (впервые — “Гражданин”, 1876), «Однодум» (впервые — «Еженедельное новое время», 1879), «Кадетский монастырь» (впервые — «Исторический вестник», 1880), «Шерамур» (впервые — «Новое время», 1879) и «Русский демократ в Польше» (1880). Два рассказа, включенные в сборник — «Пигмей» и «Русский демократ в Польше», на долгие годы выпали из поля зрения литературоведов советской эпохи, так как не были включены в Собрание сочинений Н.С. Лескова в одиннадцати томах 1956 г. И только когда в 1989 г. вышел двенадцатитомник Лескова, в котором тексты писателя были сгруппированы в основном по книгам и циклам, рассказы «Пигмей» и «Русский демократ в Польше» наконец были напечатаны1.
В литературоведении существует большое количество работ, посвященных праведническому циклу Лескова2. В основном этот обширный цикл рассматривается в том составе, в котором он был представлен во втором томе прижизненного собрания сочинений писателя3 (иногда составители включали в этот цикл отдельные произведения, повествующие о персонажах, по тем или иным параметрам соотносимых с типом праведника). Сборник «Три праведника и один Шерамур» впервые объединяет рассказы о праведниках под одной обложкой — факт, который уже сам по себе интересен. Тем не менее, этот сборник до настоящего времени не рассматривался отдельно от всего праведнического цикла, как единое целое, хотя для этого, как будет показано далее, есть все основания.
Анализу лесковских рассказов о праведниках посвящен довольно большой объём научной литературы. Наиболее значительными работами нам представляются статья В. Е. Хализева и О. Майоровой «Лесковская концепция праведничества»4, монографии И. В. Столяровой «В поисках идеала»5, «На пути к преображению»6, А. А. Горелова «Лесков и народная культура»7. Тема «праведников» и единства «праведнического» цикла в творческой эволюции Н. С. Лескова затрагивалась во множество диссертаций и статей: Н. В. Ангелова-Трынко, В. Ю. Троицкого, Н. Н. Старыгиной, Г. А. Косых, Б. С. Дыхановой и др. Исследовательский опыт этих ученых включен в данную работу. Однако специальных работ, посвященных сборнику «Три праведника и один Шерамур», нам обнаружить не удалось. Скорее всего, это связано с бόльшим вниманием к циклу о праведниках в том виде, который он приобрел при публикации второго тома собрания сочинений в 1889 г. Исключение составляет американский исследователь творчества Лескова Хью Маклин (McLean, Hugh), который в книге 1977 г. «Nikolai Leskov: the Man and His Art» в главе «Список праведных» опирается в основном на рассказы, вошедшие в этот сборник8.
Тем не менее, отдельные рассказы сборника исследованы достаточно основательно. Наиболее тщательно изучен рассказ «Однодум» (см. например, работы Н. Н. Старыгиной9 и Е. А. Терновской10). И. В. Мотеюнайте включила в свою книгу «Восприятии юродства русской литературой XIX — XX веков» главу о «Шерамуре»11. Цель ее работы состоит в том, чтобы показать, под каким углом и каким образом в герое проявляются качества, свойственные юродивым. В монографии Н. В. Ангеловой-Трынко «Русский человек в мире Н. С. Лескова» рассказ «Русский демократ в Польше» рассматривается в сравнении с рассказом «Смех и горе».12
Для анализа использовались труды М. М Бахтина, М. Ю. Лотмана, Д. С. Лихачёва, А. М. Панченко, Е. Фарыно, В. Шмида и др. Задача настоящей работы состоит в том, чтобы рассмотреть сборник Лескова «Три праведника и один Шерамур», как цикл, опираясь на анализ включённых в него рассказов, а также установить причины обособления героя рассказа «Шерамур» от других праведников.
