Еврейская театральная традиция и Франц Кафка
|
Введение 4
Глава I: Столкновение восточноевропейских и германоязычных евреев на рубеже XIX-XX веков. Становление театральной традиции на идише 8
1.1 Взаимодействие восточноевропейских и героманоязычных евреев с 1800-х до 1880-х годов XIX века 8
1.2 Взаимодействие восточноевропейских и героманоязычных евреев на рубеже XIX-XX веков 14
1.3 Зарождение еврейского театра 20
1.4 Место Ѓаскалы в становлении театра на идише 23
1.5 Просвещенческие пьесы на идише. “Серкеле” Шломо Эттингера 24
1.6 Становление театра на идише. Жизнь и творчество “еврейского Шекспира” — Якова Гордина 26
Глава II: Еврейская театральная традиция и Франц Кафка 30
2.1 Постановка проблемы 30
2.2 Знакомство Кафки с театром на идише 35
2.3 Кафка “до” и “после”: сравнение ранних и поздних (написанных после 1912 года) произведений 43
2.4 “Бог, человек и дьявол” Гордина и “Приговор” Кафки: сопоставительный анализ 52
Заключение 77
Список использованной литературы 79
Глава I: Столкновение восточноевропейских и германоязычных евреев на рубеже XIX-XX веков. Становление театральной традиции на идише 8
1.1 Взаимодействие восточноевропейских и героманоязычных евреев с 1800-х до 1880-х годов XIX века 8
1.2 Взаимодействие восточноевропейских и героманоязычных евреев на рубеже XIX-XX веков 14
1.3 Зарождение еврейского театра 20
1.4 Место Ѓаскалы в становлении театра на идише 23
1.5 Просвещенческие пьесы на идише. “Серкеле” Шломо Эттингера 24
1.6 Становление театра на идише. Жизнь и творчество “еврейского Шекспира” — Якова Гордина 26
Глава II: Еврейская театральная традиция и Франц Кафка 30
2.1 Постановка проблемы 30
2.2 Знакомство Кафки с театром на идише 35
2.3 Кафка “до” и “после”: сравнение ранних и поздних (написанных после 1912 года) произведений 43
2.4 “Бог, человек и дьявол” Гордина и “Приговор” Кафки: сопоставительный анализ 52
Заключение 77
Список использованной литературы 79
“Зрители цепенеют, когда мимо проезжает поезд”.1
Первая запись Кафки в дневнике (1910 год)
Взаимоотношения между творчеством Франца Кафки (Ргапг Ка1ка, 1883 — 1924) и театром давно являлись предметом интереса и изучения со стороны литературоведов. О серьёзном увлечении театром свидетельствуют многочисленные дневниковые записи Кафки, сделанные с 1910 по середину 1923 года. Кафка хорошо знал немецкий классический театр, высоко ценил Гёте и Клейста, однако особый интерес для него представляли современные немецкие и чешские драматурги: он видел по становки по Герхарту Гауптману (“Сёстры из Бишофсберга”, “Бобровая шуба”, “Бегство Габриэля Шиллинга”, Крысы”), Карлу Штернхайму (“Панталоны”), Ярославу Врхлицкому (“Гипподамия”), Вильгельму Шмидтбону (“Граф Гляйхен”), Франку Ведекинду (“Дух земли”), Кристиану фон Эренфельсу (“Звёздная невеста”). Драма Артура Шницлера “Далёкая страна” даже приходила Кафке во снах2. Дневниковые записи о театральных представлениях, которые посещал Кафка, сконцентрированы в 1911 редеют, а затем и вовсе исчезают. Последнее упоминание театра в дневниках относится к тридцатому октября 1921 года, когда Кафка был уже серьёзно болен.
Стоит заметить, что интерес Кафки к театру при этом не иссякает; скорее, из “острого” он становится “сквозным”: он продолжает читать пьесы, биографии и, в особенности, автобиографии их авторов. Со временем Кафка всё реже посещает спектакли, однако этому есть целый ряд причин: начало Первой мировой войны вызвало резкое сокращение театральной деятельности в Западной Европе, а в августе 1917 года Кафке диагностируют туберкулёз. Основной же причиной этой отстранённости можно, пожалуй, назвать слепую преданность писательству, которая родилась в ночь с двадцать второго на двадцать третье сентября 1912 года, когда Кафка написал рассказ “Приговор”. Вообще 1912 год — время глубокого кризиса для двадцатидевятилетнего Кафки. В этот период, как отмечает М. И. Романо, Кафка осознаёт четыре “невозможности”: невозможность возврата к еврейским корням и еврейской идентичности; невозможность создания семьи; невозможность писать для читателя, “третьего лица” (т.е. письмо становится для Кафки посланием без получателя, чем-то вроде абсолютного послания); наконец, четвёртую невозможность — не писать2.
