ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА I. Записка о смерти Пафнутия Боровского — памятник древнерусской литературы XV века
1.1. Историко-литературный контекст
2.2. Записка о смерти Пафнутия Боровского: особенности композиции
ГЛАВА II. Записка о смерти Пафнутия Боровского
в контексте агиографии
2.1. Записка в составе пространной редакции Жития Пафнутия Боровского
2.2. Житийная топика в Записке о смерти Пафнутия Боровского
ГЛАВА III. Проблема жанра Записки о смерти Пафнутия Боровского
Заключение
Список использованной литературы
Записка Иннокентия о смерти Пафнутия Боровского — памятник
древнерусской литературы второй половины XV в., она датируется
1477–78 гг1. Записка рассказывает о последних днях жизни преподобного
Пафнутия Боровского, основателя Боровского монастыря. Боровский
монастырь был основан в 1444 г., он расположен на территории современной
Калужской области. Автор Записки — инок Иннокентий, один из «древних» учеников Пафнутия.
В. О. Ключевский, впервые опубликовавший текст Записки в 1871 г.,
предложил датировать ее 1477—78 гг. Однако эту датировку можно считать
спорной, так как единственный известный нам список содержится в сборнике
XVI в. из библиотеки Иосифо-Волоколамского монастыря (РГБ, ф. 113,
собр. Волоколамского монастыря, № 515)4. Этот сборник содержит краткий
летописец Марка Левкеинского, составленный в Иосифо-Волоколамском
монастыре и датируемый серединой XVI в.5, на основании чего
Л. В. Тиганова, Н. Б. Тихомиров и Ю. А. Неволин — авторы дополнительной
описи Волоколамского собрания РГБ — уточняют датировку всего сборника,
ограничивая ее серединой XVI в.
Сборник, о котором идет речь, написан в четверку разными
почерками — полууставом и скорописью7. Он отличается весьма
разнообразным содержанием, представляя собой пример того особого типа
маленьких рукописных четьих сборников, сложившегося в Волоколамском монастыре в XVI веке, который описан Р. П. Дмитриевой8. Как установила
Р. П. Дмитриева, этот тип сборников развился из сборников так называемого
«энциклопедического типа»9 (термин введен Р. П. Дмитриевой),
появившегося среди четьих сборников в XV в. в связи с «оживлением
общественной и литературной жизни на Руси во второй половине XV в.»10.
Сборники «энциклопедического типа» включали разнообразные статьи,
«начиная с отрывков из философских трактатов и кончая заговорами от
болезней и рецептами чернил»11. Таковы, например, энциклопедические
сборники, составленные Кирилло-Белозерским старцем Ефросином во
второй половине XV в.12 Волоколамские четьи сборники XVI в. сохранили
некоторые черты энциклопедических сборников XV в., но были и
значительные отличия. Так, для волоколамских сборников XVI в. характерна,
как отмечает Р. П. Дмитриева, сравнительная узость тематики,
обусловленная и узостью интересов монастыря. Например, в этих сборниках
преобладают темы, «связанные с задачей прославления монастыря»,
из-за чего в сборники часто включаются сочинения Иосифа Волоцкого,
произведения, посвященные ему, а также труды современников, связанных с
монастырем. Несмотря на знакомство с современным летописанием,
волоколамские старцы выписывают только отдельные летописные статьи, не
интересуясь историческим повествованием в полном объеме, как это было в
XV в. Кроме того, падает интерес волоколамских книжников к
апокрифическим сочинениям. При этом, — пишет Р. П. Дмитриева, —
несмотря на традиционность в подборе материала и замкнутость самого
литературного круга Волоколамского монастыря, четьи сборники этого типа
включают и современные сочинения, что связано со «вниманием наиболее просвещенной части постриженников монастыря к новым литературным и
публицистическим произведениям»13, хотя современная повествовательная
литература светского характера включается волоколамскими старцами в
сборники только при условии наличия нравоучительно-назидательного содержания.