2. Сборник Н. С. Лескова «Три праведника и один Шерамур» как цикл
Цель данной работы — состоит в том, чтобы показать, что сборник рассказов Лескова «Три праведника и один Шерамур» представляет собой цикл произведений. Для достижения этой цели необходимо ввести в работу понятие «цикл» и рассмотреть это его в том виде, как оно рассматривается в современном литературоведении. Последние несколько десятилетий понятие цикла привлекало к себе внимание большого числа исследователей, которые занимались как стихотворными, так и прозаическими циклами. Взгляды ученых на цикл прозаический и цикл стихотворный в основном совпадают, хотя и имеют некоторые отличия в интерпретации этих явлений. Так, Л. Н. Гареева пишет, что «прозаический цикл сохраняет многие признаки лирического цикла», но при этом отмечает, что наиболее «активным циклообразующим факторам в прозаическом цикле» является «единство проблематики, общность сюжетных конфликтов и коллизий, образно-стилистическое решение, единый образ автора»13. По мнению Д. С. Кадацкой, прозаический цикл нужно воспринимать «не как набор текстов, а как единый текст. Единство текста цикла изначально задаётся общим заглавием»14. А основным принципом формирования текстового единства «становится ассоциативный, который выражается в особом характере взаимодействия элементов различных уровней структуры текстовых единиц цикла…»15. Н. Н. Старыгина отмечает, что «для прозаического цикла характерно не только аналитическое начало, но и объемное восприятие действительности во всей её пестроте и сложности причинно-следственных связей»16. Исследовательница указывает как на характерную черту прозаического цикла его изображение общественной и духовной жизни человека, ибо задача цикла состоит «во всестороннем изображении жизни человека и народа в их взаимосвязях»17.
Вполне понятно, что нас, в первую очередь, интересует цикл прозаический. Мы исходим из презумпции, что есть все основания считать сборник Лескова «Три праведника и один Шерамур» циклом. Нами при анализе рассказов, входящих в сборник, будут выявлены общие черты, на основании которых Лесков и подверг эту группу текстов циклизации, поместив их под общим заглавием. Так как объектом исследования данной работы является цикл текстов Лескова, в работе мы в основном будем опираться на определение цикла, данное Н. Н. Старыгиной как наиболее соответствующее исследуемому нами материалу.
Исследователи обычно выделяют следующие циклообразующие критерии в прозе: единство проблематики, общность сюжетных конфликтов и коллизий, образно стилистическое решение, единый образ автора, бесфабульный тип связи18. Жанровыми признаками цикла являются также общая атмосфера входящих в цикл произведений, сквозной образ читателя, сквозные мотивы и образы и др. «При бесфабульном типе связи возрастает композиционная роль образа автора-повестователя»19, что мы и наблюдаем у Лескова: авторские предисловия, вступления, постоянные обращения к читателю, ориентация на своего читателя, публицистичность стиля и ориентация на документальность. Н. Н. Старыгина выделяет также сложные связи между формами повествования, как особенность циклов Лескова. Подобный эффект возникает благодаря взаимодействию авторского повествования, сказовой и персонифицированной форм повествования. Исследовательница отмечает, что при всём разнообразии «определяющим в создании стилистического единства выступает авторское повествование, ибо в нём реализуется настроение, пафос…»20
Изначально Лесковым задумывалось, что тексты будут объединены общей тематикой, идеей и проблематикой, на это указывают «авторские предварения и комментарии к “праведническому” кругу произведений 1870—1880 гг.», в которых «писатель сознательно концентрировал свои раздумья о положительной нравственной философии, способной вести человечество вперёд»21. Объединение произведений в цикл позволило Лескову изобразить разнообразие жизни и явлений, реализовать исследовательскую направленность своего творчества. Рассуждая о роли цикла в творчестве Лескова Старыгина отмечает: «Для прозаического цикла характерно не только аналитическое начало, но и объёмное восприятие действительности во всей её пестроте и сложности причинно-следственных связей, проникновения в глубинные процессы общественной и духовной жизни человека…»22
«Циклы–сборники», к которым относится «Три праведника и один Шерамур» — «самый открытый тип, поскольку формально не отличается от любых других сборников текстов, а жанровая принадлежность определяется автором»23. Чисто композиционно единство текстов единиц обусловливается вводными эпизодами. В нашем случае это обращение автора к читателю вначале сборника и своеобразное послесловие, относящееся к последнему рассказу сборника «Шерамуру»: «Первый член пары содержит повод к развертываемому затем повествованию, а последний подводит итог, резюмирует всё предыдущее»24. Мотив поиска нравственно высоких героев, задан в предисловии и развивается во вступлениях к рассказам. В результате он становится сквозным.
