Введение…………………………………………………………………………..3
ГЛАВА 1. Воля в учениях Артура Шопенгауэра и Фридриха Ницше……………………………………………………………………………..8
1.1. Мир как воля Артура Шопенгауэра………………………………………..8
1.2. Жизнь как специфическая воля к аккумуляции силы у Ф. Ницше…….15
1.3. Вопрос о свободе воли……………………………………………………..20
ГЛАВА 2. Этика, страдание и дух тяжести…………………………………27
2.1. Жизнь как страдание Артура Шопенгауэра………………………………27
2.2. Дух тяжести Фридриха Ницше……………………………………………31
2.3. Сострадание, гениальное и обыденное познание А. Шопенгауэра…......42
2.4. Сострадание, мораль господ и рабов Ф. Ницше………………...……….48
Заключение……………………………………………………………………...58
Список литературы…………………………………………………………….60
XIX век в истории этики стал веком теоретического отказа от традиционного взгляда на мораль: С.Кьеркегор, обозначивший в своем знаменитом «вопросе Авраама» расхождение между религией и нравственностью; К. Маркс, для которого мораль была вторичным явлением, зависящим от изменений социума, отражающим производственные отношения и идеологические требования. Чуть позже, в начале XX века, З.Фрейд объявит совесть одним из скрытых видов агрессии, которая не может разрядиться вовне, а мораль отнесет к репрессивной психической инстанции, жестокое противостояние которой удовольствию приводит к ложным конфликтам, негативным реакциям, фобиям. В список тех, кто усомнился в очевидности этических оснований, имена Артура Шопенгауэра и Фридриха Ницше давно вписаны золотыми буквами. Первый был уверен, что в своей этической программе смог преодолеть несовершенство предшествующих этик, которые казались ему результатом скрытого эгоизма, которому он отказывал в моральности: «Меня будут обвинять в том, что я скорее отнял у морали ее фундамент, доказывая, что похвальные поступки часто лишены морального содержания, часто обладают моралью в лучшем случае в малой доле, опираясь в остальном на мотивы, сила которых сводится к эгоизму действующего лица»1; второй и вовсе отказал морали последних тысячелетий в моральности или же человеку, имеющему такую мораль, в человечности: «Мораль в Европе есть ныне мораль стадных животных, до которой и после которой возможны или должны быть возможны многие другие, прежде всего высшие морали»2. С этой точки зрения Шопенгауэр и Ницше – одни из самых ярких имморалистов, если под имморализмом понимать «теоретический поход против устоев и авторитета традиционной морали»3.
Сегодня сомнения в основаниях тех или иных сфер нравственности представляет собою в некотором роде общее место. Несмотря на это, внимательный и пытливый взгляд способен обнаружить пуританство и лицемерие, присущее некоторым так называемым нормам: этот взгляд вдруг обнаруживает постоянное давление на человека со стороны – будь таким и не будь этим, поступай так и никогда не поступай вот так. Возникают вопросы: где же тогда мой личный и только мой поступок, мое личное и только мое представление, мое личное и только мое предназначение? Разве не имею я права на собственную долю спонтанности, абсурда, настоящей подлинности, пусть это подлинность авантюриста или же веселого пьяница? «В «Рождении трагедии» роль спасителей человеческого рода берут на себя веселые алкоголики, ярко переживающие в состоянии подпития родственную связь не только друг с другом, но и со всем сущем, включая ужасную тайну бытия – смерть»4. Имморализм выступает за достоверность, где нет места застывшей, закостенелой в себе самой нравственности, сухо грозящей пальцем открытиям нового, возможностям иного, где нет места фарисейской законности, такой неприязненно чуткой к вольному творчеству, такой обидчивой, такой злопамятной.