Как отмечают многие исследователи (среди них М. Брод, М. Романо, Х. Полицер и другие), период с 1911 по 1912 год ознаменован возрождением интереса Кафки к иудаизму и еврейской культуре. Связано это с посещением спектаклей гастролирующей театральной труппы из Лемберга, выступавшей на подмостках кафе “Савой” в Праге. Именно тогда Кафка пишет первый рассказ в своём “фирменном” “драматическом” стиле
Главной целью настоящего исследования является выявление контактов в творчестве Кафки с еврейской театральной традицией и аналитическая экспликация этих контактов на материале рассказа “Приговор”. Для достижения этой цели необходимо решить следующие задачи:
1. Рассмотрение взаимодействия восточноевропейских и германоязычных евреев на рубеже Х1Х-ХХ веков.
2. Рассмотрение специфики еврейского театра в его историко-географических контекстах.
3. Исследование динамики интереса Кафки к еврейской культуре в её разных проявлениях, в том числе и к театру на идише.
4. Сопо ставительный анализ конструктивных и стилистических особенностей рассказа “Приговор” через призму пьесы Якова Гордина “Бог, человек и дьявол”.
В качестве основы данного исследования были выбраны дневниковые записи Кафки (в основном 1911 — 1913 годов), его письма к Фелиции Бауэр, ранние произведения (“Описание одной борьбы” (1904-1905), “Приготовления к свадьбе в деревне” (1906-1907) и “Приговор” (1912)), “Комментарий” (“Вернись!”) (1922), а также пьеса Якова Гордина “Бог, человек и дьявол” (1900)
Актуальность данного исследования обусловлена неиссякаемым интере - сом со стороны исследователей к фигуре и творчеству Франца Кафки. Результаты настоящей работы позволят выявить внутреннюю связь между произведениями Кафки, написанными после 1912 года, и традицией театра на идише. До сих пор произведения Кафки достаточно мало рассматривались в контексте еврейской традиции и ни разу идише. Научная новизна заключается в восполнении этого пробела.
О творчестве Кафки написано чрезвычайно много: статьи и монографии, посвящённые разным сторонам его произведений, составляют обширную библиотеку. В качестве основных источников для настоящего исследования следует назвать, во-первых, работы М. Брода (“Франц Кафка. Биография” и “Франц Кафка. Узник абсолюта”). Несмотря на то, что Вальтер Беньямин говорит о биографии, написанной Бродом, как о книге, “изначально лишённой всякого авторитета3”, без неё было бы совершенно невозможно упорядочить и “расшифровать” дневниковые записи Кафки. Во-вторых, особое внимание стоит уделить статье и монографии И. Брюса (“Вег РгосеВ 1п УхдФзЬ, ог ТИе 1трог1апсе оГ Ье1пд Нитогоиз” и “Ка1ка апд Си11ига1 21оп18т”), которые тщательно исследуют природу интереса Кафки к еврейской культуре вообще и к идишу в частности. Наконец, это исследование было бы невозможно без монографии Э. Бэк (“КаГка апд 1Ье УхдФзИ ТЬеа1ге”) и статьи М. Романо (““Un’ Assolata Striscia di Felicità”: L’Incontro di Kafka con il Teatro Yiddish e con la Cultura Ebraico-Orientale”), которые свели воедино и зафиксировали имена актёров, названия пьес и постановок, с которыми Кафка мог столкнуться в Праге в период с 1910 по 1913 год.
Данная работа состоит из Введения, двух глав, Заключения и Списка используемой литературы. Объём работы составляет 83 страницы. Во Введении формулируются цель и задачи, а также предлагается краткий обзор теоретической базы исследования. Первая глава “Столкновение восточноевропейских и германоязычных евреев на рубеже Х1Х-ХХ веков. Становление театральной традиции на идише” является вводно-реферативной. Вторая глава “Еврейская театральная традиция и Франц Кафка” посвящ,ена собственно исследованию интереса Кафки к театру на идише, влиянию театральной традиции на поздний стиль Кафки, а также выявлению структурных и стилистических аналогий в прозе Кафки и Гордина.