Стоит отметить и другие выделенные Р. П. Дмитриевой черты этого
типа сборников, которые непосредственно связаны с особенностями
Волоколамского монастыря как значимого книжного центра. Первое — это
обычай почитания наставников, сложившийся в монастыре и отразившийся
на принципе составления сборников, так как зачастую ученики включали в
свои сборники сочинения своих учителей или произведения, связанные с
ними. Отражается это и во владельческих записях, в которых часто
указывалось, чьим учеником был владелец четьего сборника. Другая важная
особенность — связь Волоколамского монастыря с такими значительными
книгописными мероприятиями, как создание летописных сводов и
составление Великих Миней Четьих митрополита Макария, который был
постриженником Волоколамского монастыря. С первым связано частое
включение в сборники житийных текстов, особенно совпадающих по
времени составления со сборниками, в которые они включаются. На второе
указывает в том числе включение в сборники произведений, не имеющих
заглавия и начинающихся как летописные статьи.
Подчеркнем, что в единственном известном нам списке Записка не
озаглавлена, чем объясняется разнообразие наименований этого текста,
которые мы встречаем в исследовательской традиции. Причем интересно, что
выбор наименования оказывается тесно связан с проблемами поэтики и
жанра Записки. Так, В. О. Ключевский, рассматривавший жития в первую
очередь как источник для изучения истории участия монастырей в колонизации северо-восточной Руси14, впервые в 1871 г. опубликовав
Записку, озаглавил ее «Запиской Иннокентия о последних днях учителя его
Пафнутия Боровскаго»15. Это наименование сохранилось и позднее: к нему
обращались Д. С. Лихачев16 и Л. А. Дмитриев17. Позже Д. С. Лихачев
предложил именовать текст не «запиской», а «рассказом», аргументировав
это некоторыми особенностям поэтики Записки18. Это наименование
использовала и Е. В. Крушельницкая. Существуют также другие варианты
наименований. Так, например, автор описи рукописей библиотеки
Волоколамского монастыря 1882 года иеромонах Иосиф именует Записку
«повествованием» (полностью: «Повествование о кончине пр. Пафнутия
Боровского, составленное учеником его Иннокентием»). Среди работ
последних лет можно выделить статью М. К. Кузьминой — здесь Записка
названа «Сказанием». В настоящей работе мы для удобства будем именовать
текст просто Запиской. Это объясняется не столько желанием вернуться
«к истокам», что было бы закономерным при таком разнообразии несхожих
вариантов, сколько взглядом на особую роль документального начала в поэтике Записки.
Отметим, что с момента первой публикации исследователи
рассматривали Записку преимущественно в свете агиографической традиции,
поскольку ею пользовался составитель Жития Пафнутия Боровского.
Итак, целью данной работы является определение жанровой
специфики Записки Иннокентия. Для этого необходимо решить следующие задачи :
1. рассмотреть историю изучения жанра Записки в
исследовательской литературе;
2. проанализировать особенности поэтики Записки Иннокентия;
3. установить, в какой мере текст Записки входит в состав Жития Пафнутия Боровского;
4. определить, насколько Записка включается (или не включается) в
агиографическую традицию древнерусской литературы.
Впервые Записку в 1871 г. опубликовал В. О. Ключевский в
приложении к исследованию «Древнерусские жития святых как
исторический источник»21. Она упомянута и в самой работе, в главе,
посвященной житиям Макарьевского времени. В. О. Ключевский
рассматривает Записку как документальный, подготовительный материал,
источник весьма точной информации для написания Жития Пафнутия
Боровского, составленного позднее Вассианом Саниным (ум. 1515 г.) —
публицистом, братом Иосифа Волоцкого, первоначально бывшим
постриженником Боровского монастыря, а позднее ставшим архиепископом
Ростовским22. По мнению историка, текст Записки в сокращенном в виде
вошел в Житие: он считал, что эпизод Жития, посвященный смерти
Пафнутия Боровского, представляет собой «сокращение Иннокентиевой
записки, местами очень близкое к тексту оригинала»23. Таким взглядом на
природу Записки объясняется, по-видимому, ее датировка, предложенная
В. О. Ключевским: исследователь полагает, что Записка была создана в
1477—1478 гг., вскоре после смерти Пафнутия в 1477 г. и до удаления
Иосифа Санина, назначенного игуменом, из монастыря после его попыток
ввести строгий общежительный устав, встреченных сопротивлением братии, и основания им в 1479 г. Волоколамского монастыря25. Тем не менее,
ученый обратил внимание и на стиль произведения: «Рассказ изложен
литературным языком того времени, но совершенно чужд риторики и по
задушевной простоте, по живой изобразительности, с какою рисуются в нем
общественные отношения Пафнутия и его характер, один из любопытнейших
в древнерусском монашестве, эта записка принадлежит к числу лучших
памятников древнерусской агиобиографии»26. Здесь ученый намечает две
основные линии характеристики Рассказа, которым будут следовать
исследователи конца XIX и большей части XX века: документальная природа
текста, с одной стороны, и «живая изобразительность», обусловленная этой
документальностью, с другой.
