Введение.
Понятие «Мотив».
Понятие «Судьба»
Первая глава. Татьяна Марковна Бережкова
Татьяна Марковна и судьба
Татьяна Марковна и Вера
Вторая глава. Вера.
Между «старым» и «новым»
Третья глава. Леонтий Козлов
Четвертая глава. Борис Райский
Борис Райский и судьба
Заключение
Библиография .
Иван Александрович Гончаров - один из наиболее значимых писателей второй половины XIX века. Уже первый его роман, «Обыкновенная история», изданный в 1847 году в журнале «Современник», привлек внимание известных критиков того времени, в том числе В. Г. Белинского. В
обзоре новой литературы за 1847 год1, он уделил особое внимание разбору
«Обыкновенной истории» и анализу характера таланта ее автора.
За «Обыкновенной историей» последовала книга очерков «Фрегат “Паллада”» и, вскоре после него, Гончаров издал свой, можно сказать, наиболее известный и тепло принятый критиками текст - роман «Обломов» (1859).
Л. С. Гейро2 пишет, что еще в 1849 году впервые возникает замысел нового романа, получившего впоследствии название «Обрыв». Роман был впервые опубликован в журнале «Вестник Европы» (1869, № 1—5).
Длительная история создания, множество сомнений и опасений сопровождали работу Гончарова. При том он писал, что в этот труд были вложены все «идеи, понятия и чувства добра, чести, честности, нравственности, веры – всего того, что <…> должно составлять
нравственную природу человека»3. Неудивительно, что автора очень волновала последующая судьба его творения. Как оказалось, волнения были не напрасны. При жизни автора роман получил весьма спорные отклики со стороны критиков. Спустя десятилетие после первой публикации «Обрыва»,
Гончаров напишет: «С наступлением реформ, на очередь стали другие вопросы, важнее вопросов искусства, и оттеснили последнее на второй план.
Все молодое и свежее поколение жадно отозвалось на зов времени и приложило свои дарования и силы к злобе и работе дня. Было не до эстетических критик»4.
В статье «И. А. Гончаров и “молодое поколение”» (была впервые опубликована в № 6 журнала «Русское богатство» за 1912 год), приуроченной к столетию И. А. Гончарова, В. Г. Короленко, несколько обобщая, фиксирует печальные последствия, которые имел прохладный
прием «Обрыва» для его автора: «Гончаров ушел от литературы <…> Его давно признали классиком, прежние его произведения читали, но самого его
давно поставили на полку и ничего от него не ждали и не требовали...»5.
Эти факторы времени имели результатом отсутствие должного глубокого анализа «Обрыва». Как сетовал Гончаров: «Напрасно я ждал, что кто-нибудь и кроме меня прочтет между строками и, полюбив образы, свяжет их в одно целое и увидит, что́ именно говорит это целое? Но этого не было»6.
Несколько позже, критики и литераторы заговорят о том, что Гончаров
– «художник с огромной синтезирующей и обобщающей способностью <...> он великолепно рисует быт, но это только первый и поверхностный уровень создаваемых им фигур <...>, потому что гончаровский быт всегда и во всем буквально пропитан бытием»7.
Синтезирующая способность явлена в мотивной структуре произведений Гончарова. Пронизывая произведение, повторяющиеся мотивы соединяют сюжетные линии персонажей в узоры, из которых складывается цельная картина. Одним из таких объединяющих мотивов, на наш взгляд,
является мотив судьбы, который был выбран для анализа в данном
исследовании. Автор и в более ранних своих произведениях вводил в повествование этот мотив, подтверждение чего можно найти висследованиях Е. А. Ляцкого8, В. А. Недзведского9, М. В. Отрадина10, А. А. Фаустова11, Н. Л. Ермолаевой12 и др. В личной переписке Гончарова
отражены свидетельства того, что и в жизни автора романа вопросы, связанные с судьбой, вставали не раз: письма И. И. Льховскому13, к сестрам Е. А. и С. А. Никитенко14.
