ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ 3
ОСНОВНЫЕ НАУЧНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ
ВЫНОСИМЫЕ НА ЗАЩИТУ 10
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ 11
Заключение 20
ОСНОВНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ 21
Гефсиманское моление - один из важнейших в рецепции культуры сюжетов евангельской истории, поскольку дает возможность трактовки образа Христа как личности сложной, мятущейся и сомневающейся. Для искусства XX века обращение к ситуации «моления о чаше» открыто связано с постановкой вопроса об экзистенциальном одиночестве человека в момент выбора. Возможность проекции библейского мотива на русскую поэзию середины века осложнена неоднородностью, разновекторностью поисков. Особенностью литературной ситуации 1930-1940-х годов является не только одновременное осуществление ее в трех формах (подцензурная официальная литература, литература русской эмиграции и литература «духовного сопротивления» или «потаенная» литература), но и то, что эти десятилетия отмечены сложным взаимодействием, вплоть до столкновения, нескольких литературных поколений, духовные ценности и культурные традиции которых были принципиально различны.
Многообразие идеологических воззрений, художественных интенций и традиций, культурных и социальных поколенческих установок в избранный для исследования период позволяет показать, и в этом видится актуальность работы, константность и вариативность одного из самых устойчивых для культуры мотивного комплекса.
Научная разработанность темы. В последние десятилетия
осуществилось возвращение «литературоведения к исследованию христианской проблематики русской литературы»1, что во многом стимулировано как публикацией произведений авторов, дающих основания для анализа христианских основ их творчества, так и появлением в открытом доступе филологических работ религиоведческой направленности. Исследование библейских мотивов проводится применительно к поэзии и русской эмиграции 1, и советской России2 3. Начата разработка трансформации библейской тематики в официальной поэзии4.
Целостная картина функционирования библейских мотивов в поэзии во всех формах существования литературы второй трети XX века пока только складывается. Отчетливо осознавая невозможность разового решения этой задачи, в настоящей работе мы ограничиваемся исследованием одного, но важнейшего для культуры евангельского мотивно-сюжетного комплекса, особо актуализированного экзистенциальным сознанием XX века. Научная новизна исследования мотивного комплекса моления о чаше в поэзии 1930-1940-х годов обусловлена, во-первых, анализом мотива моления о чаше, учитывающим его присутствие во всех пластах литературы предвоенного десятилетия и периода войны; во-вторых, тем, что материалом работы стало творчество не только ведущих, но и «фоновых» поэтов XX века, чья поэзия, не бывшая предметом отдельного исследования, не менее важная для характеристики рассматриваемой эпохи.
Для понимания смыслового наполнения Гефсиманского моления учитывался комплекс его толкований: богословское, философское,
культурологическое и собственно филологическое. Богословское толкование Гефсимании опирается на идею антиномичности Христа, его двухприродной воли: человеческой и Божественной, вступивших в борьбу в Гефсиманском саду. Богословие трактует Гефсиманское моление как последнее искушение дьяволом, где Христос пребывает «в смертельной тоске, в невыразимой муке сомнений и колебаний»5 6, но побеждает голос искусителя силой молитвы. Значима мысль Ф. Болгарского, считающего, что описание смертной тоски и кровавого пота были необходимы, чтобы люди «уверовали, что Он был истинным человеком, ибо человеческой природе свойственно бояться смерти» .2 Богословие смотрит на этот сюжет как на возможность показать людям силу Божественной любви и попытку Христа преподать людям урок смирения. Современные священники (А. Сурожский) позволяют себе, оставаясь в рамках богословской традиции, говорить о трагичности Гефсиманского моления, называть его единственным моментом «обезбоженности», одиночества Христа7...
В Заключении подводятся итоги исследования, в котором показаны особенности функционирования мотивного комплекс моления о чаше в поэзии 1930-1940-х годов. Взятая за основу классификация использования библейских сюжетов в литературе, предложенная Э. Радь, претерпела определенные уточнения. Выделены безусловно традиционные интерпретации религиозных авторов (Е. Кузьмина-Караваева, Н. Ануфриева, А. Солодовников, Д. Андреев), индивидуально-авторские интерпретации, которые можно разделить на условно-традиционные, близкие первоисточнику по духу, не искажающие главные составляющие мотивного комплекса (О. Берггольц, П. Антокольский, С. Липкин, М. Петровых, Эллис) и нетрадиционные, вступающие в конфликт с евангельским сюжетом (Э. Багрицкий, С. Прокофьев, М. Асеев, М. Исаковский).
Особое место в литературе 1930-1940-х годов и, как следствие, в исследовании занимают поэтические трактовки А. Ахматовой и Б. Пастернака. «Реквиему» и семнадцатой главе романа «Юрий Живаго» присуще резко индивидуальные интерпретации мотива моления о чаше. Ахматова, сознательно меняя текст Пасхальной стихиры, подчеркивает в X главе поэмы, что центральным образом христианской истории для нее становится Мать. От ее лица пишется новая история земных «страстей Христовых», в ее голосе звучит голос «стомильонного народа», и главное - именно ей принадлежит полное сомнений и одиночества моление в Гефсиманском саду, в котором она потом и «упокоится». Пастернак оставит главным героем христианской истории Христа, но даст свое прочтение его человеческой жизни, соединяя жизнь Спасителя с жизнью поэта Юрия Живаго, он оставит в нем преобразующее творческое начало и умение чувствовать («освобождать») историю. Поэтому так важно сближение образа Христа с трагическим образом Гамлета. Гефсиманское состояние одиночества и сомнений, по Пастернаку, длится не одно мгновение, а всю человеческую жизнь от рождения до смерти.
Эпоха 1930-1940-х годов оказалась подчеркнуто Гефсиманской не только по количеству обращений, но и по многогранности трактовок и интерпретаций, поэтических осмыслений сюжетно-мотивного комплекса моления о чаше.
Помощь студентам и аспирантам в выполнении работ от наших партнеров
