Общая характеристика работы
Основное содержание работы
Публикации
Купить

Актуальность исследования глубоко укоренного в культуру монгольского мира образа Цагаан эбугена - «гения места», Хозяина Земли, семейно-родового покровителя обусловлена рядом факторов, среди которых: кризис отношений человек- Природа; острая потребность современного общества в закреплении и передаче новым поколениям традиционных норм, ценностей, образа жизни; необходимость выявления особенностей развития изобразительного искусства отдельных регионов монгольского мира, таких как Монголия, Калмыкия, Бурятия; важность охранения и собирательства памятников традиционной культуры в условиях потока массовых идей и массового искусства.
Степень разработанности проблемы. Широкое бытование образа Цагаан эбугена внутри монгольско-тюркского мира обусловила давний и пристальный интерес к нему российских, монгольских и европейских исследователей. До кон. XIX- первой трети XX в. эта работа носила преимущественно характер собирательства, первых публикаций и первых эмпирических обобщений (Н.В.Бадмаев, Н.Я Бичурин, Б.Я.Владимирцев, В.Е. Грум-Гржимайло, Г.Е.Грум-Гржимайло, И.А. Житецкий, Плано Карпини, П.К.Козлов, А.-Г. Нацов, С.Ф. Ольденбург, Н.Н. Пальмов, А.М. Позднеев, Марко Поло, Н.Н. Поппе, Н.Г. Потанин, Н.М. Пржевальский, Н.К.и Ю.Н. Рерихи, Виллем Рубрук, А.Д. Руднев, Э.Э.Ухтомский, П.П. Хороших, Н. Шастина и др.). В трудах исследователей были зафиксированы первые упоминания о бытовании культа Цагаан эбугена на территории Монголии и у отдельных групп бурятов (Г.Н. Потанин), в Кобде, в Ихэ Хурээ и в Бурятии (А.М. Позднеев), в Калмыкии (Н.В. Бадмаев). В полевых материалах А.Г. Нацова встречается упоминание о Цагаан эбугене в связи с мистерией Цам. Н.Н.Поппе комментирует сутры и шаманские призывания, среди которых молитвы, адресованные Цагаан Эбугену. Полевые работы были продолжены в середине и второй половине ХХ в.; не прерываются они и сейчас (Э.П. Бакаева, С.Г. Батырева, К.М. Герасимова, Б. С.Дулам, Л. Дуламсурэн, Л.Н. Жуковская, Д.Логой, Л. А. Мостер, Н. Нарантуяа, Т. Ренчинсамбуу, Ринчен, Б.Содном, И.И. Соктоева, Ж. В.Форман, В. Хайссиге, Цолоо, Г.Чанцал, и др.).
В ХХ в. в востоковедении начался период активных научных обобщений и систематизаций. Изучение образа Цагаан эбугена ведется в рамках исторических, мифологических, историко-религиоведческих, этнографических и культурологических контекстов. Основываясь на функциях, свойствах, характеристиках Цагаан эбугена, большая часть исследователей ищут истоки этого образа в шаманизме (Э.П.Бакаева, С.Г. Батырева, Н.Л.Жуковская, С. Ю. Неклюдов, Б.Содном и др.). Французский ученый А. Мостер описывает образ Белого старца в рамках религиозных верований ордоских монголов и возводит его к шаманским культам; немецкий исследователь В. Хайссиг называет Цагаан эбугена «псевдобуддийским» божеством, тем самым также склоняясь к его шаманским корням. Н.Л. Жуковская относит культ Белого старца к культу природы, вводя его в ранние формы религии. Исследуя генезис Цагаан эбугена и выделяя три типа его основных функций (Хозяин Земли и конкретной местности, семейно-родовой покровитель, один из срунма-хранителей веры), К.М. Герасимова связывает основу образа с канонизированным типом родового жреца-шамана. Изучение шаманизма саяно-алтайской культуры в последние годы выявило связь образа Хозяина Земли с этногенетическими корнями саяно-алтайской культурно-исторической вариации "тенгрианства", называемой «Белая Вера». Выдвигается гипотеза о том, что «'Белый старец» первоначально почитался как тотемный предок одного из сакских родов, населявших Саяно-Алтай в дотюркский и догуннский периоды, т.е. в скифо-сарматскую, "древнеарийскую" эпоху (Н.В. Абаев, Б.А. Бичеев, В.Р. Фельдман, Л.К.Хертек). Это существенно отодвигает время оформления образа вглубь истории.
