Проявления тираноборческих идей в России первой четверти XIX в. в контексте разработки декабристами проектов цареубийства представляют собой один из самых интересных кейсов отечественной истории. В данной работе исследованы сюжеты планируемых покушений на российского монарха, новым аспектом разработки которых стало изучение через призму европейской модели тираноубийства.
В первой главе на основе анализа историографии рассмотрены самые яркие террористические замыслы членов тайных обществ в России первой четверти XIX в., которые предшествовали главному выступлению декабристов на Сенатской площади. Выполнен краткий обзор отечественной историографии, касающейся проблемы цареубийства, физического устранения российского монарха, а также свержения самодержавной власти. Основное внимание уделено сюжетам дискуссий и планирования важнейших проектов покушения на императора и членов императорской фамилии, которые обсуждались в среде тайных обществ с 1816 г.
Можно проследить, что советские историки чаще всего не прибегают к подробному описанию и глубокому анализу подготовки покушений на правящего монарха, приписывая даже малейшим мыслям и идеям декабристов несвойственную им революционность, преувеличивая многие факты и надумывая несуществующие обстоятельства. В то же время в дореволюционной историографии отсутствует информация о разработке террористических выступлений против царизма, вызванных эмоциональными предложениями М.С. Лунина и И.Д. Якушкина. Таким образом, можно сделать вывод, что наиболее ранние планы покушения, высказанные декабристами и охваченные общими политическими настроениями того времени, являлись исключительно разговорами, под которые советские историки смогли отыскать прототипы реальных исторических личностей, поплатившихся за это суровым наказанием.
Вторая глава посвящена более подробному рассмотрению двух важнейших эпизодов, касающихся террористической деятельности декабристов в 1816–1817 гг. – «плану покушения в масках» М.С. Лунина и Московскому заговору декабристов с участием И.Д. Якушкина. Во многих европейских странах, в том числе и в России в этот период идея тираноубийства была востребована как никогда. Тираноборчество воспринималось декабристами как восстановление законности, и исконно справедливых форм правления, а сам тираноборческий акт мыслился как освобождение от узурпатора власти, жестокого и ненавистного тирана и властителя. В целях указания на тираноборческий характер преступления, коим является любое убийство, даже убийство тирана, необходимо было следовать определенному ритуалу или воспроизводить его в основных чертах. Кроме того, нужно было использовать и определенный набор образов, слов, понятий, классических текстов и предметов, чтобы показать драматическую составляющую предприятия.
Тираноборческая модель использовалась М.С. Луниным в его плане покушения на императора, но вместе с тем он определенно связывал свое намерение с целями и задачами тайного общества. Дело в том, что для декабристов в качестве формы политической борьбы был приемлем элемент заговора, но, в то же время, цели заговорщиков XVIII столетия ими безоговорочно отрицались, им теперь были противопоставлены задачи декабристского движения. Противопоставление производилось в форме антитезы: заговор – тираноборчество, и если заговорщикам прошлого было отказано в праве именоваться тираноборцами, то восстание декабристов приравнивалось к тираноборческому акту, который сохранялся и в теории «военной революции», как ее восприняли декабристы.
Все это отразилось и в так называемом «Московском заговоре 1817 г.» Причиной заговора стал слух о намерении Александра I освободить крепостных крестьян, с тем, чтобы вызвать смуту, во время которой в тайне осуществить присоединение западных губерний России к Польше, а самому уехать в Варшаву с семьей. Достаточно нелепое сообщение, не имевшее никакого подтверждения, было всерьез воспринято в тайном обществе и породило мысль о необходимости покушения на императора, чтобы воспрепятствовать его тайным намерениям. И.Д. Якушкин предложил себя в цареубийцы, причем, важно отметить, это осмыслялось им как в античных тонах римского тираноборчества, так и в дуэльной традиции русского дворянства. Таким образом, на московском совещании декабристов 1817 г. на равных были представлены, как идея заговора, так и тираноборчество, и, вместе с тем, они непосредственно связывались с революционной программой тайного общества.