Подготовительный материал, которым мог пользоваться Вассиан при
составлении Жития, видит в Записке и А. П. Кадлубовский27. В предисловии
к публикуемому им Житию он пишет о том, что Записка вошла в сокращении
в состав Жития, а также о предельной точности и «добросовестности»28, с
которой фиксирует все происходящее с Пафнутием в последние дни перед
смертью Иннокентий (заметим, что А. П. Кадлубовский почему-то пишет о
пяти днях, хотя повествование охватывает период с четверга по четверг, то есть неделю)
Записка Иннокентия о смерти Пафнутия Боровского не раз привлекала
внимание исследователей. При этом одни ученые видели в Записке в первую
очередь документ, источник правдивых и весьма подробных сведений о
последних днях святого, не отказывая ей, однако, и в своеобразной
выразительности, обусловленной самой ее документальной природой, тогда
как уже со второй половины XX века, начиная с Д. С. Лихачева,
исследователи изменили взгляд на Записку, увидев в ней текст,
поддающийся литературоведческой интерпретации.
Несмотря на столь явный исследовательский интерес, до настоящего
момента Записка не становилась объектом специального изучения. В рамках
настоящей работы мы попытались рассмотреть отдельные аспекты поэтики
Записки Иннокентия и пришли к следующим выводам.
Во-первых, сравнение Записки и фрагмента пространной редакции
Жития Пафнутия Боровского, посвященного смерти старца, показало, что
текст Записки был использован Вассианом со значительными сокращениями.
Мы можем утверждать, что многие из этих сокращений разрушают логику
децентрализации повествования, свойственную Записке и обусловленную в
первую очередь присутствием автобиографического начала. Так, в Житии, в
отличие от Записки, отсутствуют какие-либо указания на особую роль
Иннокентия как ближайшего ученика Пафнутия. С другой стороны,
сокращение числа персонажей, заметное в Житии, способствует и
устранению отдельных тем, присутствующих в Записке. Так, вместе с
устранением ряда неудачливых княжеских посланников из Жития пропадает
тема пренебрежения, выказываемого святым светской власти, а с
посланником от верейского князя Михаила Андреевича — тема княжеских распрей.
Во-вторых, рассмотрение житийной топики в составе Записки
приводит нас к выводу о том, что Иннокентий создавал Записку,
ориентируясь на традицию преподобнического жития. Таким образом,
многочисленные бытовые детали, встречающиеся в Записке, наполняются
символическим смыслом, создавая второй план повествования, в котором
образ Пафнутия представляется как образ святого, пример для подражания. В
свою очередь, обилие в Записке мотивов, связанных с описанием
аскетических подвигов старца, наряду с «цитатой» из Лествицы Иоанна
Синайского позволяет также заключить, что Иннокентий ориентировался и
на аскетическую, монашескую литературу. В связи с этим, есть основания
предполагать, что повествование о смерти Пафнутия приобретает отчасти
характер практических рекомендаций по праведному проживанию последних дней перед смертью.
Наконец, мы можем утверждать, что особую роль в поэтике Записки
играет ее автобиографизм. Иннокентий, с одной стороны, присутствует в
тексте как действующий персонаж, с чьей точки зрения ведется
повествование и на чье особое положение при Пафнутии появляются
неоднократные указания. С другой стороны, Иннокентий предстает как
повествователь, осуществляющий тщательный отбор фактов. Именно
особенности проявления автобиографического начала в Записке позволяют
говорить о ней как о произведении, показывающем промежуточный этап в
истории формирования древнерусской автобиографии, заключительный этап
которой отмечен автобиографическим творчеством инока Епифания и
протопопа Аввакума
1. Достоевский Ф. М.Полное собрание сочинений в тридцати томах. Л., 1976. Т. 14.