Нас интересует, как мотив эксплицируется в сюжетных линиях
определенных героев романа «Обрыв»: Татьяны Марковны Бережковой, Веры, Леонтия Козлова и Бориса Райского. Выбраны они были потому, что, как нам кажется, эти герои оказываются на «внешнем» и «внутреннем» уровне связаны с мотивом судьбы. Для описания двух уровней внедрения мотива судьбы в текст художественного произведения стоит обратиться к классификации Е. Н. Григорьевой из автореферата диссертации «Тема судьбы в русской лирике первой трети 19 в». Тема судьбы может быть как внешняя (то есть «выраженная лексически, и даже выступающая как некий мотив <...> сюжета»17), и как внутренняя (т. е. не представленная лексически, а в качестве идейной основы произведения).
Каждый выбранных героев имеет собственные представления о жизни и судьбе, которые проходят проверку в тексте романа. Кроме того, между самими этими героями складываются сюжетные параллели, требующие подробного рассмотрения. Стоит уточнить, что, в соответствие с определением Л. Я. Гинзбург, «литературный герой» - это «структура, динамическое соотношение элементов, и в то же время литературный герой — это поведение»18. Понятие принципиально не разводится в значении с понятиями «персонаж» и «действующее лицо».
Анализом мотива судьбы в тексте «Обрыва» занимались ученые Г. Г. Багаутдинова19, Т. А. Новоселова20, Н. Л. Ермолаева21, Ж. К. ЗельдхейиДеак22 и другие исследователи. Однако специальных исследований, посвященных синтезирующей роли данного мотива в выбранных сюжетных
линиях, еще не было. В связи с этим, в настоящей работе будет предпринята
попытка проведения такого анализа.
Исследование состоит из введения, четырех глав, заключения и списка библиографии. Каждая из основных глав посвящена анализу одного из героев романа Перед тем, как приступить к непосредственному анализу романа «Обрыв», стоит вспомнить положение Г. Г. Багаутдиновой из статьи «Понятие судьбы в романе И. А. Гончарова „Обрыв”». По заключению исследовательницы, в «Обрыве» мифологема судьбы «складывается из множества сюжетных линий»23, так как основные персонажи романного мира формирует свое «поле судьбы»24, или оказывается вовлеченным в это поле.
Л. С. Гейро отмечает, что в ходе работы Гончарова над «Обрывом» менялся ракурс проблематики романа, «акценты из области социально-политических отношений перемещались в сферу нравственных поисков и общечеловеческих идеалов, из области сиюминутного в область непреходящего, вечного»25. Не разобравшись с вопросом о судьбе, нельзя
составить достаточно полного представления об идейно-философской
концепции романа. Именно развитие темы судьбы «формирует философский ракурс сюжета»26, по словам Г. Г. Багаутдиновой.
На сюжетном уровне роман, можно сказать, строится из переплетающихся параллелей. Мы используем это как термин. Американский исследователь Р. Денис определяет «сюжетные параллели»
как «повторение последовательного ряда действий или ситуаций в разных сюжетных линиях в рамках единого литературного произведения»27.
Подобная особенность проработки сюжета Гончаровым отмечается Л. С. Гейро28, А. и С. Лингстадами29, Н. Д. Старосельской30. Прием этот не отличается новизной и уникальностью, так как восходит к мифологическим сюжетным построениям. Контекстуальными спутниками-двойниками, или «пучком спутников»31 снабжали своих героев У. Шекспир, Ф. М. Достоевский, В параллельные сюжетные линии вплетаются повторяющиеся мотивы, в соединении которых становится возможен синтез основных идей автора. Герои оказываются под влиянием страсти, которая, «что бы ни говорили, имеет громадное влияние на судьбу — и людей, и людских дел»32.
Они проходят через «трагедию ошибочного осознания себя, своего пути и своего места в мире»33. Гончаров пишет, что «все эти параллели страстей явились сами собою»34, что он не выстраивал формул, которые бы привели к определенному знаменателю. Но сам автор в статье «Намерения, задачи и идеи романа “Обрыв”» (1879) выстраивает некоторые градационные сопоставительные системы персонажей: «Болезни эти развиваются от разных причин: от препятствий, от неправильного понимания и злоупотребления чувства любви, <...> Весь ряд этих личностей представляет некоторую градацию, где на высоте стоят безупречные — Беловодова и Марфенька, потом Бабушка и Вера, и, наконец, нисходит до крайнего злоупотребления человеческой натуры — в жене Козлова и в Марине»35.