Важный уровень исследований феномена Цагаан эбугена связан с трудами, посвященными его включению в пантеон буддизма (Э.П.Бакаева, С.Г.Батырева, Л. Дуламсурэн, Н.Л. Жуковская, А.-Г. Нацов, А.М. Позднеев, Б. Ринчен, Н. В. Форман, Ж.Цолоо, Г.Чанцал, Шастина). Трудно переоценить значение работ А.М. Позднеева, который фиксирует двойственность положения Цагаан эбугена в буддийском пантеоне: с одной стороны, изображения Белого старца входят в комплекс буддийских монастырей, с другой - «его не пускают дальше порога». Фундаментальной монографией, посвященной ассимиляции добуддийских культов ламаизмом стало исследование Н.Л. Жуковской. Она приводит убедительные доказательства того, что включение языческих образов, в том числе Цагаан эбугена, в пантеон северного буддизма не являлось следствием чисто механических заимствований. Развивая этот подход, Э.П. Бакаева и С.Г. Батырева отмечают, что ассимилируемый буддизмом архаический образ Белого старца привел к фольклоризации буддийского пантеона и ритуала.
Исследователи уделяют немало внимания образу Цагаан эбугена и в связи с описанием буддийской мистерии Цам (М.А.Дэвлет, А. Кимура, В.Ц. Найдакова, А.-Г. Нацов, А.М. Позднеев, Б.Ринчен, В. Форман, Н. Шастина). Следует выделить работу В.Ц. Найдаковой, которая раскрывает бурятский Цам не только как феномен театральной культуры, но, что очень важно, подчеркивает: Цам никогда не терял своего религиозного назначения.
Важной исследовательской проблемой стала проблема отношения образа Цагаан эбугена с родственными образами религий других регионов Востока. Еще в конце XIX в. А.М. Позднеев обнаружил в культовом сознании бурятов-шаманистов известное слияние образа Цагаан эбугена и Святителя Николая. Это наблюдение подтверждает Г.Д. Нацов. Об этом же пишет Н.Л. Жуковская. Цагаан Эбуген в народной религии монгольского мира стал своеобразным соединительным звеном добуддийского язычества и буддийского религиозного комплекса также, как Никола Угодник оказался «местом встречи» дохристианских персонификаций и христианской святости. Наряду с общностью ряда функций и внешним сходством вышеназванные обстоятельства могли играть не последнюю роль в контаминации образов. Среди параллелей Цагаан эбугена и божеств Восточной и Центральной Азии В.М. Монтлевич Л.Н. Жуковская, К. М. Герасимова и др. называют китайских Шоу-сина и Туди, тибетского Пехара, японских Фукуродзю и Дзуродзина.