2. Житие Филиппа Ирапского. Первая редакция // Крушельницкая Е. В.
Автобиография и житие в древнерусской литературе. СПб., 1996. С. 179–203.
Опубликовано по списку первой половины XVIII в. — ГИМ, Музейное собр., №
1510, л. 90–101.
3. Кадлубовский А. П.Житие преподобного Пафнутия Боровского, писанное
Вассианом Саниным // Сб. Ист.-филол. о-ва при Ин-те кн. Безбородко в Нежине.
Нежин, 1899. Т. 2. С. 99–149. Опубликовано по списку — Библ. им. акад. Н. А.
Лавровского, собр. С. П. Шевырева, № 264, Торжественник за май, в четверку,
полуустав XVII в.
4. Ключевский В. О.Древнерусские жития святых как исторический источник. М.,
1871. С. 439–453. Опубликовано по списку — РГБ, ф. 113, собр. Волоколамского
монастыря, № 515, сборник XVI в., л. 395—419.
5. Память преподобного игумена Пафнутия // Библиотека литературы Древней Руси.
СПб., 2003. Т. 12. С. 232–235. Текст опубликован Н. В. Савельевой по Софийскому
списку ВМЧ (РНБ, Софийская собр., № 1321, лл. 75 об.—76).
6. Рассказ о смерти Пафнутия Боровского // Библиотека литературы Древней Руси.
Т. 7. СПб., 1999. С. 256–284. Текст опубликован Л. А. Дмитриевым по списку —
РГБ, ф. 113, собр. Волоколамского монастыря, № 515, сборник XVI в., л. 395—419.
II. Учебная и справочная литература
1. Боцяновский В. Ф. Иосиф Волоцкий // Энциклопедический словарь Брокгауза и
Ефрона. Т. 13(а). СПб., 1894. С. 757–758.
2. Волоколамский монастырь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т.
7. СПб., 1892. С. 80–81.
3. Иванов В. В., Топоров В. Н.Пчела // Мифы народов мира. Т. 2. М., 1992.
С. 354–356.
574. Иоанн Лествичник // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб. 1894.
Т. XIIIа. С. 671–672.
5. Лурье Я. С. Вассиан Санин // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып.
2. Т. 1. Л., 1989. С. 125–126.
6. Махов А. Е.Топос // Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001. C.
1076–1077.
7. Прохоров Г. М.«Лествица» Иоанна Синайского // Словарь книжников и книжности
Древней Руси. Вып. 2. Ч. 2. Л., 1989. С. 9–15.
8. Творогов О. В. Пчела // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 1. Ч.
1. Л., 1988. С. 382–387.
9. Экземплярский А. В.Верейское княжество // Энциклопедический словарь Брокгауза
и Ефрона. СПб., 1892. Т. 6. С. 22.
III. Научная литература
1. Аверинцев С. С. Историческая подвижность категории жанра: опыт периодизации //
Историческая поэтика. Итоги и перспективы изучения. М., 1986. С. 104–116.
2. Адрианова-Перетц В. П.Очерки поэтического стиля Древней Руси. М.; Л., 1947.
3. Буланин Д. М.О некоторых принципах работы древнерусских книжников //
ТОДРЛ. Л., 1983. Т. 37. С. 3–13.
4. Гардзанити М.Библейские цитаты в литературе Slavia Orthodoxa // ТОДРЛ. Т. 58.
СПб., 2008. С. 28–40.
5. Гардзанити М.Библейские цитаты в церковнославянской книжности. М., 2014.
6. Герасимова Н. М.Поэтика «Жития» протопопа Аввакума. СПб., 1993.
7. Гусев В. Е.О жанре Жития протопопа Аввакума // ТОДРЛ. М.; Л., 1958. Т. 15.
С. 192–202.
8. Демкова Н. С. К вопросу об истоках автобиографического повествования в Житии
Аввакума // ТОДРЛ. Л., 1969. Т. 24. С. 228–232.
9. Дмитриев Л. А. Жанр севернорусских житий // ТОДРЛ. Л., 1972. Т. 27.