Параллельными представляются сюжетные линии Татьяны Марковны и Веры, что становится ключевым моментом в разрешении их судеб.
Сюжетная линия Леонтия Козлова соотносится с творческими исканиями и взглядами Бориса Райского и с любовной линией Веры. Следует обратиться к рассмотрению функционирования этой системы в связи с мотивом судьбы в тексте романа «Обрыв».
Мотив судьбы сочетается с другими, в частности, мотивомпробуждения. Судьба подводит героев к
пробуждению к жизни, в данной работе важно рассмотреть, как это происходит.
Настоящее исследование является попыткой анализа синтезирующего значения мотива судьбы в сюжете романа И. А. Гончарова «Обрыв». Перешедший в литературу из мифологии, мотив судьбы имеет длительную и неоднородную историю реализаций в литературных текстах. В контексте
«Обрыва», данный мотив представляет интерес для анализа того, как устроен
сам роман и как выстраиваются выбранные для анализа образы.
Вариативный в своих сюжетных реализациях, в сочетании с другими
смыслообразующими мотивами, он подводит к пониманию внутренних противоречий между героями произведения.
У каждого из выбранных героев есть свое понимание концепта судьбы, или стремление его обрести. Вера и Борис находятся в поиске, в то время как Татьяна Марковна и Леонтий Козлов уже имеет определенную систему представлений, которой и руководствуются в жизни. Сюжет романа
выстраивается так, что представления эти проходят проверку. Мотив судьбы выступает в роли идентификатора, выделяющего заблуждения не только конкретного героя, но и выходя на более глобальный уровень. Нельзя забывать, что интерес Гончарова был перенесен в «сферу нравственных поисков и общечеловеческих идеалов, из области сиюминутного в область непреходящего, вечного»193. При этом, мотив смешивается с тенденциями конкретного времени: середины XIX века.
В цельном произведении многообразие вариантов использования мотива обретает некую художественную системность. Сюжетные параллели создают завершенную картину, представляя разные точки зрения: восприятие мира через художественные олицетворения Райским находится в оппозиции
к мифологизированной следящей неотступно судьбе Татьяны Марковны.
«Народная мудрость» бабушки в сочетании с живой способностью реагировать на действительность противопоставляется отсутствию живого интереса к современности Леонтия Козлова.
Сюжет романа разворачивается так, что у каждого из этих героев
оказывается возможность испытать, что же такое судьба, подтвердить или
опровергнуть имеющиеся представления. Татьяна Марковна оказывается верна своим представлениям, она лишь оставляет ненужное, отмершее.
Подвергшись тяжелому испытанию, она безропотно отдает свою судьбу в руки того, кто судит, для прощения своего греха и греха внучки.
Умная, гордая и свободолюбивая Вера ищет истины. Она оказывается между «новым» миром и «старой правдой», видит плюсы и минусы обоих полюсов. И судьба предоставляет ей такое испытание страстью, пройдя через которое она смогла бы увидеть, что истинно. Девушка находит спасение и успокоение в «бабушкиной» мудрости.
Борис Райский, как художник, романтизирует окружающую действительность, воспринимает судьбу как художественный образ. Однако
произошедшее в Малиновке с Леонтием Козловым, бабушкой и Верой, накладывает на него отпечаток опыта. Герой встречается с иррациональной стихией страсти и судьбы, во власти которых оказываются внутренние чувства человека. Это открытие обнаруживает для героя неизведанные законы действительности, благодаря чему он оказывается ближе к творческому созреванию.
Возможность продолжения исследования данной темы видится в более глубоком сопоставительном анализе движения данного мотива в творчестве И. А. Гончарова, потенциал которого был обнаружен исследователями Е. А.
Ляцким194, В. А. Недзведским195, М. В. Отрадиным196, Н. Л. Ермолаевой197. Кроме того, фокус данного исследования был сосредоточен на выбранных
сюжетных линиях, но не только они связаны с мотивом судьбы в романе.
Рассмотрение значения его на более широком материале представляется
актуальной задачей для исследования.
Помощь студентам и аспирантам в выполнении работ от наших партнеров
