И русские хронографические своды, и восточноевропейские исторические нарративы во многом имели сходные цели своего создания - они были призваны сконструировать картину истории и географии на региональном уровне. Подобная масштабная модель предполагает существование определенной системы взаимоотношений - история земель излагается не отдельно друг от друга, но описываемые субъекты взаимодействуют между собой. В настоящем исследовании нас интересовало, какое место отводили русские и польско-литовские книжники Древней Руси в истории восточноевропейского региона.
XVI-XVII века - это период, когда соперничество за древнерусское наследство между Москвой, Вильно и Краковом шло особенно активно. Одной из гипотез в настоящей работе было предположение, что борьба велась за эти земли не только силой оружия, но и на страницах нарративных произведений. В ходе изучения источников, мы пришли к выводу, что эта теория верна при изучении польско-литовского исторического материала, но совершенно не подтверждается содержанием русской хронографии.
Хоть составители хронографов заимствовали определенные сюжеты из восточноевропейских хроник, а польско-литовские авторы пользовались русскими летописями, но, тем не менее, между двумя моделями конструирования региональной истории куда больше различий, чем сходств. Главным отличием русских хронографов от восточноевропейских исторических нарративов является единообразие излагаемых тезисов. За два века развития хронографии, от редакции к редакции эволюционировали идеи «переноса» Руси с юга на север и отхода от Киевского наследства. Мы можем назвать это своеобразным магистральным правилом, которого придерживались все хронографы при описании ранней русской истории. В свою очередь, в восточноевропейских исторически нарративах мы видим прямо противоположную ситуацию - зачастую с коротким хронологическим перерывом друг за другом издавались хроники, которые серьезно противоречили друг другу при изложении материала по истории и географии Древней Руси. Суммируя материалы первой и второй главы настоящей диссертации, мы получаем следующую картину различающихся между собой дискурсов истории и географии русских земель в хронографической традиции и восточноевропейских исторических нарративах.
Происхождение Руси. В польских хрониках первой половины XVI века конструируется модель генеалогической вертикали, суть которой в том, что Русь произошла от Польши. В нарративах варьируются только лишь обстоятельства этого происхождения: киевские поляне - это покинувшие Польшу в трудные часы поляки, Рус - это дальний потомок Леха, или же утверждается, что славяне - это потомки польско-вандальских племен. Ситуация радикально меняется во второй половине XVI - первой четверти XVII веков. В этот период появляются тексты, которые называют Русь сувереном и даруют ей определенную культурно-политическую независимость на своих страницах. Но, что самое интересное, возникают и хроники, которые полностью меняют полюса в модели генеалогической вертикали - и уже не Русь от поляков возникает, но поляки выходят из Руси. Особый интерес здесь вызывает текст хроники Матея Стрыйковского, где автор, ветеран столкновений с московитами в ходе войн 1558-1582/3-х годов, утверждает, что вообще все славяне, и поляки вместе с русскими в том числе, произошли от московского народа.
В русской хронографии картина происхождения Руси развивалась линейно от редакции к редакции. В целом, в источниках можно выделить три этапа в эволюции идей о генезисе Руси: 1) Происхождение русских от южных славян и их переселение с Дуная на территории по Днепру (Х.Р. 1512) 2) Происхождение славян с Дуная, но обретение «русского» имени от варягов и северных русских княжеств (Х.Р. 1617). 3) Доминирование идеи полного происхождения Руси с севера, но не с юга (Х.Р. 1620-1644, Хронографы особого состава).
Сущность Руси. Идеи о месте и роли древнерусского наследства в истории восточноевропейского региона в польско-литовских нарративах не так разнообразны, как идеи о происхождении Руси. У Яна Длугоша Русь - это осколок польского королевства, у Стрыйковского - это прародина славянских народов. Эти два полярных взгляда, тем не менее, можно объединить одной общей идеей: для авторов русские земли - это важное культурно-политическое пространство, за обладание которым необходимо бороться. Даже иностранец на польской военной службе - Александр Гваньини - в своей хронике признает, что хоть Русь исторически практически никак не связана с Польшей, но все равно эти земли крайне важный для Речи Посполитой. При изучении восточноевропейских исторических нарративов, уверенно можно констатировать следующее: Русь сильно притягивала к себе внимание польско-литовских интеллектуалов.