С. 181—202.
5810. Дмитриев Л. А. Житийные повести Русского Севера как памятники литературы
XIII—XVII вв. Эволюция жанра легендарно-биографических сказаний. Л., 1973.
11. Дмитриев Л. А.Записка ли «Записка о последних днях Пафнутия Боровского»
Иннокентия? // Исследования по древней и новой литературе. Л., 1987. С. 59–64.
12. Дмитриев Л. А.Литература эпохи русского Предвозрождения. XIV — середина XV
века // История русской литературы. Л., 1980. Т. 1. С. 126–184.
13. Дмитриев Л. А. Повести о житии Михаила Клопского. М.; Л., 1958.
14. Дмитриев Л. А.Рассказ о смерти Пафнутия Боровского (комментарии) // БЛДР.
СПб., 1999. Т. 7. С. 519–521.
15. Дмитриева Р. П . Волоколамские четьи сборники XVI в. // ТОДРЛ. Т. 28. Л., 1974.
С. 202–230.
16. Еремин И. П.Жанровая природа «Слова о полку Игореве» // Еремин И. П.
Литература Древней Руси: (Этюды и характеристики). М.; Л., 1966. С. 144–163.
17. Зимин А. А.Краткие летописцы XV-XVI вв. // Исторический архив. М.; Л., 1950.
Т. 5. С. 3-39.
18. Иеромонах Иосиф.Опись рукописей, перенесенных из библиотеки Иосифова
монастыря в библиотеку Московской Духовной Академии. М., 1882.
19. Каган М. Д., Рождественская М. В., Понырко Н. В.Описание сборников
книгописца Ефросина. ТОДРЛ. Т. 35. Л., 1985. С. 3–300.
20. Кадлубовский А. П.Житие преподобного Пафнутия Боровского, писанное
Вассианом Саниным // Сб. Историко-филологического общества при Институте кн.
Безбородко в Нежине. Нежин, 1899. Т. 2. С. 99–149.
21. Ключевский В. О.Древнерусские жития святых как исторический источник. М.,
1871.
22. Конявская Е. Л. Авторское самосознание древнерусского книжника (XI —середина
XV в.). М., 2000.
23. Конявская Е. Л . Проблема общих мест в древнеславянских литературах (на
материале агиографии) // Ruthenica. Київ, 2004. С. 80–92.
5924. Копреева Т. Н . К вопросу о жанровой природе «Поучения» Владимира Мономаха //
ТОДРЛ. Л., 1972. Т. 27. С. 94–108.
25. Крушельницкая Е. В.Автобиографизм и житие в древнерусской литературе. СПб.,
1996.
26. Кузьмина М. К.Библейские цитаты в Сказании инока Иннокентия о смерти
Пафнутия Боровского и их функции // Проблемы исторической поэтики. № 12,
2014. С. 62–73.
27. Кузьмина М. К.Функции библейских цитат в древнерусских преподобнических
житиях XV-XVII вв.: дис. канд. филол. наук. МГУ, 2015.
28. Лилиенфельд Ф.О литературном жанре некоторых сочинений Нила Сорского //
ТОДРЛ. М.; Л., 1962. Т. 18. С. 80-98.
29. Лихачев Д. С. Зарождение и развитие жанров древнерусской литературы //
Исследования по древнерусской литературе. Л., 1986. С. 79–95.
30. Лихачев Д. С. Литература эпохи исторических размышлений // Библиотека
литературы Древней Руси. СПб., 1999. Т. 7. С. 5–20.
31. Лихачев Д. С. Литературный этикет Древней Руси: (К проблеме изучения) //
ТОДРЛ. М.; Л., 1961. Т. 17. С. 5–16.
32. Лихачев Д. С. Развитие русской литературы X–XVII веков: эпохи и стили // Лихачев
Д. С. Избранные работы в трех томах. Л., 1987. С. 24–260. (перв. изд.: Л., 1973.)
33. Лихачев Д. С. Человек в литературе древней Руси. М., 1958. (2-е изд. — М., 1970).
34. Лурье Я. С. Литература в период образования единого Русского государства.
Элементы Возрождения в русской литературе. Середина XV—XVI век // История
русской литературы. Л., 1980. Т. 1. С. 185—290.
