Языковая репрезентация автора в романтическом фэнтези XXI в.: гендерный аспект
|
Введение 3
Первая глава. Гендер и гендерные исследования 7
1.1 Возникновение и развитие понятия «гендер» 7
1.2 Гендерные исследования 10
1.3 Гендерный аспект в языке 17
1.4 Отражение специфики «мужского» и «женского» в языке и литературе 21
Общие выводы к главе: 27
Вторая глава. Проблема репрезентации «автора» и «читателя» в филологической науке 29
2.1 Образ автора и образ читателя 30
2.2 Проблема языковой и текстовой экспликации категорий адресата и адресанта 40
2.3 Гендерный анализ категорий адресанта и адресата в тексте 41
Общие выводы к главе: 44
Третья глава. Способы гендерной репрезентации абстрактного автора в текстах романтического фэнтези 47
3.1 Романтическое фэнтези как жанр массовой литературы 47
3.2 Методы лингвистического анализа 51
3.3 Эксплицитные средства гендерной вербализации категории автора 52
3.4 Имплицитные средства вербализации авторской фигуры с точки зрения гендера 66
Общие выводы к главе: 71
Заключение 73
Список используемой литературы: 77
Первая глава. Гендер и гендерные исследования 7
1.1 Возникновение и развитие понятия «гендер» 7
1.2 Гендерные исследования 10
1.3 Гендерный аспект в языке 17
1.4 Отражение специфики «мужского» и «женского» в языке и литературе 21
Общие выводы к главе: 27
Вторая глава. Проблема репрезентации «автора» и «читателя» в филологической науке 29
2.1 Образ автора и образ читателя 30
2.2 Проблема языковой и текстовой экспликации категорий адресата и адресанта 40
2.3 Гендерный анализ категорий адресанта и адресата в тексте 41
Общие выводы к главе: 44
Третья глава. Способы гендерной репрезентации абстрактного автора в текстах романтического фэнтези 47
3.1 Романтическое фэнтези как жанр массовой литературы 47
3.2 Методы лингвистического анализа 51
3.3 Эксплицитные средства гендерной вербализации категории автора 52
3.4 Имплицитные средства вербализации авторской фигуры с точки зрения гендера 66
Общие выводы к главе: 71
Заключение 73
Список используемой литературы: 77
Триада «автор – текст – читатель» привлекает внимание исследователей уже давно. Первые работы на данную тему появились еще в Древней Греции, а пик дискуссий об образе автора и образе читателя пришелся на прошлое столетие, когда были написаны феноменальные работы М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, Б.О. Кормана, У. Эко, М. Фуко, Р. Барта, посвященные этому вопросу. Парадигма постмодернизма оставила практически на периферии фигуру автора, направив внимание на текст как на самостоятельную категорию, на фигуру читателя и на взаимоотношения текста и читателя [Бурмистрова, 2013].
Однако в начале XXI в. интерес к проблематике категории автора возродился, а новые научные открытия в разных гуманитарных областях позволили рассматривать ее под принципиально новым углом. Так, особенно популярно сегодня изучение авторской фигуры с точки зрения гендера.
Появившийся в начале 90-х гг. в отечественной науке термин «гендер», т.е. социальный пол человека, стал точкой соприкосновения и пересечения культурологии, социологии, психологии, философии и филологии. Открытие гендера как феномена серьезно повлияло на антропоцентризм филологической науки, так как применение гендерного анализа позволило углубить уже имеющиеся знания об языковой личности, расширить представление о ее культурно-национальных, социальных, ментальных особенностях.
Если первые работы по гендерной лингвистике были направлены на анализ именно живой разговорной речи (например, цель показать вербализацию гендерных особенностей в языке мужчин и женщин реализована в трудах Е.И. Горошко, Е.А. Земской, М.А. Китайгородской и т.д.), то постепенно исследователей начало привлекать изучение гендера в письменном тексте, и, следовательно, фигура автора как заложника определенной гендерной идентичности.
Работ, в которых последовательно рассматривается гендер в художественном дискурсе, на сегодняшний день написано много: гендер может восприниматься как ключ к познанию творчества одного автора, целого художественного направления или эпохи. Например, большое количество статей посвящено выражению гендера в романах Достоевского: «Гендерологические искания Ф.М. Достоевского в творчестве докаторжного периода» Н.А. Макаричева, «Образная система романа Ф.М. Достоевского “Преступление и наказание” в гендерном аспекте» А.П. Власкина. Е.В. Суркова отмечает возросший интерес исследователей к гендерной репрезентации авторской фигуры в массовой литературе [Суркова, 2005], так, серьезное исследование языковой личности автора в детективных романах с позиций гендерологии было проведено Т.В. Овсиенко [Овсиенко, 2010].