Образ Цагаан эбугена получил освещение и в искусствоведческих трудах. Имеющее наиболее развитую традицию бурятское искусствоведение содержит небольшие, но обстоятельные публикации. В.М. Монтлевич открывает проблему сложных тибетских, китайских, монгольских иконографических и стилевых влияний на бурятские изображения. Работы М.К. Герасимовой дают ключ к анализу иконометрии Цагаан эбугена, важной для определения его места в буддийском пантеоне. Труды И.И.Соктоевой и И.Балдано освещают проблемы отношения изображений Цагаан эбугена к местным национальным школам и народной традиции. В небольшой по объему статье Ц.Б. Бадмажапов убедительно сочетает глубину художественно-пластического анализа произведений с глубиной их религиозно¬философского осмысления. Важным научным вкладом являются публикации памятников в альбоме «Буддийская живопись Бурятии» (1995), «Историко¬культурный атлас Бурятии» (2002), в альбоме, посвященном фондам Музея истории Бурятии им. М.Н. Хангалова (2004). Изучение образа Белого старца калмыцким искусствоведением связано с работами С.Г. Батыревой, объясняющей особенности иконографии, композиции, образных смыслов Цагаан эбугена, исходя из особенностей ламаизма в Калмыкии, характера народной культуры, своеобразия истории. Несмотря на глубокие и сильные корни монгольского изобразительного искусства вообще, на наличие высокохудожественных образцов, посвященных Цагаан эбугену, образ Белого старца в монгольской науке об искусстве не получил должного освещения.
До 2004 года образ Цагаан эбугена не был предметом развернутого специального исследования. В мае 2004 году в Улан-Удэ в Институте монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН Э.А. Неманова защитила диссертацию на соискание ученой степени кандидата исторических наук «Семантика образа Белого старца в традиционной культуре монгольских народов». Работа имеет историко-культурологический характер, базируется на материале культуры Бурятии конца XVIII - XX вв. (19 обстоятельно проанализированных текстов, хранящихся в рукописном фонде СПбФ ИВ АН РФ, 12 разновременных иконографических матрицы изображений Белого старца, хранящихся в фондах Музея истории Бурятии им. М.Н. Хангалова).
Таким образом, к настоящему времени комплексный анализ материалов, связанных с отражением образа Цагаан эбугена в изобразительном искусстве монгольского мира второй половины XVII-XX вв., остается вне внимания и искусствоведов, и культурологов.
Объектом исследования является феномен Цагаан эбугена, включающий мировоззренческие и художественно-эстетические основы религиозно-мифологической картины мира, бытовавшей в традиционной культуре монголо-язычного ареала.
Предметом исследования является художественный мир, сформированный образом Цагаан эбугена, и рассмотренный в единстве культурологических и художественно-эстетических аспектов.
Территориальные рамки исследования включают изобразительное искусство Монголии, а также Калмыкии и Бурятии - монголо-язычных народов, вошедших в состав России. Хронологические рамки ограничены произведениями пластических искусств, датированными второй половиной XVII - началом ХХ вв.
Материалом исследования являются визуальные и вербальные источники: скульптурные и живописные произведения, хранящиеся в музеях Монголии, Калмыкии, Бурятии, а также в частных коллекциях Улан-Батора (в том числе доктора искусствоведении Л.Батчулуун, главного реставратора Реставрационного центра Государственной галереи Монголии, Д. Хишигбаяра, учителя искусства Духовного университета при монастыре Гандантэгчилэн Пурэвбатом) и центрах сомонов Харакорин, Шанх, Бат-Олзийт; материалы полевых экспедиций автора, проходивших в 2000-2003 годах в Монголии в районах Шанх, Хархорин, Хогно хан.
Целью работы является исследование своеобразия становления и эволюции образа Цагаан эбугена в системе пластических искусств (живопись, скульптура, декоративно-прикладное искусство) народов монгольского ареала.
Для достижения этой цели в работе ставятся и решаются следующие задачи:
- рассмотрение истоков формирования образа Цагаан эбугена в контексте древней картины мира (архаика, шаманизм, тенгрианство, эпос) и определение его места в пантеоне северного буддизма;
- выделение развернутой иконографической и иконометрической основы образа Цагаан эбугена;
- исследование художественных особенностей образа Белого старца в искусстве народов монгольского ареала и выявление его вариативности, обусловленной ареальностью: изучение своеобразия образно-пластического наполнения феномена Цагаан эбугена различными пластами художественного сознания народов Монголии; описание иконографических, цвето-пластических, конкретно-образных особенностей образа Белого старца в танках Калмыкии; выявление специфики эволюции образа Цагаан эбугена в скульптуре, монументальной живописи и танках Бурятии; анализ влияний и взаимовлияний художественных традиций народов восточного региона на образ Цагаан эбугена;
- определение роли и места Цагаан эбугена в сценографии и духовно-смысловом пространстве мистерии Цам.