Объединяющим началом четырех рассказов о праведниках, вошедших в сборник «Три праведника и один Шерамур», можно считать идею долга. «Следование исполнению своего высшего долга становится основной характеристикой героев»25. Так, «высшее удовольствие»26 Рыжова в «Однодуме» состояло в следовании долгу перед Богом, идея долга лежит в основе конфликта в рассказах «Пигмей» и «Кадетский монастырь», Шерамур считает своим долгом накормить голодных. Все рассказы сборника объединяет и общий образ повествователя — писателя, взявшегося найти положительных героев и рассказать об их жизни.
Таким образом, сборник Лескова «Три праведника и один “Шерамур”» представляет собой цикл произведений. Основанием для данного вывода является то, что этот сборник обладает всеми циклообразующими чертами:
1. Единый образ и высокая роль образа повествователя.
2. Обрамляющие эпизоды.
3. Единая проблематика.
4. При повторной публикации в 1886 г., когда уже были написаны и другие рассказы о праведниках, сборник вышел под тем же названием, без изменений в содержании.
В дальнейшем эти рассказы из сборника будут объединены с другими в цикл «Праведники», окончательно оформившейся только в 1889 г., когда был издан второй том собрания сочинений Лескова. Цикл так и не приобрел черт законченной серии, композиционной упорядоченности, строгого состава. Исследователи творчества Лескова включали в цикл и другие рассказы, что сильно расширило круг лесковских праведников. Сын писателя А. Н. Лесков, включивший в этот список таких персонажей как главный герой повести «Овцебык», Райнер, Лиза Бахарева и Помада из романа «Некуда» и ряд других. А. Н. Лесков писал: « “Однодум” шёл первым уже под иконописным титлом, сравнительно поздно придуманным, но многие просто “хорошие люди”, совершавшие раньше или позже кое-какие незаметные подвиги, то попадали в эти святцы, то оставались без канонизации»27.
Но, как отметил А. А. Горелов, «при такой постановке вопроса “праведничество” становилось синонимом положительности изображаемого героя»28. И праведники имеют свои особенности, не свойственные просто положительным героям, как, например, героям антинигилистических романов Лескова. В целом объединение рассказов в циклы можно считать характерной чертой творчества писателя (сборники-циклы: «Святочные рассказы», «Рассказы кстати», очерковые: «Мелочи архиерейской жизний» и др.).
Сборник рассказов Н. С. Лескова «Три праведника и один Шерамур» впервые вышел в 1880 г. (напечатан в типографии А. С. Суворина). В 1886 г. вышло второе его издание без значительных изменений. Все произведения, включенные в этот сборник (кроме «Русского демократа в Польше») печатались раньше, но под одной обложкой здесь они были объединены впервые. В книгу вошли пять рассказов: «Пигмей» (впервые — “Гражданин”, 1876), «Однодум» (впервые — «Еженедельное новое время», 1879), «Кадетский монастырь» (впервые — «Исторический вестник», 1880), «Шерамур» (впервые — «Новое время», 1879) и «Русский демократ в Польше» (1880). Два рассказа, включенные в сборник — «Пигмей» и «Русский демократ в Польше», на долгие годы выпали из поля зрения литературоведов советской эпохи, так как не были включены в Собрание сочинений Н.С. Лескова в одиннадцати томах 1956 г. И только когда в 1989 г. вышел двенадцатитомник Лескова, в котором тексты писателя были сгруппированы в основном по книгам и циклам, рассказы «Пигмей» и «Русский демократ в Польше» наконец были напечатаны1.
