Итак, в ходе данной работы была рассмотрена роль нормативного измерения в позитивистских моделях, ключевые особенности универсалистского, эссенциалистского и адаптивно-синтетического направления "жизненного цикла" норм. Затем эта теоретическая рамка в целом, и в частности, модель локализации А. Ачарии, была применена к материалу ценностного взаимодействия постсоветской России и ЕС, где мы выделили три этапа: 1991 – 1999, 1999 – 2007, 2007 – наше время. Более того, принимая во внимание некоторые эпистемологические недостатки модели локализации, мы модифицировали ее с помощью инструментария из социологии, психоанализа и социальной психологии. По итогам написания диссертации, удалось получить ряд выводов, которые могут быть разделены на теоретико-концептуальные и эмпирические. Начнем с первой группы.
1. Теоретико-концептуальные выводы.
Во-первых, позитивистские теоретические модели, которые учитывали важность нормативного измерения, внесли определенный вклад в изучение данной проблематики в ТМО. Так часть исследователей сосредоточила фокус своего внимания на норме как на детерминанте поведения внешней политики государства, которая коренным образом разнится у демократических и авторитарных режимов. Кроме того, международная норма активно изучалась как элемент транснациональных институтов, прежде всего – экономических, что также способствовало привлечению внимания к проблеме места нормативности в МО. Наконец, в ходе изучения мирового общества и международного общества государств было достигнуто понимание того, что данные структуры состоят именно из норм, что обуславливает необходимость их отдельного анализа. Однако подлинный прорыв в исследовании международных норм оказался осуществлен после постпозитивистской революции в ТМО, когда была подчеркнута роль интерсубъективности при функционировании данных стандартов и значимость инстанции реципиента. Постпозитивисты включили нормы в бихевиоральную каузальность акторов, после чего первые перестали рассматриваться как экзогенные к процессу принятию решения и, что главное – к формированию интересов. Конструктивисты показали, каким образом международные правила поддерживают мировой порядок и составляют культуры МО, а также продемонстрировали возможности субъекта влиять на формирование категорий "нормального" у других акторов.
Во-вторых, все три направления "жизненного цикла" норм взаимосвязаны, обладают своими достоинствами и недостатками, а также не потеряли своей актуальности и поныне. "Традиция Фукуямы" отличается тем, что помещает критическую роль для успеха трансфера нормы в инстанцию отправителя. Представители этого течения акцентируют свое внимание на важности распространителей (антрепренеров) и механизмов диффузии норм. В случае провала трансфера это объясняется или временным сопротивлением авторитарных режимов либеральным ценностям, или инструментально-техническими недостатками поведения отправителя при распространении универсальных стандартов. "Традиция Фукуямы" на рубеже веков столкнулась с сокрушительной критикой по поводу телеологичности своих моделей, их односторонности, идеологичности и элементарного несоответствия реальности, когда в 2000-х западные нормы начали отторгаться по всему миру. "Традиция Хантингтона" подчеркивала плюральность культурных путей развития человечества, непреодолимую разницу исторического опыта разных стран. Она, в свою очередь, также оказалась отвергнута значительной частью академического мира, так как ее представители зачастую эксплуатировали эссенциалистский аргумент. Однако эссенциализм - как посылка о детерминации интеракции экзогенным к взаимодействию элементом - признан методологически несостоятельным в конструктивистской онтологии. Более того, теоретические построения второй волны даже нельзя назвать моделями в полном смысле этого слова, ведь они трактовали исключительно кейсы отторжения универсалистских норм, не предлагая множественные сценарии их трансфера. Наконец, "традиция Робертсона" стремилась совместить в себе достоинства обоих предыдущих направлений. Успех трансфера нормы предопределяется здесь в инстанции реципиента, детально исследуется ее роль, но не в процессе отторжения, а заимствования западных норм, успешного по своему исходу или нет. В локальных средах универсалистские правила адаптируются под местные ценностные ландшафты, и происходит нормативная гибридизация. Как было отмечено выше, наилучшим образом этот феномен был описан моделью локализации А. Ачарии. Примечательно, что несмотря на критику первых двух традиций "жизненного цикла", концептуальные подходы всех трех направлений активно задействуются конструктивистами и поныне.
В-третьих, наиболее комплексной моделью "жизненного цикла" норм в конструктивизме, как было упомянуто выше, оказалась локализация А. Ачарии. Однако ее применение на кейсе нормативного диалога России и ЕС показало некоторые существенные недостатки, которые присутствуют даже у нее. Так четыре маршрута локализации описывают условия трансфера нормы, степень гибридизации местной ценностной среды, весьма контурно - роль локальных акторов, но не глубину принятия заимствованных стандартов реципиентом. Неразработанной остается и концепция иерархии норм, несмотря на ее центральное место во всей теоретической конструкции Ачарии. Принимая это во внимание, мы дополнили модель локализации понятиями интернализации и интроекции. Если в первом случае наблюдается полноценное принятие норм и их восприятие как должного, то во втором они заимствуются во внутреннюю структуру идентичности в неотрефлексированном виде и впоследствии могут отторгаться. Аномия как период относительной безнормности в обществе или, по меньшей мере, крайней неустойчивости интерсубъективных правил способствует тому, что маршруты локализации реализуются по сценарию интроекции, а не интернализации.