Противоположная ситуация обнаруживается при обращении к русской хронографии. Уже в Х.Р. 1512 года древнерусские племена рассматриваются только лишь как один их многих славянских народов (вместе с сербами и болгарами), обитающих на периферии Византийской империи. Текст хронографа не дает нам никаких аргументов в пользу того, что его автор видел какую-либо духовную преемственность между Древней Русью и современным ему Московским государством. Для хронографа первой редакции древнерусская история - не более чем исторический фон, на котором в XIII веке появилась уже куда более близкая составителю хронографа Московская Русь.
Чем более позднюю редакцию мы берем - тем меньше в ней внимания уделяется Древней Руси. Один за другим со страниц хронографов пропадают южные древнерусские князья - апогеем этого процесса станет исчезновение Кия - основателя Киева. Таким образом, в русской хронографии Древняя Русь совершенно не считается важной частью русской истории, а ее земли для составителей хронографа не наполнены каким -либо сакральным смыслом. Возвращение Смоленска в состав Московского царства вызовет в хронографах куда больший отклик, чем присоединение всей Левобережной Украины.
Локализация Руси. Польско-литовская традиция историописания предложила большое количество географических интерпретаций русских территорий: книжники стремились определить эти земли через их привязку к определенным природным объектам и городам, а также предпринимались попытки объяснить рубежи Руси через ментальные культурно-политические границы. В рамках взятого нами хронологического периода, начиная с Яна Длугоша Русь чаще всего локализовалась в рамках границ Польского королевства. Однако из-за активной конкуренции за русские земли со стороны Московского государства и его экспансии на эти территории, восточноевропейские интеллектуалы разбили прежде единый географический концепт Руси на составные части - так у Марчина Бельского появились «Великая» и «Малая» , а у Гваньини и Стрыйковского - «Черная», «Белая» и «Красная» Русь. Локализация этих субрегионов у каждого автора происходила сугубо исходя из личных установок, и не всегда совпадала с дискурсами землеописания у других хронистов.
В русской хронографической традиции Русь подобному дроблению не подвергалась. Хронографы русские предлагают несколько иной механизм определения русских земель: для них русскими считались только те земли, что входили в орбиту влияния Московского государства. Если какая-либо прежде русская территория переходила в состав Польши или Литвы - она автоматически переставала считаться русской. Справедливо тут и обратное утверждение - отвоеванные у западных соседей земли могли снова претендовать на то, чтобы зваться «русскими». К концу XVII века, в поздних русских хронографах остались только две модели локализации Руси: 1) Существовала изначальная Русь, тождественная Новгородским землям, от которой прошла правящая династия. 2) С XIII века Русь будет определяться границами Московского княжества. В начале XIII века произойдет переход, когда «Древняя Русь» превратится уже в Русь Московскую - культурно-пространственную область, которая авторами хронографах будет считаться «своей».
С точки зрения исторической перспективы мы видим, что хоть польско-литовские интеллектуалы и потратили столько сил на закрепление своих притязаний на русские земли в исторических нарративах, тем не менее, реальная победа досталась Московскому государству.
В современном российском культурном поле «норманнская теория» происхождения Русского государства имеет множество негативных коннотаций, а ее адепты обвиняются в том, что они переоценивают влияние иноземного фактора на русский политогенез. Однако именно на «норманнскую теорию» больше всего похожи взгляды авторов хронографов на русскую историю. Стоя на распутье перед выбором исторической прародины, составители хронографов отдают предпочтение именно северу - Русь книжниками переносится туда, и от нее произойдет Московское княжество. Южнорусским же территориям в XVII веке будем суждено войти в состав Московского царства - но это будет не триумфальное возвращение древнерусского наследства, но лишь присоединение к Москве очередной пограничной территории.

Купить