Кажется, что теперь не высечь таких теоретических глыб этики, под тенью которых человек смог бы тихо взращивать свои добродетели, не боясь погубить их под жаркими лучами порока; кажется, что уже не высечь великого нравственного истукана по примеру прошлых, суровый взгляд которого направлял бы человека по дороге добра. И пусть. У нас теперь осталась ситуация, данное обстоятельство, в котором необходимо принимать решение. Или не принимать. И самое глобальное обстоятельства в человеческой жизни – сама жизнь. Каждому ее надо как-то прожить. Поэтому обращение к этическим программам Артура Шопенгауэр и Фридриха Ницше представляется автору данной работы делом необходимым и полезным. Эти два автора как бы спрашивают: ты, вот именно ты в этой твоей единственной жизни смотрел ли на свою жизнь вот под этим углом, рассматривал ли ты вот это обстоятельство с этой точки зрения, и когда ты принял то или иное решения, произносил то или иное слово, чувствовал то или иное чувство, ты хорошо задумывался, почему с тобою было именно так? Эти вопросы и можно назвать шагами к нравственной жизни, что в первую очередь, на наш взгляд, интересовало как Шопенгауэра, так и Ницше: для Шопенгауэра основной вопрос – как в мире, который представляет собою худший из возможных миров (однако не безнадежный – безнадежный мир не сможет существовать), как в таком мире возможен нравственный акт; если же мы приглядимся к самым знаменитым работам Ницше («Заратустра», «По ту сторону добра и зла», «К генеалогии морали», «Сумерки идолов»), то все они, несмотря на свойственные Ницше отклонения в сторону истории, гносеологии и пр., относятся в первую очередь к этике.
Кроме того, в философии данных авторов важнейшую роль играет концепт воли. Актуальность мотива воли, на наш взгляд, возможно раскрыть через диагностированное Ортега-и-Гассетом восстание масс, через победу «маленького человека», демократизацию, ситуацию постмодерна в культуре, кризис традиционных регулятивных институтов государств и культур. Метафорически эту ситуацию мы бы обозначили так – теперь каждому позволено волить, и поэтому обернуться и прислушаться к двум самым известным певцам воли будет полезно и поучительно. Несмотря на имеющиеся различия в понятиях «свобода», «свобода воли», «свобода выбора», в данной работе мы рассматриваем их как синонимы, но акцент в исследовании сделаем именно на свободе воли в силу философского волюнтаризма, характерного для Шопенгауэра и Ницше. Из вышесказанного ясно: эти два философа предлагают две стратегии жизни, два взгляда на себя в мире и на мир в себе.
Таким образом, актуальность работы можно раскрыть в трех аспектах:
1) значимость разрабатываемых в учениях авторов концептов для схватывания черт современной культуры,
2) роль анализируемых нами концептов для европейской интеллектуальной традиции,
3) а также своеобразная «провокативная» диалогичность авторов, делающая их современниками нашей собственной мысли.
В литературе, посвященной этим философам, чаще всего можно обнаружить одно общее место: Шопенгауэр повлиял на Ницше во время «раннего» периода последнего, был какое-то время «воспитателем», после чего ученик перерос и отдалился от своего учителя. Безусловно, такая динамика взаимоотношений мысли данных авторов и провоцирует наш интерес к сравнению соотношений их концепций, что мы обозначаем в качестве цели нашей работы.
Конечно, учения исследуемых нами авторов представляют собою богатейший источник этических интуиций, охватить который во всей его полноте в рамках данной работы не представляется возможным. Поэтому задачи нашей работы мы видим в том, чтобы провести параллели между существенными понятиями этической философии авторов:
1) воля
2) отношение к состраданию
3) гениальное познание Шопенгауэра и мораль господ Ницше
О содержании и структуре работы нужно сказать, что концептам морали рабов и эгоизма уделено меньше внимания, поскольку мы подробным образом рассматриваем ressentiment – возможно, ключевой для данных понятий момент. Идеал сверхчеловека мы освещаем в главе, анализирующей мораль господ, а также в главе «Дух тяжести Фридриха Ницше». Эта глава, как и глава «Мир как страдание Артура Шопенгауэра», отображает то, что выше было названо «интуициями» исследуемых мыслителей – на наш взгляд, и философия Шопенгауэра, и, в особенности, философия Ницше способны раскрыть свое богатство не столько в понятийной строгости и методичности изложения, сколько в некой общей атмосфере, если угодно – духе их книг и их жизней, духе пессимизма. Поэтому в этих двух главах была предпринята попытка показать то общее, что было и осталось между Шопенгауэром и Ницше, как бы последний не отстранялся от первого: дух пессимизма, с той только разницей, что этот дух у каждого из них дышал по особому, по своему, как и полагается духу живому.