Анализируя уже существующие работы, мы отметили характерную особенность: в них скорее диагностируется авторская принадлежность к тому или иному гендеру. Исследователи обращают внимание исключительно на автора как реальную личность, чей пол уже известен. Это находит отражение в диссертациях Л.В. Балакиной, Е.В. Сурковой, О.М. Холомеенко, А.М. Шабановой, в статьях О.В. Пензиной, О.В. Пермяковой, Г.А. Пушкарь, И.А. Шидловской и др. Однако, на наш взгляд, изучение категории автора осуществлено недостаточно.
Благодаря научным исканиям прошлого века, в науке закрепился термин «образ автора», введенный В.В. Виноградовым и позже осмысленный его преемниками. Под образом автора Г.В. Степановым понимается сложная категория, соединяющая в себе несколько параллельно существующих уровней адресации и позволяющая сконструировать разные элементы художественной структуры произведения. Таким образом, образ автора включает в себя реального автора (историческую личность), эксплицитного или эксплицированного автора (фигуру, влившуюся в текст и ставшую его непосредственным участником), имплицитного или абстрактного автора (антропоморфную субстанцию, являющуюся создателем текста, незримо присутствующую в тексте и инициирующую многоуровневый диалог с читателем).
Если реальный автор и автор эксплицитный, ставший действующим персонажем художественного мира и анализирующийся наравне с героями, с позиций гендерной лингвистики изучаются, то абстрактный автор остается на периферии научно-исследовательского внимания. Именно поэтому в представленной работе мы обращаемся к категории абстрактного или имплицитного автора, пытаясь проанализировать ее с точки зрения гендерной теории.
Главная цель заключается в установлении способов гендерной репрезентации фигуры именно абстрактного автора в текстах романтического фэнтези. Отметим, что термины «абстрактный автор» и «имплицитный автор», которые были введены в научный обиход В. Шмидом, употребляются в данной работе как синонимы.
Поставленная цель достигается решением следующих исследовательских задач:
1) уточнить понятие гендера в отечественной науке;
2) проследить развитие гендерной лингвистике, проанализировать существующие методики, способствующие вербальной репрезентации языковой личности говорящего и пишущего;
3) создать классификацию языковых и текстовых единиц, выражающих категорию имплицитного или абстрактного автора, опираясь на уже существующую теоретическую базу;
4) определить гендерные доминанты, формирующие пространство художественного текста в романтическом фэнтези.
Таким образом, объектом изучения выступает категория абстрактного или имплицитного автора в текстах романтического фэнтези; предметом исследования являются гендерные и психологические маркеры, позволяющие сформировать представление об имплицитном авторе.
Актуальность данного исследования обусловлена несколькими выше названными аспектами: во-первых, недостаточной степенью изученности гендерной проблематики массовой литературы и, в частности, романтического фэнтези; во-вторых, повышенным интересом к категории автора в художественном тексте. Новизна же представленной работы заключается в концентрации нашего интереса на фигуре имплицитного автора. Практическая ценность работы состоит в возможности дальнейшего применения разработанной нами классификации, позволяющей сфокусироваться на вербализации имплицитного автора.
Данная ВКР выполнена на материале русского языка. Источниками для исследования послужили роман Юлии Шкутовой «Моя лесная фея» и роман Алекс Найт «Истинная для Грифона». Оба текста относятся к романтическому фэнтези (специфическому, но крайне популярному жанру в России XXI в.) и были напечатаны в 2021 году.
Основные методы, легшие в основу исследования: метод сплошной выборки, метод лингвистического анализа, метод классификации и систематизации, герменевтический метод.
В процессе написания ВКР мы опирались на работы по гендерной лингвистике (O.A. Ворониной, Е.И. Горошко, A.B. Кирилиной, Д. Таннен и т.д.), по литературоведению и герменевтике (М.М. Бахтин, А.А. Белецкий, Б.О. Корман, Ю.М. Лотман и т.д.), по теории коммуникации между автором и читателем (Е.И. Бударагина, Ю.И. Левин, И.Д. Чаплыгина и т.д.).