В литературоведении существует большое количество работ, посвященных праведническому циклу Лескова2. В основном этот обширный цикл рассматривается в том составе, в котором он был представлен во втором томе прижизненного собрания сочинений писателя3 (иногда составители включали в этот цикл отдельные произведения, повествующие о персонажах, по тем или иным параметрам соотносимых с типом праведника). Сборник «Три праведника и один Шерамур» впервые объединяет рассказы о праведниках под одной обложкой — факт, который уже сам по себе интересен. Тем не менее, этот сборник до настоящего времени не рассматривался отдельно от всего праведнического цикла, как единое целое, хотя для этого, как будет показано далее, есть все основания.
Анализу лесковских рассказов о праведниках посвящен довольно большой объём научной литературы. Наиболее значительными работами нам представляются статья В. Е. Хализева и О. Майоровой «Лесковская концепция праведничества»4, монографии И. В. Столяровой «В поисках идеала»5, «На пути к преображению»6, А. А. Горелова «Лесков и народная культура»7. Тема «праведников» и единства «праведнического» цикла в творческой эволюции Н. С. Лескова затрагивалась во множество диссертаций и статей: Н. В. Ангелова-Трынко, В. Ю. Троицкого, Н. Н. Старыгиной, Г. А. Косых, Б. С. Дыхановой и др. Исследовательский опыт этих ученых включен в данную работу. Однако специальных работ, посвященных сборнику «Три праведника и один Шерамур», нам обнаружить не удалось. Скорее всего, это связано с бόльшим вниманием к циклу о праведниках в том виде, который он приобрел при публикации второго тома собрания сочинений в 1889 г. Исключение составляет американский исследователь творчества Лескова Хью Маклин (McLean, Hugh), который в книге 1977 г. «Nikolai Leskov: the Man and His Art» в главе «Список праведных» опирается в основном на рассказы, вошедшие в этот сборник8.
Тем не менее, отдельные рассказы сборника исследованы достаточно основательно. Наиболее тщательно изучен рассказ «Однодум» (см. например, работы Н. Н. Старыгиной9 и Е. А. Терновской10). И. В. Мотеюнайте включила в свою книгу «Восприятии юродства русской литературой XIX — XX веков» главу о «Шерамуре»11. Цель ее работы состоит в том, чтобы показать, под каким углом и каким образом в герое проявляются качества, свойственные юродивым. В монографии Н. В. Ангеловой-Трынко «Русский человек в мире Н. С. Лескова» рассказ «Русский демократ в Польше» рассматривается в сравнении с рассказом «Смех и горе».12
Для анализа использовались труды М. М Бахтина, М. Ю. Лотмана, Д. С. Лихачёва, А. М. Панченко, Е. Фарыно, В. Шмида и др. Задача настоящей работы состоит в том, чтобы рассмотреть сборник Лескова «Три праведника и один Шерамур», как цикл, опираясь на анализ включённых в него рассказов, а также установить причины обособления героя рассказа «Шерамур» от других праведников.
2. Сборник Н. С. Лескова «Три праведника и один Шерамур» как цикл
Цель данной работы — состоит в том, чтобы показать, что сборник рассказов Лескова «Три праведника и один Шерамур» представляет собой цикл произведений. Для достижения этой цели необходимо ввести в работу понятие «цикл» и рассмотреть это его в том виде, как оно рассматривается в современном литературоведении. Последние несколько десятилетий понятие цикла привлекало к себе внимание большого числа исследователей, которые занимались как стихотворными, так и прозаическими циклами. Взгляды ученых на цикл прозаический и цикл стихотворный в основном совпадают, хотя и имеют некоторые отличия в интерпретации этих явлений. Так, Л. Н. Гареева пишет, что «прозаический цикл сохраняет многие признаки лирического цикла», но при этом отмечает, что наиболее «активным циклообразующим факторам в прозаическом цикле» является «единство проблематики, общность сюжетных конфликтов и коллизий, образно-стилистическое решение, единый образ автора»13. По мнению Д. С. Кадацкой, прозаический цикл нужно воспринимать «не как набор текстов, а как единый текст. Единство текста цикла изначально задаётся общим заглавием»14. А основным принципом формирования текстового единства «становится ассоциативный, который выражается в особом характере взаимодействия элементов различных уровней структуры текстовых единиц цикла…»15. Н. Н. Старыгина отмечает, что «для прозаического цикла характерно не только аналитическое начало, но и объемное восприятие действительности во всей её пестроте и сложности причинно-следственных связей»16. Исследовательница указывает как на характерную черту прозаического цикла его изображение общественной и духовной жизни человека, ибо задача цикла состоит «во всестороннем изображении жизни человека и народа в их взаимосвязях»17.