Первая запись Кафки в дневнике (1910 год)
Взаимоотношения между творчеством Франца Кафки (Ргапг Ка1ка, 1883 — 1924) и театром давно являлись предметом интереса и изучения со стороны литературоведов. О серьёзном увлечении театром свидетельствуют многочисленные дневниковые записи Кафки, сделанные с 1910 по середину 1923 года. Кафка хорошо знал немецкий классический театр, высоко ценил Гёте и Клейста, однако особый интерес для него представляли современные немецкие и чешские драматурги: он видел по становки по Герхарту Гауптману (“Сёстры из Бишофсберга”, “Бобровая шуба”, “Бегство Габриэля Шиллинга”, Крысы”), Карлу Штернхайму (“Панталоны”), Ярославу Врхлицкому (“Гипподамия”), Вильгельму Шмидтбону (“Граф Гляйхен”), Франку Ведекинду (“Дух земли”), Кристиану фон Эренфельсу (“Звёздная невеста”). Драма Артура Шницлера “Далёкая страна” даже приходила Кафке во снах2. Дневниковые записи о театральных представлениях, которые посещал Кафка, сконцентрированы в 1911 редеют, а затем и вовсе исчезают. Последнее упоминание театра в дневниках относится к тридцатому октября 1921 года, когда Кафка был уже серьёзно болен.
Стоит заметить, что интерес Кафки к театру при этом не иссякает; скорее, из “острого” он становится “сквозным”: он продолжает читать пьесы, биографии и, в особенности, автобиографии их авторов. Со временем Кафка всё реже посещает спектакли, однако этому есть целый ряд причин: начало Первой мировой войны вызвало резкое сокращение театральной деятельности в Западной Европе, а в августе 1917 года Кафке диагностируют туберкулёз. Основной же причиной этой отстранённости можно, пожалуй, назвать слепую преданность писательству, которая родилась в ночь с двадцать второго на двадцать третье сентября 1912 года, когда Кафка написал рассказ “Приговор”. Вообще 1912 год — время глубокого кризиса для двадцатидевятилетнего Кафки. В этот период, как отмечает М. И. Романо, Кафка осознаёт четыре “невозможности”: невозможность возврата к еврейским корням и еврейской идентичности; невозможность создания семьи; невозможность писать для читателя, “третьего лица” (т.е. письмо становится для Кафки посланием без получателя, чем-то вроде абсолютного послания); наконец, четвёртую невозможность — не писать2.
Как отмечают многие исследователи (среди них М. Брод, М. Романо, Х. Полицер и другие), период с 1911 по 1912 год ознаменован возрождением интереса Кафки к иудаизму и еврейской культуре. Связано это с посещением спектаклей гастролирующей театральной труппы из Лемберга, выступавшей на подмостках кафе “Савой” в Праге. Именно тогда Кафка пишет первый рассказ в своём “фирменном” “драматическом” стиле
Главной целью настоящего исследования является выявление контактов в творчестве Кафки с еврейской театральной традицией и аналитическая экспликация этих контактов на материале рассказа “Приговор”. Для достижения этой цели необходимо решить следующие задачи:
1. Рассмотрение взаимодействия восточноевропейских и германоязычных евреев на рубеже Х1Х-ХХ веков.
2. Рассмотрение специфики еврейского театра в его историко-географических контекстах.
3. Исследование динамики интереса Кафки к еврейской культуре в её разных проявлениях, в том числе и к театру на идише.
4. Сопо ставительный анализ конструктивных и стилистических особенностей рассказа “Приговор” через призму пьесы Якова Гордина “Бог, человек и дьявол”.
В качестве основы данного исследования были выбраны дневниковые записи Кафки (в основном 1911 — 1913 годов), его письма к Фелиции Бауэр, ранние произведения (“Описание одной борьбы” (1904-1905), “Приготовления к свадьбе в деревне” (1906-1907) и “Приговор” (1912)), “Комментарий” (“Вернись!”) (1922), а также пьеса Якова Гордина “Бог, человек и дьявол” (1900)
Актуальность данного исследования обусловлена неиссякаемым интере - сом со стороны исследователей к фигуре и творчеству Франца Кафки. Результаты настоящей работы позволят выявить внутреннюю связь между произведениями Кафки, написанными после 1912 года, и традицией театра на идише. До сих пор произведения Кафки достаточно мало рассматривались в контексте еврейской традиции и ни разу идише. Научная новизна заключается в восполнении этого пробела.