В третей главе исследовались цареубийственные замыслы одного из самых ярких и противоречивых фигур декабристского движения – П.И. Пестеля. Был рассмотрен ряд вопросов, касающихся зарождения и развития пестелевских тираноборческих идей в контексте влияния на них политических убийств первой четверти XIX в., а также напряженная атмосфера в Западной Европе, которая в начале данного столетия переживала множество революционных потрясений. Анализ риторики публикаций в отечественной прессе, свидетельствующей о волнениях во Франции, Германии, Италии и Испании, а также обращение к следственным показаниям некоторых декабристов и мемуарам современников описываемых событий позволяют проследить определенное воздействие западноевропейских паттернов и господствующих там течений на складывание террористических взглядов П.И. Пестеля.
Нужно сказать, что планы цареубийства, а потом и истребления всей царской семьи были широко распространены в Южном обществе, предпринимались даже конкретные попытки воплощения их в жизнь. Многие исследователи схожи во мнении, что именно с личностью их руководителя связан один из самых кровавых по своему сценарию цареубийственных замыслов, известный в историографии как «обреченный отряд» (la garde perdue). Этот радикальный террористический проект истребления самодержца-императора получил первостепенное значение в процессе следствия по делу декабристов, и именно в этом ключе продолжает рассматриваться историками как совершенно реально существовавший цареубийственный план, готовившийся к исполнению. План П.И. Пестеля предусматривал «отдельность» заговора от общества и впоследствии уничтожение самого отряда, некой партии заговорщиков, обладающие качествами наемных убийц. Вскоре у него же возникла мысль поручить командование М.С. Лунину, и, скорее всего, как свидетельствуют показания других декабристов, последний знал об этом.
Итак, подробный анализ замыслов П.И. Пестеля, по мысли которого для успешного проведения захвата и последующего удержания власти было важно истребить всю царскую семью, тираноубийство мыслилось как героико-индивидуалистический поступок. В дальнейшем, как показано в мемуарах, оно стало осталось для декабриста поступком все так же героическим, но уже чуждым народной этике. Исходя из этого положения, теперь цареубийство поручалось той самой группе обреченных, une cohorte perdue, связь которых с революционной организацией должна была быть скрыта не только от народа, но и потомства. Таким образом, можно предварительно заключить, что планы покушений на императора и его семью, предложенные П.И. Пестелем, соблюдая в основных чертах ритуал тираноборческого акта, в то же время соответствовали террористической модели.
Исследования также показали, что разнообразная периодика данного периода, которые имели хождение в тайных обществах, нисколько не чернили черты личности европейских убийц, а наоборот, создавали привлекательный образ тираноборца для декабристов. Вместе с тем, историки не раз отмечали, какое сильное впечатление произвели покушения, произошедшие в Германии и Франции в 1819 и 1820 гг. на русское общество, о чем нам свидетельствуют и материалы отечественной периодической печати. В первую очередь, это покушение на драматурга и государственного советника А. Коцебу и, во-вторых, это убийство герцога Беррийского. Такие издания, как, например, «Вестник Европы» и «Санкт-Петербургские ведомости», показывают нам, что многими оба политических убийства однозначно рассматривались как тираноборческие акты. Подобное отношение к ним подсказало членам тайных обществ, и в особенности П.И. Пестелю, использовать эти примеры монархомахии для агитации и пропаганды идеи цареубийства среди остальных декабристов.
Тем самым, и П.И. Пестель, хорошо осведомленный в это время о напряженной ситуации в Европе и о кровавых происшествиях с участием представителей правительственных верхов, а также бывший знакомым с процессом развития тираноборчества в Европе ранее, не мог обойти вниманием все эти события. Для широких масс представлялись чем-то вроде террористических актов, совершенных неведомой никому всеевропейской революционной организацией. Однако, для П.И. Пестеля эти и другие политические убийства сыграли на руку для формирования определенного настроя мнений в среде Южного общества.