Предложенная работа состоит из нескольких частей: Введения, трех в глав с выводами для каждой из них, Заключения, Списка литературы
Однако в начале XXI в. интерес к проблематике категории автора возродился, а новые научные открытия в разных гуманитарных областях позволили рассматривать ее под принципиально новым углом. Так, особенно популярно сегодня изучение авторской фигуры с точки зрения гендера.
Появившийся в начале 90-х гг. в отечественной науке термин «гендер», т.е. социальный пол человека, стал точкой соприкосновения и пересечения культурологии, социологии, психологии, философии и филологии. Открытие гендера как феномена серьезно повлияло на антропоцентризм филологической науки, так как применение гендерного анализа позволило углубить уже имеющиеся знания об языковой личности, расширить представление о ее культурно-национальных, социальных, ментальных особенностях.
Если первые работы по гендерной лингвистике были направлены на анализ именно живой разговорной речи (например, цель показать вербализацию гендерных особенностей в языке мужчин и женщин реализована в трудах Е.И. Горошко, Е.А. Земской, М.А. Китайгородской и т.д.), то постепенно исследователей начало привлекать изучение гендера в письменном тексте, и, следовательно, фигура автора как заложника определенной гендерной идентичности.
Работ, в которых последовательно рассматривается гендер в художественном дискурсе, на сегодняшний день написано много: гендер может восприниматься как ключ к познанию творчества одного автора, целого художественного направления или эпохи. Например, большое количество статей посвящено выражению гендера в романах Достоевского: «Гендерологические искания Ф.М. Достоевского в творчестве докаторжного периода» Н.А. Макаричева, «Образная система романа Ф.М. Достоевского “Преступление и наказание” в гендерном аспекте» А.П. Власкина. Е.В. Суркова отмечает возросший интерес исследователей к гендерной репрезентации авторской фигуры в массовой литературе [Суркова, 2005], так, серьезное исследование языковой личности автора в детективных романах с позиций гендерологии было проведено Т.В. Овсиенко [Овсиенко, 2010].
Анализируя уже существующие работы, мы отметили характерную особенность: в них скорее диагностируется авторская принадлежность к тому или иному гендеру. Исследователи обращают внимание исключительно на автора как реальную личность, чей пол уже известен. Это находит отражение в диссертациях Л.В. Балакиной, Е.В. Сурковой, О.М. Холомеенко, А.М. Шабановой, в статьях О.В. Пензиной, О.В. Пермяковой, Г.А. Пушкарь, И.А. Шидловской и др. Однако, на наш взгляд, изучение категории автора осуществлено недостаточно.
Благодаря научным исканиям прошлого века, в науке закрепился термин «образ автора», введенный В.В. Виноградовым и позже осмысленный его преемниками. Под образом автора Г.В. Степановым понимается сложная категория, соединяющая в себе несколько параллельно существующих уровней адресации и позволяющая сконструировать разные элементы художественной структуры произведения. Таким образом, образ автора включает в себя реального автора (историческую личность), эксплицитного или эксплицированного автора (фигуру, влившуюся в текст и ставшую его непосредственным участником), имплицитного или абстрактного автора (антропоморфную субстанцию, являющуюся создателем текста, незримо присутствующую в тексте и инициирующую многоуровневый диалог с читателем).
Если реальный автор и автор эксплицитный, ставший действующим персонажем художественного мира и анализирующийся наравне с героями, с позиций гендерной лингвистики изучаются, то абстрактный автор остается на периферии научно-исследовательского внимания. Именно поэтому в представленной работе мы обращаемся к категории абстрактного или имплицитного автора, пытаясь проанализировать ее с точки зрения гендерной теории.
Главная цель заключается в установлении способов гендерной репрезентации фигуры именно абстрактного автора в текстах романтического фэнтези. Отметим, что термины «абстрактный автор» и «имплицитный автор», которые были введены в научный обиход В. Шмидом, употребляются в данной работе как синонимы.
Поставленная цель достигается решением следующих исследовательских задач:
1) уточнить понятие гендера в отечественной науке;
2) проследить развитие гендерной лингвистике, проанализировать существующие методики, способствующие вербальной репрезентации языковой личности говорящего и пишущего;
3) создать классификацию языковых и текстовых единиц, выражающих категорию имплицитного или абстрактного автора, опираясь на уже существующую теоретическую базу;
4) определить гендерные доминанты, формирующие пространство художественного текста в романтическом фэнтези.