Вполне понятно, что нас, в первую очередь, интересует цикл прозаический. Мы исходим из презумпции, что есть все основания считать сборник Лескова «Три праведника и один Шерамур» циклом. Нами при анализе рассказов, входящих в сборник, будут выявлены общие черты, на основании которых Лесков и подверг эту группу текстов циклизации, поместив их под общим заглавием. Так как объектом исследования данной работы является цикл текстов Лескова, в работе мы в основном будем опираться на определение цикла, данное Н. Н. Старыгиной как наиболее соответствующее исследуемому нами материалу.
Исследователи обычно выделяют следующие циклообразующие критерии в прозе: единство проблематики, общность сюжетных конфликтов и коллизий, образно стилистическое решение, единый образ автора, бесфабульный тип связи18. Жанровыми признаками цикла являются также общая атмосфера входящих в цикл произведений, сквозной образ читателя, сквозные мотивы и образы и др. «При бесфабульном типе связи возрастает композиционная роль образа автора-повестователя»19, что мы и наблюдаем у Лескова: авторские предисловия, вступления, постоянные обращения к читателю, ориентация на своего читателя, публицистичность стиля и ориентация на документальность. Н. Н. Старыгина выделяет также сложные связи между формами повествования, как особенность циклов Лескова. Подобный эффект возникает благодаря взаимодействию авторского повествования, сказовой и персонифицированной форм повествования. Исследовательница отмечает, что при всём разнообразии «определяющим в создании стилистического единства выступает авторское повествование, ибо в нём реализуется настроение, пафос…»20
Изначально Лесковым задумывалось, что тексты будут объединены общей тематикой, идеей и проблематикой, на это указывают «авторские предварения и комментарии к “праведническому” кругу произведений 1870—1880 гг.», в которых «писатель сознательно концентрировал свои раздумья о положительной нравственной философии, способной вести человечество вперёд»21. Объединение произведений в цикл позволило Лескову изобразить разнообразие жизни и явлений, реализовать исследовательскую направленность своего творчества. Рассуждая о роли цикла в творчестве Лескова Старыгина отмечает: «Для прозаического цикла характерно не только аналитическое начало, но и объёмное восприятие действительности во всей её пестроте и сложности причинно-следственных связей, проникновения в глубинные процессы общественной и духовной жизни человека…»22
«Циклы–сборники», к которым относится «Три праведника и один Шерамур» — «самый открытый тип, поскольку формально не отличается от любых других сборников текстов, а жанровая принадлежность определяется автором»23. Чисто композиционно единство текстов единиц обусловливается вводными эпизодами. В нашем случае это обращение автора к читателю вначале сборника и своеобразное послесловие, относящееся к последнему рассказу сборника «Шерамуру»: «Первый член пары содержит повод к развертываемому затем повествованию, а последний подводит итог, резюмирует всё предыдущее»24. Мотив поиска нравственно высоких героев, задан в предисловии и развивается во вступлениях к рассказам. В результате он становится сквозным.