Теоретической и методологической базой исследования является системный многоуровневый подход к изучению культуры и искусства монголо-язычных народов. Диссертация опирается на монгольские, российские и западно-европейские фундаментальные теоретические работы в сфере истории, мифологии, религиоведения (Д. Банзаров, Г.Р. Галдановой, Ч. Далай, Д.С. Дугаров, Н.Л. Жуковская, Т.М. Михайлов, Б.Ринчен, С.А. Токарев, М.Н. Хангалов), в сфере этнографии и фольклористики (С.Бадамхатан, С.Дулам, А. Мостер, А. М.Позднеев, Н.Н. Поппе, Т. Ринчинсамбуу, А.М.Сагалаев, В. Хайссиге, Ж. Цолоо), культурологии (М. М. Бахтин, Д.С. Лихачев, В.Я.Пропп), структурно-семиотического анализа (Ю.М.Лотман, В.Н. Топоров), искусства (С.Г. Батырева, К.М. Герасимова, Б.А. Куфтин, В.М.Монтлевич, Ю.Н.Рерих, Т.В. Сергеева, И.И. Соктоева, Н. Цултэм, Ц.Б. Цыренжапов). В процессе исследования применялись культурологические и искусствоведческие методы. Сравнительно-исторический метод позволил соотнести ценности разных этапов развития религиозно-мифологической картины мира со становлением и развитием образа Цагаан эбугена в культуре и искусстве. Не менее значимыми оказались типологический и стилистический методы, благодаря которым была предпринята попытка сгруппировать наиболее характерные черты образа Цагаан эбугена и выявить его иконографию, а также стилистические особенности в скульптуре и живописи различных национальных школ. В процессе исследования применялись иконометрический и структурно-семотический подходы, позволившие раскрыть своеобразие выразительных средств, художественные значения и смыслы произведений. При сборе полевых материалов использовались методы экспедиционной работы: непосредственное наблюдение, фотофиксация, интервьюирование. При изучении музейных источников основным методом было научное описание и анализ художественных произведений и предметов.
Основные положения, выносимые на защиту.
1. Уходя корнями в архаические формы сознания, образ Цагаан эбугена складывался в культуре монголо-тюркских народов на протяжении тысячелетий. Его активно структурировали шаманизм, тенгрианство, эпическая литература и канонизировавший северный буддизм. До сих пор он остается живым, развивающим явлением, «кочуя» в храмовом сознании от родового предка и Хозяина Земли, от локального хтонического божества до разряда дхармапал.
2. Изобразительный иконографический комплекс Цагаан эбугена многовариантен. В нем нашли отражение практически все функции божества. Наиболее разработанной оказалась его миромоделирующая функция.
3. Уникальность роли Цагаан эбугена в Цаме заключается в том, что через этот образ сохраняется традиция единства мистерии и смеховой культуры, берущая свои истоки в архаике.
4. Произведения изобразительного искусства монгольского мира, посвященные Цагаан эбугену, в целом характеризуются сосуществованием различных художественных традиций и стилевых решений: от архаико-хтонических форм до утонченно-возвышенных, от декоративных обобщений до китча.
Научная новизна исследования обусловлена выбором его объекта и комплексным подходом к осмыслению феномена Цагаан эбугена в искусстве народов монгольского ареала. Она выражается в следующих положениях.
Впервые проведено специальное изучение образа Цагаан эбугена в пластических искусствах (скульптура, живопись, мистерия Цам) народов Монголии, Калмыкии, Бурятии в культурологическом, мифологическом, религиоведческом, этнографическом, археологическом, искусствоведческом контекстах.
На основе систематизации археологического, этнографического, мифологического, религиозного, изобразительного материалов прослежено становление образа в культуре монгольского мира. Впервые рассмотрен образ Белого старца в монгольском эпосе.