Таким образом, объектом изучения выступает категория абстрактного или имплицитного автора в текстах романтического фэнтези; предметом исследования являются гендерные и психологические маркеры, позволяющие сформировать представление об имплицитном авторе.
Актуальность данного исследования обусловлена несколькими выше названными аспектами: во-первых, недостаточной степенью изученности гендерной проблематики массовой литературы и, в частности, романтического фэнтези; во-вторых, повышенным интересом к категории автора в художественном тексте. Новизна же представленной работы заключается в концентрации нашего интереса на фигуре имплицитного автора. Практическая ценность работы состоит в возможности дальнейшего применения разработанной нами классификации, позволяющей сфокусироваться на вербализации имплицитного автора.
Данная ВКР выполнена на материале русского языка. Источниками для исследования послужили роман Юлии Шкутовой «Моя лесная фея» и роман Алекс Найт «Истинная для Грифона». Оба текста относятся к романтическому фэнтези (специфическому, но крайне популярному жанру в России XXI в.) и были напечатаны в 2021 году.
Основные методы, легшие в основу исследования: метод сплошной выборки, метод лингвистического анализа, метод классификации и систематизации, герменевтический метод.
В процессе написания ВКР мы опирались на работы по гендерной лингвистике (O.A. Ворониной, Е.И. Горошко, A.B. Кирилиной, Д. Таннен и т.д.), по литературоведению и герменевтике (М.М. Бахтин, А.А. Белецкий, Б.О. Корман, Ю.М. Лотман и т.д.), по теории коммуникации между автором и читателем (Е.И. Бударагина, Ю.И. Левин, И.Д. Чаплыгина и т.д.).
Предложенная работа состоит из нескольких частей: Введения, трех в глав с выводами для каждой из них, Заключения, Списка литературы
Гендерный аспект в художественной прозе неоднократно становился предметом исследования: существуют диссертации и статьи, посвященные проявлению гендера в художественном тексте [Балакина, 2005], репрезентации гендера автора, основанные на вербализации эмоций персонажей [Суркова, 2005]; гендерным отношениям в литературе [Шабанова, 2015] и т.д. Эти работы представляют особую ценность, так как они закладывают базу для гендерной лингвистики и гендерного литературоведения. Однако ни в одной из них фигура автора не рассматривается как категория, существующая только в произведении в идеологическом плане. Наоборот, автор текста чаще всего воспринимается именно как живой человек, поэтому особое внимание обращается на грамматические и лексические особенности идиостиля конкретного человека, статистика, полученная в женских текстах, сравнивается со статистикой мужских текстов, делаются выводы о половой дифференциации языка.
Изначально, принимаясь за работу, мы думали построить разбор выбранных текстов на тех же схемах, что и наши предшественники. Но, постепенно анализируя теоретический материал, мы пришли к выводу, что для изучения категории имплицитного и эксплицированного автора необходимо развить принципиально иной подход, зачатки которого были представлен в разделе 3.3 и 3.4.
Поэтому из анализа нами были исключены фонетика, грамматика, лексика, мы сконцентрировали свое внимание на гендерных и психологических маркерах, позволяющих определить феминность или мускулинность художественного текста, не соотнося его при этом с реальным автором или действующим в тексте персонажем, и выводящих именно абстрактного (имплицитного) автора.
Исследователи массовой литературы неоднократно отмечали, что в книгах подобного толка фигура имплицитного или абстрактного автора нивелирована, что связано с прагматикой текста, или заслонена нарратором – повествователем от первого лица. Отчасти это справедливое наблюдение: количество психологических маркеров на весь текст невелико. Однако благодаря конструкциям несобственно-прямой речи и косвенной речи гендерная роль имплицитного автора вырисовывается весьма четко, на наш взгляд.
В результате нами были получены небезынтересные выводы: в обоих текстах, выбранных нами для анализа, доминирует именно женский гендер, представительницами которого являются авторы романов.