О творчестве Кафки написано чрезвычайно много: статьи и монографии, посвящённые разным сторонам его произведений, составляют обширную библиотеку. В качестве основных источников для настоящего исследования следует назвать, во-первых, работы М. Брода (“Франц Кафка. Биография” и “Франц Кафка. Узник абсолюта”). Несмотря на то, что Вальтер Беньямин говорит о биографии, написанной Бродом, как о книге, “изначально лишённой всякого авторитета3”, без неё было бы совершенно невозможно упорядочить и “расшифровать” дневниковые записи Кафки. Во-вторых, особое внимание стоит уделить статье и монографии И. Брюса (“Вег РгосеВ 1п УхдФзЬ, ог ТИе 1трог1апсе оГ Ье1пд Нитогоиз” и “Ка1ка апд Си11ига1 21оп18т”), которые тщательно исследуют природу интереса Кафки к еврейской культуре вообще и к идишу в частности. Наконец, это исследование было бы невозможно без монографии Э. Бэк (“КаГка апд 1Ье УхдФзИ ТЬеа1ге”) и статьи М. Романо (““Un’ Assolata Striscia di Felicità”: L’Incontro di Kafka con il Teatro Yiddish e con la Cultura Ebraico-Orientale”), которые свели воедино и зафиксировали имена актёров, названия пьес и постановок, с которыми Кафка мог столкнуться в Праге в период с 1910 по 1913 год.
Данная работа состоит из Введения, двух глав, Заключения и Списка используемой литературы. Объём работы составляет 83 страницы. Во Введении формулируются цель и задачи, а также предлагается краткий обзор теоретической базы исследования. Первая глава “Столкновение восточноевропейских и германоязычных евреев на рубеже Х1Х-ХХ веков. Становление театральной традиции на идише” является вводно-реферативной. Вторая глава “Еврейская театральная традиция и Франц Кафка” посвящ,ена собственно исследованию интереса Кафки к театру на идише, влиянию театральной традиции на поздний стиль Кафки, а также выявлению структурных и стилистических аналогий в прозе Кафки и Гордина.
Если попытаться внимательно проследить за творчеством Франца Кафки, начиная с первой пробы пера в 1904 году и заканчивая последним рассказом “Певица Жозефина, или Мышиный народ” (ЗозерЫпе, б1е 8апдег1п, обег Паз Уо1к бег Майзе), написанным в 1924-м, становится очевидно, что 1912 год стал переломным моментом в литературной жизни писателя. С 1904 по 1912 проза Кафки была расплывчатой, статичной, чересчур многословной и малоуспешной. В 1912 году, спустя два года после знакомства с театром на идише, Кафка пишет рассказ “Приговор”. Кафка организует его, используя структурные приёмы, характерные для построения действия в театре. Очевидно, в процессе работы над рассказом, Кафка вдохновляется в том числе и пьесами еврейских авторов. Произведения, следующие за “Приговором”, — “Превращение” (Die Verwandlung, 1912), “В исправительной колонии” (1п бег 81гаГко1оп1е, 1914), отрывки “Процесса” (Der Prozeß,1914-1915) — также написаны с использованием игровых и условных сценических построений и тем самым продолжают демонстрировать влияние театра на идише на стиль, структуру, выбор темы и персонажей в текстах Кафки. Отголоски театра на идише слышатся и в более поздних работах Кафки, как, например, в “Сельском враче” (Е1п Гапбагг!, 1917), “Братоубийстве” (Е1п Втбегтогб, 1919), “Отчёте для академии” (Е1п Вег1сй1 Гиг е1пе Акабет1е, 1917), “Замке” (Паз ЗсЫоВ, 1922) и пр. Последние рассказы Кафки — “Исследования одной собаки” (Еогзсйипдеп ехпез Пипбез, 1922), “Голодарь” (Е1п Нипдегкипз11ег, 1922) и “Певица Жозефина, или Мышиный народ” — значительно более личные и, что неудивительно, менее драматичные. Тем не менее, в них также считывается внутренняя связь с еврейской традицией, которой Кафкой глубоко интересовался до самого конца.