Четвертая глава посвящена развитию тираноборческих идей декабристов в период династического кризиса междуцарствия 1825 г. Данный период деятельности тайных обществ, несомненно, заслуживает отдельного рассмотрения, так как существование в нем цареубийственных планов также является дискуссионным вопросом в отечественной историографии. Литература дореволюционного периода не отрицает существование различных споров в среде тайных обществ, связанных с цареубийством в неопределенный период междуцарствия, но едва ли эти бесконечные разговоры несли в себе решительную революционную направленность. В декабре 1825 г. главной задачей предполагаемых цареубийц была необходимость начала немедленных действий, которые не имели под собой ни разработанного плана покушения на императора, ни четко обговоренной тактики открытого выступления. Советские историки, напротив, видели необходимость привлечь внимание лишь к самому факту обсуждения возможного покушения на царскую фамилию, преподнося его, как готовящийся план цареубийства.
Нельзя не обратить внимание, что огромное влияние на распространение тираноборческих идей и формирование террористической модели оказали политические убийства в Европе 1819–1820 гг. В русском обществе они рассматривались в нескольких аспектах. Во-первых, в них видели признак надвигающейся революционной катастрофы, и потому приравнивали к тревожным последствиям Великой французской революции XVIII в. Во-вторых, эти убийства приписывались действиям европейского тайного общества и вызывали в обществе и во власти чувство тревожности и страха. Более того, политические убийства дискредитировали идею конституционной свободы и способствовали наступлению реакции. Но в то же время, покушения К. Занда и Л.-П. Лувеля расценивались как тираноборческие акты, и, тем самым, они вызывали сочувствие в обществе. В контексте настоящего исследования можно заключить, что декабристы же использовали события в Европе 1819–1820 гг. для дальнейшей пропаганды идеи цареубийства и переворота.
Более того, русская поэзия 1820-х гг., которая развивалась, используя наследие античности, также вдохновляла декабристов на мысли о священной миссии тираноборчества. Несомненно, что подлинно поэтическое упоминание подвигов античных тираноборцев имело большое влияние на молодежь, нежели самые обстоятельные исторические труды. Стихотворения этого периода не столько описывали реально свершившееся событие, сколько подгоняли их под тираноборческую модель. Это наглядно показывает, что намерения заговорщиков представить свое дело как избавление отечества от тирана достигли своей цели. Поэты использовали античные образы и символы, чтобы усилить тираноборческое звучание стихов. Однако, на некоторых примерах заметно, что республиканские идеи, распространенные в обществе, сильно повлияли на восприятие тираноборческого акта и видоизменили модель тираноборчества.
Результаты исследования позволяют прийти к заключению, что дворцовые перевороты, политические убийства в Европе, планы цареубийства у декабристов и восстание 14 декабря 1825 г., это лишь немногое из того, что повлияло на развитие тираноборчества в России в первой четверти XIX в. Зародившись в античные времена, эта идея прошла длительный путь развития и неоднократно была использована для борьбы с монархической властью. Республиканские и тираноборческие идеи сосуществовали в политическом дискурсе революционеров, и это наложило неизгладимый отпечаток на их употребление. Любая наследственная власть, будучи несправедливой, должна была быть уничтожена. Теперь республика, которая из отвлеченного понятия превращалась в конкретное историческое явление, неизбежно ассоциировалась с убийством монарха, а тираноборчество – с революцией.
Тираноборческие идеи очень хорошо подходили для обоснования борьбы, как с политическим строем самодержавия, так и с отдельными представителями власти. Тираном мог предстать не только монарх, но и тот, кто способствует его преступлениям. Это расширяло сферу применения тираноборчества и вместе с тем разрушало сложившуюся модель поведения тираноборца. Элементы тираноборчества присутствуют практически во всех политических актах первой четверти XIX в., связанных с темой цареубийства. В России тираноборческие идеи существовали в различных политических пространствах: заговора, тайного общества, политического убийства, восстания, революции. Так как форма дворцовых переворотов полностью не удовлетворяла декабристов, они были вынуждены обратиться к поиску других моделей политического действия. Одной из них стала террористическая модель, созданная в ходе Французской революции XVIII в. В России она находилась в стадии своего формирования, и декабристы могли ее применять лишь частично. Они восприняли основную идею этой модели – управление обществом посредством превентивного устрашения и использовали ее в целях захвата власти.

Купить