В русскоязычное монголоведение введено семь сутр, посвященных Цагаан эбугену.
Впервые с возможной ныне полнотой на большом конкретном материале пластических искусств выделены и систематизированы иконографические черты Хозяина Земли; обозначено место Цагаан эбугена в буддийском пантеоне; атрибутирован ряд памятников.
Исследован образ Цагаан эбугена в монгольском изобразительном искусстве. Выделено имя монгольского мастера - автора выдающегося живописного произведения из монастыря Эбугент - «Мастер танки Цагаан эбугена из монастыря Эбугент».
Введен в искусствоведческий обиход (описан, выполнен иконографический, стилистический, сравнительный анализы, а также анализ образных смыслов) ряд художественных памятников выявлена специфика художественной трактовки образа Хозяина Земли в творчестве монгольских, калмыцких и бурятских мастеров.
Исследована сценография образа Цагаан эбугена в храмово-площадной мистерии Цам, к интерпретации образа Белого старца в Цаме применены категории смеховой культуры, разработанные В.Я. Проппом, М.М.Бахтиным, Д.С. Лихачевым, уточняющие внутренние смыслы этого образа в Цаме.
Апробация работы. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры истории искусств Уральского государственного университета им. А.М. Горького (г. Екатеринбург).
Основные положения и выводы исследования отражены в четырех публикациях. Отдельные аспекты работы представлены в форме докладов на следующих конференциях: ежегодная конференция молодых специалистов в Государственном педагогическом университете, г. Улан-Батор (1999), Международная научно-общественная конференция, посвященная 100-летию со дня рождения Ю.Н.Рериха, г. Москва (2003), VI Конференция молодых ученных «Путь Востока: межкультурная коммуникация», Санкт-Петербургский государственный университет, г. Санкт-Петербург (2003), Республиканская научно-практическая конференция “Искусство во времени и пространстве евразийской художественной культуры”, Элиста (2003).
На основе материалов исследования был подготовлен и прочитан спецкурс по проблемам культуры и искусства Монголии, предназначенный для студентов факультета искусствоведения и культурологии (Уральский госуниверситет; 2001, 2002).
Две публикации вошли в раздел «Уральское искусствоведение на рубеже XX-XXI веков: каталог выставки искусствоведческих публикаций» передвижной академической выставки «Урал» (Уфа, Челябинск, Екатеринбург, 2004).
Теоретическая и практическая значимость диссертации заключается в том, что она дает выход на широкий круг проблем, относящихся к диалогу культур, взаимовлияниям искусств, взаимопроникновению традиционных религиозных верований и мировых религий у различных народов. Отдельные теоретические положения могут быть использованы в культурологических и религиоведческих исследованиях, а также в таких разделах искусствоведческой науки как технология, история, теория, психология, философия искусства. Материалы, основные положения и выводы диссертации могут быть применены при чтении учебных курсов гуманитарного цикла, а также в организации выставочных проектов и музеефикации.
В структуру диссертации входит Введение, четыре главы, Заключение, Примечания, Список использованной литературы и Приложения. Содержание работы изложено на 228 страницах. Список использованной литературы состоит из монгольских, русских, западно-европейских источников; всего 345 наименований. В Приложение включены: каталог произведений, изображающих Цагаан эбугена, иконометрические схемы, иллюстрации, тексты сутр, - на монгольском, тибетском и переведенные диссертантом на русский язык. В основе построения каталога лежит принцип систематизации произведений по месту их возникновения или их бытования: Монголия, Калмыкия, Бурятия. В пределах одной национальных школы работы расположены по видам изобразительного искусства: скульптура, живопись: танка, роспись. Из восьмидесяти девяти работ, включенных в каталог, пятьдесят семь публикуются впервые. В альбом иллюстраций включены изображения основных типологических памятников, а также произведения, используемые диссертантом в качестве аналогов, в том числе работы, выполненные мастерами ХХ в.

Купить