Объединяющим началом четырех рассказов о праведниках, вошедших в сборник «Три праведника и один Шерамур», можно считать идею долга. «Следование исполнению своего высшего долга становится основной характеристикой героев»25. Так, «высшее удовольствие»26 Рыжова в «Однодуме» состояло в следовании долгу перед Богом, идея долга лежит в основе конфликта в рассказах «Пигмей» и «Кадетский монастырь», Шерамур считает своим долгом накормить голодных. Все рассказы сборника объединяет и общий образ повествователя — писателя, взявшегося найти положительных героев и рассказать об их жизни.
Таким образом, сборник Лескова «Три праведника и один “Шерамур”» представляет собой цикл произведений. Основанием для данного вывода является то, что этот сборник обладает всеми циклообразующими чертами:
1. Единый образ и высокая роль образа повествователя.
2. Обрамляющие эпизоды.
3. Единая проблематика.
4. При повторной публикации в 1886 г., когда уже были написаны и другие рассказы о праведниках, сборник вышел под тем же названием, без изменений в содержании.
В дальнейшем эти рассказы из сборника будут объединены с другими в цикл «Праведники», окончательно оформившейся только в 1889 г., когда был издан второй том собрания сочинений Лескова. Цикл так и не приобрел черт законченной серии, композиционной упорядоченности, строгого состава. Исследователи творчества Лескова включали в цикл и другие рассказы, что сильно расширило круг лесковских праведников. Сын писателя А. Н. Лесков, включивший в этот список таких персонажей как главный герой повести «Овцебык», Райнер, Лиза Бахарева и Помада из романа «Некуда» и ряд других. А. Н. Лесков писал: « “Однодум” шёл первым уже под иконописным титлом, сравнительно поздно придуманным, но многие просто “хорошие люди”, совершавшие раньше или позже кое-какие незаметные подвиги, то попадали в эти святцы, то оставались без канонизации»27.
Но, как отметил А. А. Горелов, «при такой постановке вопроса “праведничество” становилось синонимом положительности изображаемого героя»28. И праведники имеют свои особенности, не свойственные просто положительным героям, как, например, героям антинигилистических романов Лескова. В целом объединение рассказов в циклы можно считать характерной чертой творчества писателя (сборники-циклы: «Святочные рассказы», «Рассказы кстати», очерковые: «Мелочи архиерейской жизний» и др.).
Как уже было сказано, сборник «Три праведника и один Шерамур» явился первой попыткой Лескова объединить рассказы о праведниках в одном корпусе. Форма цикла позволила Лескову дать более широкий охват жизни, реализовать своё стремление к экстенсивному изображению действительности.
Праведники сборника — это люди из служилой среды. Писатель изображает людей разного социального положения, из разных уголков России, разных личных качеств: «Пигмей» — мелкий чиновник, исполнитель телесных наказаний, Рыжов — начетчик Библии, ставший честным квартальным, а затем — городовым, Самбурский — директор канцелярии, герои «Кадетского монастыря» — директор, врач, эконом, архимандрит. Однако мы не находим среди праведников в цикле Лескова героев из крестьянской среды. Думается, что это связано с нежеланием Лескова идеализировать какой-то один слой общества. И. П. Видуэцкая, сравнивая некоторые черты творчества Лескова и Чехова, пишет: «Сущность их позиции заключалась в том, что ни один из классов русского общества, в том числе и народ, крестьянство, не представлялся им носителем какой-то общенациональной правды или готовой мудрости, которая может привести страну к лучшей, справедливой жизни»1. Ещё в самом начале творческого пути Лесков высказал мысль, что «литература не должна быть сословным адвокатом; иначе она не литература нации»2. Интересно проследить «географию» рассказов. Действие в них движется от рассказа к рассказу с востока на запад: от Костромской губернии, к Петербургу, Польше и до Парижа.
«Временные планы в лесковском повествовании определяются по отношению к образу рассказчика»3. Настоящее — это время рассказывания, а прошлое — время описываемых событий. «Отчётливо осознавая противоречивость современной ему действительности, Лесков обращается в своих произведениях к устоям, выработанным многовековым укладом народной жизни, многовековым развитием национальной культуры»4.