Отдельно нужно отметить степень разработанности взятой нами для исследования темы: как мы указали выше, многие исследователи творчества А. Шопенгауэра и Ф. Ницше отмечают влияние первого мыслителя на второго, определенную напряженность и драматизм в отношении Ницше к своему «воспитателю». Однако же несмотря на близость мыслителей и на роль этики в их учениях, работы, посвященной сравнению этических концепций двух этих философов, нам найти не удалось – мы предпринимаем попытку проделать эту работу самостоятельно.
Цель нашего исследования состояла в сравнении этических понятий в философии Артура Шопенгауэра и Фридриха Ницше. Несмотря на то, что эти мыслители представляют два противоположных полиса человеческой определенности, два различных антропологических идеала, мы увидели через рассмотрение их отношения к воле, что между этими двумя идеалами человека, между их этическими программами есть определенная тождественность.
Мы увидели, что господин у Ницце – это человек-проект, свободный ум, устремляющий свою волю в будущее, поручающийся за будущее и исполняющий свое обещание вопреки всему. Его новые ценности, выписанные на новых скрижалях должны определить и его жизнь, и жизнь других. Однако, обладающий гениальным познанием человек Шопенгауэра тоже устремляет свою волю, только не в будущее, а в прошлое. Если мораль господина у Ницше требует взять на себя персональную ответственность за будущее, схватить его и лепить по своему усмотрению, то мораль Шопенгауэра требует взять на себя ответственность за прошлое, объявить себя и только себя причиной страданий, неправд, несправедливостей и боли. Мораль господина требует наделить себя авторством за грядущее. Мораль Шопенгауэра требует взять авторство за прошедшее, жестко вменить самому себе произошедшее с тобою и с другими в персональную вину. Мораль господина у Ницше и мораль гениального человека у Шопенгауэра, как оказалось, отменяет оправдание, оправдание за предстоящее и оправдание за минувшее. С этой точки зрения стало понятно, что наделенный обыденным познанием человек Шопенгауэра, как и носитель морали рабов по Ницше – это те, кто, во-первых, занимаются оправданием самих себя, отказываясь признать свою ответственность как за прошлое, так и за будущее. Для таких виноват всегда кто-то – правитель, сосед, родители, обстоятельства, только бы не наделять трудом себя и свою волю, которая, если не схватывает свое прошлое, бьется и требует чего-то безудержно и хаотично, без точного и ясного себя полагания, или, если не схватывает свое будущее, то отказывает себе во взращивании во имя цели, цельности, проекта. И, во-вторых, оказалось, что такая воля и есть представительница обыденного познания по Шопенгауэру, а по Ницше – носительница раба по духу своему. Не готовая к неустанному труду избавлять вину за собственные деяния, не способная гордо и жестко указывать будущему каким ему быть, такая малопродуктивная, обычная воля направлена только на настоящее, без каких-либо попыток определить как свое прошедшее, так и свое грядущее.
Сравнение этических программ Шопенгауэр и Ницше показало, насколько сильно соединены философия и боль за человека, не достигающего той высоты, до которой мог бы дорасти – до гения, до господина, до сверхчеловека. При всем пессимизме Шопенгауэра, его человек – это человек не окончательной завершенности, а человек возможности, в которой способен себя преодолеть и переосмыслить. Власть и свобода для этих двух мыслителей оказываются не противоположностями, не борьбой, они, наоборот, обуславливают друг друга. Нельзя стать или быть свободным человеком, не властвуя над своими эмоциями, не обладая силой, которая привлечет к тебе других людей, которые по собственному выбору пойдут по этому же пути, по пути преодоления «старого» человека в себе. Общим для Шопенгауэра и Ницше оказалось то, что оба они через свои этические программы предлагают постоянный поиск последней, абсолютной природы в человеке и размышления о последних вещах. Они предложили человеку заинтересоваться тем, что, возможно, в сегодняшней культуре не особенно работает, что ею как бы забыто, отодвинуто на периферию: что господствующая прагматическая, утилитарная манера мысли и поведения – это только одна из многих возможностей жить.
Помощь студентам и аспирантам в выполнении работ от наших партнеров