Прямой экспликации гендерной идентичности абстрактного автора мы не нашли. На феминность текста указывают гендерные и психологические маркеры: большая вовлеченность в женский опыт (что подчеркивается активной апелляцией к коммуникативным и культурным стереотипам), в женскую эмоциональность. В исследованиях, посвященных читательской фигуре, опыт описывается как способ запустить читательскую рецепцию и впоследствии декодировать текст, речь идет именно об опыте конкретного читателя. Однако, на наш взгляд, данный подход применим и к фигуре автора, так как именно автор вкладывает коды в текст.
В романе «Моя лесная фея» Ю. Шкутовой голос абстрактного автора довольно четко пробивается сквозь общий фон повествования. Это связано, прежде всего, с третьеличной формой повествования: авторское сознание и сознание героев явно разделены между собой. Особенно часто в тексте используется несобственно-прямая речь, указывающая и на нарратора, и на имплицитного автора. Между тем, имплицитный автор как мифотворец оказывается в плену парадигмы романтического фэнтези. Его главная цель – создать сюжет уже знакомый читательской публике, отсюда, например, не только использование стандартных сюжетных ходов, но и клишированное описание героев, стереотипы о женских и мужских взаимоотношениях (отметим, что для главной героини ее возлюбленный действительно заменяет весь мир с его полярностью взаимоотношений). Однако совершенно отчетливо читается ирония нарратора по отношению к происходящему и к героям, особенно к графу Александру. Но, выполняя функцию трикстера, фиктивный нарратор не лишает текст феминности, а лишь сильнее подчеркивает ее.
Иначе построен текст «Истинная для Грифона» Алекс Найт. Кроме фигуры абстрактного автора в тексте явлены диегитический и недиегитический нарраторы. Использование подобного художественного приема, с одной стороны, позволяет включиться читателю в художественное пространство текста и пережить опыт героини, с другой стороны, создает иллюзию объективного и «остраненного» взгляда. В романе моделируется две параллельно сосуществующих гендерных идентификаций абстрактного автора. С одной стороны, доминирует именно феминное начало, на что указывает категория первого лица, выбранная для описания сюжетной линии героини. Читатель не только видит героиню, он понимает ее внутреннее состояние, благодаря подробной экспликации и импликации ее эмоций, переживаний и опыта.
Однако в главах, где субъектом действия выступает мужской персонаж, феминность исчезает. Внимание читателя концентрируется на взаимоотношениях между героями, и преобладание физиологических характеристик, соматизмов создает мускулинность текста. В главах, написанных от третьего лица, гендер нарратора становится или мужским, например, читатель видит лишь внешнее проявление чувств Анастасии в частях, где преобладающая точка зрения принадлежит Виттору, или вовсе исчезает. На наш взгляд, именно в такие моменты (в моменты наибольшей отстраненности нарратора) в текст включается абстрактный автор, который лишен гендерной маркированности, т.е. андрогинен.
Как отмечали представители рецептивной эстетики, автор во многом становится заложником тех установок и шаблонов, которыми наполнено сознание читательской публики. Особенно это характерно для писателей массовой литературы, так как «горизонт ожидания» аудитории уже ограничен довольно жесткими рамками. Однако анализ гендерных стратегий, которые применяются в текстах романтического фэнтези, указывает на то, что взаимодействие с читателем может быть уникальным благодаря гендерной идентификации авторского «я» (не только нарратора, но и абстрактного автора).
Сделанные выводы позволяют по-новому взглянуть на романтическое фэнтези. Анализ категории абстрактного автора в отрыве от реальной личности дал результаты, которые имеют значимость, так как в дальнейшем с их помощью можно обратиться к анализу фигуры читателя (как реального, так и идеального), что является перспективой для дальнейших исследований. Кроме того, проведенное исследование расширяет представление о взаимоотношениях автора и читателя в массовой литературе.
Изначально, принимаясь за работу, мы думали построить разбор выбранных текстов на тех же схемах, что и наши предшественники. Но, постепенно анализируя теоретический материал, мы пришли к выводу, что для изучения категории имплицитного и эксплицированного автора необходимо развить принципиально иной подход, зачатки которого были представлен в разделе 3.3 и 3.4.
Поэтому из анализа нами были исключены фонетика, грамматика, лексика, мы сконцентрировали свое внимание на гендерных и психологических маркерах, позволяющих определить феминность или мускулинность художественного текста, не соотнося его при этом с реальным автором или действующим в тексте персонажем, и выводящих именно абстрактного (имплицитного) автора.