Все праведники предстают перед читателем сформировавшимися личностями. Их характер не показан нам в развитии. Описание внутреннего мира человека, его душевных реакций даётся Лесковым со стороны. При создании образа героя Лесков пользуется главным образом описанием видимых проявлений характера (портрет и поступки) и его речевой характеристикой. Лесков тем самым ориентируется больше на исчерпывающее изображение человека, чем на прямое выражение в тексте его внутреннего мира. «Показ Лескова типологически близок поэтике показа в житии. Мы имеем дело в творчестве этих писателей [Н.С. и Лесков и П.И. Мельников-Печерский] с особенным типом психологизма, во многом противоположного современному им методу психологического анализа Достоевского и Толстого и типологически близким принципу житийного показа человека»5.
В отношении создаваемых Лесковым праведников становится актуальной проблема различения «ума ума» и «ума сердца»6. В соответствии с библейским учением о сердце, именно оно есть «средоточие человеческого существа, корень деятельных способностей, интеллекта и воли…»7. Все без исключения праведники сборника обладают интуитивным «умом сердца», позволяющим принимать правильное решение интуитивно, не напрягая интеллектуальные способности. Добро в рассказах мыслится не как отвлечённая идея, а как конкретные дела совершаемые «праведниками» изо дня в день.
Одной из центральных проблем для писателя становится изображение народного сознания, которое проявляется в типе «цельной личности», и во многом противопоставляется сознанию дворянского героя, постоянно рефлексирующему, и находящемуся в поисках себя. «Обращаясь к народному сознанию, в котором в XIX веке были живы и актуальны черты архаического и традиционалистского сознания, писатели наследуют в какой-то мере и внутренний склад этой культуры, сказавшийся в особой поэтике, отмеченной отсутствием теоретико-литературной и литературно-критической рефлексией»8. В своей поэтике Лесков будто опирается на многие черты древнеславянских текстов (с учётом того, что в последующем творчестве он часто ориентировался на жанры древнерусской литературы): «Древнеславянский автор не мог сознательно ввести в свое произведение вымысел. Во все, что он писал, он верил... По крайней мере, делал вид, что верил... Фантазия средневекового писателя была ограничена тем, что может быть определено как средневековое “правдоподобие”. Это “правдоподобие” <…> допускает чудо, но не допускает отступлений от хронологии, не разрешает вымышленных имен, вымышленного времени, вымышленной топографии действия» 9. Для Лескова эти категории так же представляются важными. Писатель стремится связать действия рассказов с конкретными историческими событиями, лицами, воссоздать ситуацию «рассказа кстати» («Пигмей», «Русский демократ в Польше»), но как раз характеры (или скорее события, с ними происходящие?) им изображаемые представляются тем самым «допускаемым чудом».
Завершим работу словами Н. С. Лескова, которые, на наш взгляд, демонстрируют одну из главных идей анализируемого нами цикла рассказов о праведниках: «Опыт показывает, что сумма добра и зла, радости и горя, правды и неправды в человеческом обществе может то увеличиваться, то уменьшаться, — и в этом увеличении или уменьшении, конечно, не последним фактором служит усилие отдельных лиц»10.
Праведники сборника — это люди из служилой среды. Писатель изображает людей разного социального положения, из разных уголков России, разных личных качеств: «Пигмей» — мелкий чиновник, исполнитель телесных наказаний, Рыжов — начетчик Библии, ставший честным квартальным, а затем — городовым, Самбурский — директор канцелярии, герои «Кадетского монастыря» — директор, врач, эконом, архимандрит. Однако мы не находим среди праведников в цикле Лескова героев из крестьянской среды. Думается, что это связано с нежеланием Лескова идеализировать какой-то один слой общества. И. П. Видуэцкая, сравнивая некоторые черты творчества Лескова и Чехова, пишет: «Сущность их позиции заключалась в том, что ни один из классов русского общества, в том числе и народ, крестьянство, не представлялся им носителем какой-то общенациональной правды или готовой мудрости, которая может привести страну к лучшей, справедливой жизни»1. Ещё в самом начале творческого пути Лесков высказал мысль, что «литература не должна быть сословным адвокатом; иначе она не литература нации»2. Интересно проследить «географию» рассказов. Действие в них движется от рассказа к рассказу с востока на запад: от Костромской губернии, к Петербургу, Польше и до Парижа.