35. Панченко А. М . Топика и культурная дистанция // Историческая поэтика: Итоги и
перспективы изучения. М., 1986. С. 236-250.
36. Пиккио Р . Функция библейских тематических ключей в литературном коде
православного славянства / Пер. с англ. О. Беловой // Пиккио Р. Slavia Orthodoxa.
Литература и язык. М., 2003. С. 431–466.
6037. Плюханова М. Б.Пустозерская проза. Предисловие // Пустозерская проза. М., 1989.
38. Понырко Н. В.Житие протопопа Аввакума как духовное завещание // ТОДРЛ.
Л., 1985. Т. 39. С. 379–387.
39. Протасьева Т. Н. Описание рукописей Синодального собрания (не вошедших в
описание А. В. Горского и К. И. Невоструева). Ч. II. М., 1973.
40. Ранчин А. М.Автобиографические повествования в русской литературе второй
половины XVI–XVII вв. (Повесть Мартирия Зеленецкого, «Записка Елеазара
Анзерского», жития Аввакума и Епифания) // Автопортрет славянина. М., 1999.
С. 21–42.
41. Робинсон А. Н. Автобиография Епифания // Исследования и материалы по
древнерусской литературе. М., 1961.С. 101–132.
42. Робинсон А. Н. Жизнеописания Аввакума и Епифания. Исследование и тексты. М.,
1963.
43. Робинсон А. Н.Житие Епифания как памятник дидактической автобиографии //
ТОДРЛ. М.; Л., 1958. Т. 15. С. 203–224.
44. Руди Т. Р.«Живые мертвецы» древнерусских житий (из истории агиографической
топики) // Текст и традиция: Альманах. Т. 4. СПб., 2016. С. 7–18.
45. Руди Т. Р.О композиции и топике «Жития Юлиании Лазаревской» // ТОДРЛ,
СПб.,1997. Т. 50. С. 133–143.
46. Руди Т. Р. О композиции и топике житий преподобных // ТОДРЛ. СПб., 2006. Т. 57.
С. 431–500.
47. Руди Т. Р. Преподобный и юродивый (о житийной топике и типологии святости) //
Книга и литература в культурном пространстве эпох (XI–XX века). Новосибирск,
2011. С. 499–513.
48. Руди Т. Р. Топика русских житий: (Вопросы типологии) Русская агиография, СПб.,
2005. Т. 1. С. 59–101.
49. Савельева Н. В.Память преподобного игумена Пафнутия: Комментарии // БЛДР.
СПб., 2003. Т. 12. С. 571–572.
6150. Сазонова Л. И . Литература средневековой Руси в контексте Slavia Orthodoxa:
Теоретические и методологические проблемы исследования жанров // Славянские
литературы. Культура и фольклор славянских народов. XII Международный съезд
славистов. М., 1998. С. 5–21.
51. Семячко С. А.Второй агиографический семинар // Русская литература. 2014. № 3.
С. 256– 259.
52. Сперанский М. Н.Описание библиотеки историко-филологического института
князя Безбородко в Нежине. М., 1900.
53. Станчев К . Жанр, стиль и модус в средневековой литературе православных славян
(методологические и терминологические проблемы) // Contributi italiani al XII
Congresso internazionale degli slavisti (Cracovia, 26 agosto - 3 settembre 1998). Napoli,
1998. pp. 25–60.
54. Творогов О. В.Задачи изучения устойчивых литературных формул Древней Руси //
ТОДРЛ. М.; Л., 1964. Т. 20. С. 29–40.
55. Тиганова Л. В., Тихомиров Н. Б, Неволин Ю. А.Дополнительная опись к печатному
описанию иеромон. Иосифа «Опись рукописей, перенесенных из библиотеки
Иосифова монастыря в библиотеку Московской Духовной Академии». М., 1882.
М., 1972.
56. Трестерова З.«Чудо» древнерусской литературы: К языку и стилю «Рассказа о
смерти Пафнутия Боровского», памятника 1477–1478 гг.) // Československa rusistika.
Roč. 33, č. 2. 1988. C. 65–71.
57. Успенский Б. А.Поэтика композиции. М., 1970.