Как писатель Кафка складывается в эпоху, когда еврейские интеллектуалы Германии и Австро-Венгрии открывают для себя еврейскую культуру на идише. Общение и дружба с такими представителями еврейской интеллигенции, как М. Бубер, М. Брод оказали на Кафку значительное, но не всегда легко прослеживаемое влияние. Театр на идише находится среди других носителей еврейской культурной идентичности, с которыми взаимодействовал Кафка. Имеющ,иеся у нас источники (дневники, воспоминания Брода и пр.) позволяют утверждать, что Кафка формировался как писатель в том числе и во взаимодействии с еврейской традицией и преломлениями этой традиции в современной ему германоязычной культуре. Если хасидские рассказы Бубера являются довольно очевидным пересказом традиционных еврейских сюжетов на языке немецкой культуры начала ХХ века, то в случае с Кафкой ситуация более сложная и менее очевидная. В его произведениях мы вряд ли встретим очевидные и прямые отсылки к еврейской традиционной культуре. Влияние последней носит, скорее, структурный характер. Кафка строит свои произведения как человек, глубоко впитавший в себя структурные особенности еврейского театра. Сценические построения в произведениях Кафки несут на себе отпечаток сценических построений пьес, которые Кафка мог видеть в кафе “Савой”. Условность изображения героев Кафки во многом соответствует условности изображения сценических персонажей пьес на идише. Построение жестов, диалогов, ощ,ущ,ения времени и про странства зачастую отражают знаковые системы и идиомы еврейского театра.
Взаимодействие Кафки с различными аспектами еврейской культуры, начиная от сионизма и попыток изучить иврит и заканчивая регулярным посещ,е- нием спектаклей восточноевропейских еврейских трупп, является важным элементом в формировании творчества писателя. В последние несколько десятилетий этим темам было посвящ,ено большое количество научных исследований. Хочется надеяться, что на смену представления о Кафке как о полностью ассимилированном еврее придёт более сложное представление о нём как о писателе, в чьём творчестве переплетались и взаимодействовали различные культурные пласты его богатой личности.
Как писатель Кафка складывается в эпоху, когда еврейские интеллектуалы Германии и Австро-Венгрии открывают для себя еврейскую культуру на идише. Общение и дружба с такими представителями еврейской интеллигенции, как М. Бубер, М. Брод оказали на Кафку значительное, но не всегда легко прослеживаемое влияние. Театр на идише находится среди других носителей еврейской культурной идентичности, с которыми взаимодействовал Кафка. Имеющ,иеся у нас источники (дневники, воспоминания Брода и пр.) позволяют утверждать, что Кафка формировался как писатель в том числе и во взаимодействии с еврейской традицией и преломлениями этой традиции в современной ему германоязычной культуре. Если хасидские рассказы Бубера являются довольно очевидным пересказом традиционных еврейских сюжетов на языке немецкой культуры начала ХХ века, то в случае с Кафкой ситуация более сложная и менее очевидная. В его произведениях мы вряд ли встретим очевидные и прямые отсылки к еврейской традиционной культуре. Влияние последней носит, скорее, структурный характер. Кафка строит свои произведения как человек, глубоко впитавший в себя структурные особенности еврейского театра. Сценические построения в произведениях Кафки несут на себе отпечаток сценических построений пьес, которые Кафка мог видеть в кафе “Савой”. Условность изображения героев Кафки во многом соответствует условности изображения сценических персонажей пьес на идише. Построение жестов, диалогов, ощ,ущ,ения времени и про странства зачастую отражают знаковые системы и идиомы еврейского театра.
Взаимодействие Кафки с различными аспектами еврейской культуры, начиная от сионизма и попыток изучить иврит и заканчивая регулярным посещ,е- нием спектаклей восточноевропейских еврейских трупп, является важным элементом в формировании творчества писателя. В последние несколько десятилетий этим темам было посвящ,ено большое количество научных исследований. Хочется надеяться, что на смену представления о Кафке как о полностью ассимилированном еврее придёт более сложное представление о нём как о писателе, в чьём творчестве переплетались и взаимодействовали различные культурные пласты его богатой личности.
Подобные работы
- Европейский дискурс другого: проблема ориентирования современного человека в жизненном мире
Диссертации (РГБ), культурология. Язык работы: Русский. Цена: 500 р. Год сдачи: 2004