В-четвертых, все три традиции, к сожалению, описывали лишь процесс трансфера норм Запада в разные части земного шара. На текущий момент развития конструктивизма существует ощутимая потребность в изучении обратного влияния локальных инстанций на универсалистскую метрополию и, более того, в исследовании нормативной интеракции. В случае создания моделей исключительно реверсивного ценностного воздействия Востока и Юга на Запад без органичного включения достижений трех рассмотренных традиций, мы вновь получим односторонние теории – лишь направленные в другую сторону. Сейчас мы становимся свидетелями первых робких попыток создания подобных моделей разной степени методологической состоятельности. Представляется, что постколониальные исследования обладают большим потенциалом в данной области, однако даже здесь отсутствуют примеры удачной концептуализации полномасштабной нормативной интеракции.
2. Эмпирические выводы.
Прежде всего, применив модель "жизненного цикла" Ачарии к нормативному диалогу постсоветской России и ЕС, мы становимся свидетелями реализации одного из маршрутов локализации, а именно, прелокализации. После относительно удачного принятия части либерально-демократических стандартов 1990-х, инвариант иерархии норм того времени пришел в столкновение с европейским универсализмом, что обусловило попятный процесс. Более того, так как после распада СССР российское общество пребывало в состоянии аномии, нормативный ландшафт не перешел к следующим стадиям локализации или принятию западных стандартов. Неотрефлексированный характер заимствования привел не к интернализации, а интроекции большинства из тех норм, что были усвоены ранее. Сегодняшний консервативный поворот - это следствие реагирования нормативного ядра на либерально-демократические правила как интроектированные, то есть искусственные и чужеродные существующей иерархии.
Во-вторых, начальный период нормативного диалога России и ЕС 1991 – 1999 характеризовался доминированием "традиции Фукуямы" в дискурсе официальных документов и академическом сообществе; 1999 – 2007 – "традиции Робертсона"; 2007 – наше время – сочетанием "традиций Хантингтона и Робертсона" с преобладанием первой. Во-многом это объясняется тем, что каждая из них лучше подходила под тот или иной исторический материал, важен и уровень популярности моделей внутри академического мира в конкретный момент. Было наглядно продемонстрировано, что все три модуса соотнесения универсального и партикулярного присутствовали как среди конструктивистского сообщества, так и в публичном внешнеполитическом дискурсе в любой из периодов, ключевой пункт состоит в степени преобладания одной традиции над другой.
В-третьих, теми точками, после которых перелом тренда разных режимов интеракции стал очевидным, можно считать бомбардировки Косова западными союзниками 1999 г. и Мюнхенскую речь В. Путина на конференции по международной безопасности в 2007 г. Первое событие выступает как момент поворота от принятия либерального универсализма к смешанному гибридному отношению, а второе знаменательно в качестве пункта окончательной артикуляции концепции многополярного мира - наиболее показательной формы манифестации партикулярности. Напомним, что данные вехи условны, равно как и выделяемые периоды интеракции сторон. Нормативный диалог – это всегда процесс, характеризуемый взаимными перетеканиями одного модуса отношений в другой. Так, концепция многополярности фигурирует в основополагающих внешнеполитических документах с начала 2000-х, однако для нас в методологических целях важно отметить переломы трендов идентификации России в окружающем мире.
В-четвертых, исходная бинарная оппозиция "Россия – (не)Европа" в исследовательских моделях и дискурсе официальных документов, в зависимости от каждого конкретного случая предстает в виде той или иной антитезной конструкции, один полюс которой позиционирован как изначально "ущербный". Разумеется, при выстраивании универсалистских моделей бинарные оппозиции по-разному используются теоретиком-конструктивистом и спичрайтером, не говоря об отличиях между универсалистами и эссенциалистами в целом. Однако даже сторонники адаптивного направления с их акцентированием гибридности и промежуточности не преодолевают, но лишь эксплуатируют данную схему в другом разрезе. Сам факт наличия оппозиций в нормативном диалоге не является чем-то уникальным. В конце концов, Запад и Восток, универсальное и партикулярное изначально представляют собой не что иное как классические бинарные оппозиции. Вполне вероятно, что они могут являться неотъемлемой частью логоса Модерна вообще, от которого человек XXI в. несвободен по определению. Более того, выделяя в диссертации две противостоящие традиции "жизненного цикла" и синтетическую третью мы также обнаруживаем себя под влиянием мышления подобного рода. Тем не менее, подвергнув дискурс-анализу бинарные оппозиции, мы оказываемся в состоянии проанализировать и понять некоторые их эффекты на индивидуальное и массовое сознание. Это обладает принципиальной важностью не только для исследователей нормативного диалога России и ЕС, но и для сферы практики МО, ведь политики сами испытывают воздействие данных антитезных конструкций, а затем активно транслируют их обратно в публичный дискурс.
Едва ли возможно найти на земном шаре точку, которая не испытала бы на себе нормативное влияние Европейского Модерна. Латинская Америка, Африка, Азия – всюду локальные акторы встречаются с проблемой ценностного самоопределения по отношению к Старому Свету, провозгласившему свои мировоззренческие и поведенческие стандарты универсальными. Для России как географического соседа Европы, будучи тесно с ней связанного культурно и исторически, вопрос нормативного диалога всегда был, есть и будет в высшей степени актуальным. Не вызывает никаких сомнений, что текущий консервативный поворот, сопровождаемый декларациями об отказе от европейского пути развития России, представляет собой одну из диалектических стадий сложного процесса гибридизации отечественного ценностного ландшафта. Как и везде в мире, универсалистские нормы сталкиваются с партикулярными, и это приводит как к давно известным сценариям нормативной интеракции, так и к чрезвычайно любопытным новым ее формам. По всей видимости, дебаты о принадлежности России к Европе в обозримой исторической перспективе будут далеки от своего завершения. Задача же академического исследователя в подобных обстоятельствах – последовательно совершенствовать своей теоретический инструментарий и предлагать перспективные концептуальные подходы для наиболее комплексного осмысления действительности.

Купить