Исследователи массовой литературы неоднократно отмечали, что в книгах подобного толка фигура имплицитного или абстрактного автора нивелирована, что связано с прагматикой текста, или заслонена нарратором – повествователем от первого лица. Отчасти это справедливое наблюдение: количество психологических маркеров на весь текст невелико. Однако благодаря конструкциям несобственно-прямой речи и косвенной речи гендерная роль имплицитного автора вырисовывается весьма четко, на наш взгляд.
В результате нами были получены небезынтересные выводы: в обоих текстах, выбранных нами для анализа, доминирует именно женский гендер, представительницами которого являются авторы романов.
Прямой экспликации гендерной идентичности абстрактного автора мы не нашли. На феминность текста указывают гендерные и психологические маркеры: большая вовлеченность в женский опыт (что подчеркивается активной апелляцией к коммуникативным и культурным стереотипам), в женскую эмоциональность. В исследованиях, посвященных читательской фигуре, опыт описывается как способ запустить читательскую рецепцию и впоследствии декодировать текст, речь идет именно об опыте конкретного читателя. Однако, на наш взгляд, данный подход применим и к фигуре автора, так как именно автор вкладывает коды в текст.
В романе «Моя лесная фея» Ю. Шкутовой голос абстрактного автора довольно четко пробивается сквозь общий фон повествования. Это связано, прежде всего, с третьеличной формой повествования: авторское сознание и сознание героев явно разделены между собой. Особенно часто в тексте используется несобственно-прямая речь, указывающая и на нарратора, и на имплицитного автора. Между тем, имплицитный автор как мифотворец оказывается в плену парадигмы романтического фэнтези. Его главная цель – создать сюжет уже знакомый читательской публике, отсюда, например, не только использование стандартных сюжетных ходов, но и клишированное описание героев, стереотипы о женских и мужских взаимоотношениях (отметим, что для главной героини ее возлюбленный действительно заменяет весь мир с его полярностью взаимоотношений). Однако совершенно отчетливо читается ирония нарратора по отношению к происходящему и к героям, особенно к графу Александру. Но, выполняя функцию трикстера, фиктивный нарратор не лишает текст феминности, а лишь сильнее подчеркивает ее.
Иначе построен текст «Истинная для Грифона» Алекс Найт. Кроме фигуры абстрактного автора в тексте явлены диегитический и недиегитический нарраторы. Использование подобного художественного приема, с одной стороны, позволяет включиться читателю в художественное пространство текста и пережить опыт героини, с другой стороны, создает иллюзию объективного и «остраненного» взгляда. В романе моделируется две параллельно сосуществующих гендерных идентификаций абстрактного автора. С одной стороны, доминирует именно феминное начало, на что указывает категория первого лица, выбранная для описания сюжетной линии героини. Читатель не только видит героиню, он понимает ее внутреннее состояние, благодаря подробной экспликации и импликации ее эмоций, переживаний и опыта.
Однако в главах, где субъектом действия выступает мужской персонаж, феминность исчезает. Внимание читателя концентрируется на взаимоотношениях между героями, и преобладание физиологических характеристик, соматизмов создает мускулинность текста. В главах, написанных от третьего лица, гендер нарратора становится или мужским, например, читатель видит лишь внешнее проявление чувств Анастасии в частях, где преобладающая точка зрения принадлежит Виттору, или вовсе исчезает. На наш взгляд, именно в такие моменты (в моменты наибольшей отстраненности нарратора) в текст включается абстрактный автор, который лишен гендерной маркированности, т.е. андрогинен.
Как отмечали представители рецептивной эстетики, автор во многом становится заложником тех установок и шаблонов, которыми наполнено сознание читательской публики. Особенно это характерно для писателей массовой литературы, так как «горизонт ожидания» аудитории уже ограничен довольно жесткими рамками. Однако анализ гендерных стратегий, которые применяются в текстах романтического фэнтези, указывает на то, что взаимодействие с читателем может быть уникальным благодаря гендерной идентификации авторского «я» (не только нарратора, но и абстрактного автора).
Сделанные выводы позволяют по-новому взглянуть на романтическое фэнтези. Анализ категории абстрактного автора в отрыве от реальной личности дал результаты, которые имеют значимость, так как в дальнейшем с их помощью можно обратиться к анализу фигуры читателя (как реального, так и идеального), что является перспективой для дальнейших исследований. Кроме того, проведенное исследование расширяет представление о взаимоотношениях автора и читателя в массовой литературе.