«Временные планы в лесковском повествовании определяются по отношению к образу рассказчика»3. Настоящее — это время рассказывания, а прошлое — время описываемых событий. «Отчётливо осознавая противоречивость современной ему действительности, Лесков обращается в своих произведениях к устоям, выработанным многовековым укладом народной жизни, многовековым развитием национальной культуры»4.
Все праведники предстают перед читателем сформировавшимися личностями. Их характер не показан нам в развитии. Описание внутреннего мира человека, его душевных реакций даётся Лесковым со стороны. При создании образа героя Лесков пользуется главным образом описанием видимых проявлений характера (портрет и поступки) и его речевой характеристикой. Лесков тем самым ориентируется больше на исчерпывающее изображение человека, чем на прямое выражение в тексте его внутреннего мира. «Показ Лескова типологически близок поэтике показа в житии. Мы имеем дело в творчестве этих писателей [Н.С. и Лесков и П.И. Мельников-Печерский] с особенным типом психологизма, во многом противоположного современному им методу психологического анализа Достоевского и Толстого и типологически близким принципу житийного показа человека»5.
В отношении создаваемых Лесковым праведников становится актуальной проблема различения «ума ума» и «ума сердца»6. В соответствии с библейским учением о сердце, именно оно есть «средоточие человеческого существа, корень деятельных способностей, интеллекта и воли…»7. Все без исключения праведники сборника обладают интуитивным «умом сердца», позволяющим принимать правильное решение интуитивно, не напрягая интеллектуальные способности. Добро в рассказах мыслится не как отвлечённая идея, а как конкретные дела совершаемые «праведниками» изо дня в день.
Одной из центральных проблем для писателя становится изображение народного сознания, которое проявляется в типе «цельной личности», и во многом противопоставляется сознанию дворянского героя, постоянно рефлексирующему, и находящемуся в поисках себя. «Обращаясь к народному сознанию, в котором в XIX веке были живы и актуальны черты архаического и традиционалистского сознания, писатели наследуют в какой-то мере и внутренний склад этой культуры, сказавшийся в особой поэтике, отмеченной отсутствием теоретико-литературной и литературно-критической рефлексией»8. В своей поэтике Лесков будто опирается на многие черты древнеславянских текстов (с учётом того, что в последующем творчестве он часто ориентировался на жанры древнерусской литературы): «Древнеславянский автор не мог сознательно ввести в свое произведение вымысел. Во все, что он писал, он верил... По крайней мере, делал вид, что верил... Фантазия средневекового писателя была ограничена тем, что может быть определено как средневековое “правдоподобие”. Это “правдоподобие” <…> допускает чудо, но не допускает отступлений от хронологии, не разрешает вымышленных имен, вымышленного времени, вымышленной топографии действия» 9. Для Лескова эти категории так же представляются важными. Писатель стремится связать действия рассказов с конкретными историческими событиями, лицами, воссоздать ситуацию «рассказа кстати» («Пигмей», «Русский демократ в Польше»), но как раз характеры (или скорее события, с ними происходящие?) им изображаемые представляются тем самым «допускаемым чудом».
Завершим работу словами Н. С. Лескова, которые, на наш взгляд, демонстрируют одну из главных идей анализируемого нами цикла рассказов о праведниках: «Опыт показывает, что сумма добра и зла, радости и горя, правды и неправды в человеческом обществе может то увеличиваться, то уменьшаться, — и в этом увеличении или уменьшении, конечно, не последним фактором служит усилие отдельных лиц»10.
